Королева Теней. Пенталогия

– Решайтесь, юноша, – посоветовал грандсиньор Дункан таким добрым тоном, какой на памяти Лучано удавался только мастеру Ларци.
– И поверьте, содержимое чужого разума меня давным-давно не волнует. Это интересно первые года три-четыре, не дольше, а потом становится ясно, что ничего нового уже не увидишь.

Лучано обреченно кивнул, и грандсиньор, по-прежнему ласково улыбаясь, подсел к нему на постель и положил руку на лоб.

– Закройте глаза, – посоветовал он, – и постарайтесь расслабиться. Чем меньше будете сопротивляться, тем быстрее и легче все пройдет.

Лучано зажмурился, подумав, что куда охотнее выполнил бы этот приказ в другой обстановке, без свидетелей и более располагающей к расслаблению. И уж там сопротивляться точно не стал бы! Воображение мстительно подбрасывало одну за одной такие картины, что он сам в ужасе попытался их отогнать, но вместо возмущения услышал смешок, а потом проклятый грандсиньор с полнейшим равнодушием изволил сообщить:

– Можете не стараться, я уже почти двадцать лет преподаю в Академии, в том числе на старших курсах. Наших благонравных адепток вам все равно не переплюнуть.

Лучано вспомнил бабочек в животе, нефритовые флейты… и выдохнул с некоторым облегчением: действительно, любой наставник, умеющий читать в разуме своих подопечных, неизбежно насмотрится всякого. Это было последней осознанной мыслью, а потом рука у него на голове стала тяжелой и горячей, голос Айлин, тихо говорящей что-то Аластору, отдалился, и Лучано полетел в теплую уютную темноту.

Ему показалось, что дремота длилась всего несколько минут. В ладонь ткнулся прохладный влажный нос Перлюрена, и Лучано погладил зверька.

– Просыпайтесь, – весело подбодрил Дункан.
– На сегодня все уже закончилось. Как вы себя чувствуете?

– Великолепно, –с некоторым удивлением признал Лучано, открывая глаза.
– Кажется, прекрасно выспался.

– У тебя даже голова не болит?
– с некоторым удивлением поинтересовался Аластор.

– Нет…

Лучано прислушался к себе. В его мыслях ровным счетом ничего не изменилось, голова тоже не болела.

– У синьора Фарелли совершенно другой тип реакции, – объяснил разумник.
– Вы, милорд, изо всех сил сопротивлялись, вот напряжение и привело к такому эффекту. А ваш достойный итлийский друг любое воздействие охотно принимает, но так же легко пропускает его через себя. Разница как между каменной стеной, что отражает удары, и сетью с крупными ячейками. Не скажу, что работать с ним было легче, чем с вами, – добавил он, вытащил из-за манжета белоснежный платок и промокнул им лоб.
– Если бы не настоятельная необходимость торопиться, я посчитал бы это великолепной практикой. Провел ряд опытов, сделал необходимые замеры…

В его голосе слышалась мечтательность увлеченного своим делом мастера, которую Лучано не мог не оценить. Так мастер Ларци говорил о зельях, Аластор - о лошадях, а сам Лучано - о благовониях.

И тут в дверь постучали, Аластор откликнулся, и в палате мгновенно стало тесно. Уже далеко не юная, но очаровательная дама бросилась к нему, присела на край постели и заключила Альса в объятия.

– Мальчик мой!
– выдохнула она, вглядываясь в лицо Вальдерона.
– Дорогой… Как твои раны?!

– Матушка… – шептал Альс, обнимая даму.
– Ну что вы, право… Все хорошо. Я уже почти здоров, клянусь Благими. Не стоит вашего беспокойства… Ну же, матушка…

– Прости, дорогой мой.
– Дама нехотя разомкнула объятия, но не встала, а осталась сидеть рядом, держа его ладонь в своих и с любовью и беспокойством разглядывая смущенного сына.
– Ты жив. Я никогда не устану благодарить богов…

Как и ожидал Лучано, она оказалась на редкость хороша, однако не броской красотой Беатрис, а более тонким очарованием. Золотистые волосы, нежная бледная кожа и ясные голубые глаза - на первый взгляд ничего особенного, хотя в Итлии этого было бы довольно, чтобы считаться красавицей. Но в синьоре Вальдерон было что-то еще, помимо прелести дорогой фарфоровой куклы. Ее глаза светились нежностью и добротой, а весь облик дышал достоинством, которое напомнило Лучано тетушку Айлин.

И дело даже не в том, что обе дамы были голубоглазыми золотистыми блондинками. В остальном они казались не слишком похожими внешне. Госпожа Элоиза - высокая, тонкая, с резкими чертами лица и стремительными движениями. Синьора Вальдерон – на голову ниже, с изящным, но при этом приятно округлым станом и грудью, которой могла бы позавидовать иная юная красотка. Совершенно разные, они могли бы быть сестрами по тому обаянию, которое излучали. И было совершенно понятно, почему король в свое время так увлекся тогда еще юной синьориной, что изменял с ней такой невесте, как Беатрис. Лучано и сам из двух женщин выбрал бы эту, как бы ни была великолепна другая. Беатрис похожа на чашу сладкого, пьянящего, но ядовитого зелья. Синьора Вальдерон - на источник чистейшей ключевой воды.

Не без труда отведя взгляд от женщины, шепчущей что-то Альсу, он быстро осмотрел остальных, пользуясь тем, что на него никто внимания не обращает. Высокий светловолосый синьор так походил на Аластора статью и выражением лица, что здесь и гадать не нужно - отец. Да, не по крови, но точно по духу. Подойдя к Айлин, он склонился в нижайшем почтительном поклоне, а потом поцеловал протянутую ему руку синьорины с явным благоговением.

– Никогда не забуду… – слышал Лучано негромко сказанные с дрожью слова.
– Ближе родных дочерей… мое дорогое храброе дитя… заслужить ваше прощение…

– Что вы такое говорите, милорд?
– отчаянно и звонко запротестовала Айлин, заливаясь краской.
– Разве я могла поступить иначе? И… все ведь обошлось, правда? Милостью Благих!

«И еще тем, что она шагнула в пасть Баргота вместо Альса, – подумал Лучано.
– О да, этому синьору и его жене есть, за что благодарить синьорину магессу».

Его взгляд метнулся к двоим мужчинам, стоящим у двери, в стороне от обеих разыгравшихся сцен. Оба немолоды, но в самом расцвете сил, оба черноволосы, смуглы и неуловимо похожи военной выправкой и статью - не очень высокие и скорее худощавые, но жилистые и наверняка опасные в драке. И оба ему знакомы!

Один, одетый в черный камзол фраганского покроя с белоснежным крутым воротником и манжетами, горбоносый и черноглазый, безусловно, был тем самым бретером. Золотая серьга - единственное цветное пятно в облике месьора - поблескивала в его правом ухе, а острый взгляд медленно и внимательно перемещался по палате, остановившись, наконец, на Лучано. Фраганец склонил голову, обозначая поклон, и Лучано, не вставая, поклонился в ответ, жалея, что нельзя прикрыться от этого взгляда кирасой или магическим щитом синьорины. Зачем ему рапира, он и зрачками кого угодно проткнет насквозь.

Второй, стоявший возле фраганца, оказался - вот шутка судьбы!
– тем благородным синьором, что разгромил на дороге отряд Аластора и взял в плен его наставника. Голубоглазый и смуглый брюнет, похожий на итлийца. Как же его… Кастельмаро! Лучано не мог не признать, что ало-золотой мундир идет синьору просто изумительно. А еще мгновенно вспомнились краденые лошади, палатка, фляжка… Бедняжка Беллочка! Кстати, Альс вроде бы весьма зол на синьора Кастельмаро за ту стычку и покалеченных лошадок!