Королевы и монстры. Шах

Я пишу ей:

«ТЫ СО МНОЙ НЕ РАЗГОВАРИВАЕШЬ, ПОМНИШЬ?»

Она отвечает эмодзи со средним пальцем.

Поверить не могу, что это – моя чертова жизнь.

9 Слоан

Через полчаса после ухода Деклана появляется Киран с подносом еды. Ставит его на кофейный столик и разворачивается к двери.

– Киран?

Он замирает на полпути. Не поворачивается. Только раздраженно вздыхает.

– Я просто хотела спросить, как самочувствие.

Следует пауза, а потом он с сильным ирландским акцентом переспрашивает:

– Чего, еще раз?

– Я по поводу носа. Все в порядке?

Он поворачивается, но только чтобы бросить через плечо злобный взгляд.

– Хватит фуфло толкать.

Фу. Какой красочный образ.

– Не знаю, как это переводится, но, догадываюсь, не очень лестно.

– Точняк.

– Эм. Да?

– А у тебя немножко шариков не хватает, да?

Очевидно, нам предстоит изучить всю красочную палитру загадочного ирландского сленга, прежде чем я получу внятный ответ. Надо как-то продвинуть беседу вперед.

– Крем с арникой поможет с синяками. И помни, лед – наш друг.

Он глядит на меня так, будто пытается решить: запихать меня вперед руками в измельчитель отходов или переехать на внедорожнике?

Когда я одариваю его неотразимой улыбкой, он что-то бормочет себе под нос и уходит.

Проверяю захлопнувшуюся за ним дверь, но она заперта. Не повезло.

На принесенном им подносе лежит гора еды, которая привела бы в восторг любого пятнадцатилетнего пацана. Тут бутылка колы, пачка М&M’s с арахисом, большая упаковка вяленого мяса, гигантская – чипсов «Лэйс», а еще банка соуса ранч.

Теперь я понимаю, откуда перемены настроения Деклана. У него же сахар скачет после каждого приема пищи!

А еще – о ужас! – я вижу на подносе сэндвич с белым хлебом, вареной колбасой и кусочком американского сыра, который продается в индивидуальных упаковках и с легкостью сохранит вкусовые качества даже после следующего ледникового периода благодаря всем консервантам, загнанным под его блестящую, кислотно-оранжевую кожу.

Извлекаю из сэндвича колбасу и нюхаю ее. Особого запаха не чувствуется, потому что она покрыта щедрым слоем майонеза. Я вытираю майонез одной из салфеток на подносе, а потом немножко откусываю мясо.

Оно такое соленое, что мои лодыжки, кажется, сразу начинают распухать. Почему это вообще считается едой?

Я выплевываю колбасу. А потом пишу Деклану очередное сообщение.

Если ты пытаешься меня отравить – работает.

Он не ответил ни на одно из предыдущих, так что в этот раз я тоже ничего не жду. Но через несколько секунд приходит ответ:

Наконец-то хорошие новости.

С улыбкой пишу в ответ:

О, ты отыскал свое чувство юмора! А твоего пропавшего обаяния с ним случайно не было?

Его следующее сообщение прилетает с такой скоростью, что я не понимаю, как он успел его написать.

Пожалуйста, не мешай мне тебя игнорировать.

Я смеюсь в голос.

Неплохо, старикан. Кстати, сколько тебе лет?

С другими людьми – сорок два. С тобой такое чувство, что сто сорок два.

Он старше, чем выглядит. Улыбаясь экрану, я шепчу:

– Ай! Обидно.

Размышляю, стоит ли писать что-то в ответ, но решаю оставить последнее слово за ним. Может, в следующий раз он станет благосклоннее.

Маловероятно, но попробовать стоит.

В шкафчике под раковинами в его громадной ванной я нахожу аспирин, неоспорин, перекись водорода и бинты. Запиваю две таблетки аспирина водой из раковины и принимаю душ. Предварительно заперев дверь ванной, разумеется.

Выйдя из душа, я просушиваю волосы полотенцем, снова надеваю трусы и рубашку Деклана, а потом приседаю на ободок унитаза, чтобы обработать ступни. Дезинфицирую их перекисью, наношу антибактериальный крем и леплю пластырь на пару самых глубоких порезов.

А потом, поскольку делать мне нечего и даже телевизор посмотреть нельзя, я решаю еще немного поспать.

Я уже проверила все его шкафы. Ничего личного в своем личном пространстве он не хранит, что любопытно. Ни фото, ни книг, ни украшений, ни записей. Ни один предмет в спальне не может ничего сообщить о хозяине. Только одежда, аккуратно развешанная по шкафам и педантично сложенная в ящиках, свидетельствует, что это пространство занимает мужчина. Все остальное – нейтрально.

Пусто.

Он может исчезнуть без следа в любой момент, и никто даже не поймет, что он тут был.

Впрочем, в этом и смысл.

Но во мне это возбуждает интерес. К нему и его биографии, и к причинам, которые могут заставить человека устранять следы своего присутствия в собственном доме. Может, у него лежит куча семейных фото в гостиной, но почему-то я в этом сомневаюсь.

И почему-то сомневаюсь, что у него вообще есть семья.

Кроме мафии, разумеется. Не считая его братьев по оружию, Деклан очень похож на одинокого волка.

Мне особо не от чего отталкиваться, но обычно меня не подводит интуиция насчет людей. И если она подсказывает правильно, то мужчина, под чьей крышей я сейчас нахожусь, хранит больше секретов, чем должен иметь человек в его положении.

Подозреваю, в его метафорическом шкафу не просто хранится скелет. Там у него целое кладбище.

Откинув уголок темного шелкового покрывала, забираюсь под одеяло и съеживаюсь, устраиваясь поудобнее. Затем несколько минут лежу неподвижно, так что автоматические лампочки тускнеют. Я погружаюсь в сон под урчание собственного желудка.

Но в какой-то момент меня будит дыхание рядом со мной.

Даже не открывая глаз, понимаю, что это Деклан. Аромат перечной мяты выдает его с потрохами, как и испускаемый им жар. Температура тела этого мужчины постоянно выкручена на максимум.

Через секунду он произносит тягучим от усталости голосом:

– Комната для гостей занята. Диван тоже. А я не могу спать сидя.

– Я тебя не прогоняю.

Какое-то время мы молчим, пока он не произносит:

– Ты не поела.

– Я не хочу заработать диабет.