Короли космоса

— Это центральный пульт, — пояснил Фаон. — Импульс от преобразователя передаётся во все части города, а затем принимается и усиливается отдельными приёмниками. — Он коснулся маленького коммуникатора, висевшего у него на шее. — С них всё и началось. Когда наши учёные решили проблемы ментальной проекции, до Странствия, в принципе, оставался один шаг. Вместо того чтобы проецировать только мысли, преобразователь позволял проецировать весь разум, всё сознание целиком, куда бы оно ни пожелало отправиться.

Он свернул в сторону и подошёл к дверям дома цвета аквамарина.

— Пожалуйста, — сказал он, — входите.

Они так и сделали, по-прежнему не встретив ни единого человека.

— Вас никто не ждёт? — спросил Брайант. — Я имею в виду, полиция не следит за вашим домом на случай, если вы вернётесь? — Он посмотрел на Киру. — Я подумал…

— Зачем? — спросил Фаон. — Мы здесь. Об этом станет известно. А пока спешить некуда. В Котмаре ничего не делается в спешке.

Он указал им на диваны в главной комнате. Брайант и Фелтри, между тем, просветили Грача Чая насчёт всего происходящего, и он очень сильно заинтересовался Странствием.

— Вы имеете в виду, — спросил он через Брайанта, — что я — или, скорее, мыслящая часть меня — сможет покинуть моё тело и отправиться туда, куда я захочу?

— Со всей свободой и скоростью мысли. — Фаон поднял одно из хрустальных колец. — Этот усилитель улавливает импульс преобразователя и передаёт его непосредственно в мозг, где электрокогезионная матрица мыслящей личности подвергается вибрационному сдвигу, полностью освобождающему её от оков плоти на всё то время, пока преобразователь продолжает быть активным.

— Как знать? — задумчиво проговорил Грач Чай. — Возможно, нам это пригодится.

— Возможно, — мрачно ответил Фаон, — это было бы решением всех проблем варконидов.

Он надел хрустальный обруч на лоб Грача Чая, усадил его на кушетку и нажал кнопку. Обруч мгновенно засветился. На лице Грача Чая на мгновение появилось выражение ошеломлённого удивления, а затем оно стало совершенно пустым, отстранённым и замкнутым, как у мертвеца.

— Вы готовы? — спросил Фаон.

Брайант с беспокойством взглянул на Фелтри, и затем они оба сказали:

— Думаем, да.

Они откинулись на спинки диванов. Кира принесла обруч и надела его на голову Брайанта. Он почувствовал его холод на своей коже. Она улыбнулась и сказала:

— Это совершенно безопасно, — и нажала на кнопку.

Брайант почувствовал, как его подхватывает и уносит вдаль порыв космического ветра. Кира исчезла. Всё исчезло. Он стремительно мчался сквозь небытие, а затем снова появился свет, и он повис, невесомый, бестелесный и свободный, над поверхностью мира.

Мир был старым и покрытым ржавчиной. На покрытой морщинами красной равнине он увидел космопорт с двумя чёрными крейсерами, а в складке меж горбатых холмов — обломки маленького корабля. Это был Мидуэй. Древнее солнце висело в небе, вспоминая дни своей жаркой юности. Не было видно ни Аннамара, ни Котмара, ни каких-либо других мест обитания людей. Энергетическую матрицу, бывшую когда-то Брайантом, всё это интересовало мало.

Он развернулся спиной к планете и решил прогуляться.

Теперь он мог видеть россыпи звёзд так, как никогда не видел их раньше. Он мог воспринимать их как солнца, со стороны, как и раньше, но он также мог воспринимать силы, создавшие их. Он мог различать отдельные первичные частицы материи и мог следить за тем, как они, проносясь сквозь рёв и грохот солнечной печи, превращались в новые вещества и снова разрывались на части неистовыми всплесками энергии. Это было немыслимо страшно и великолепно. Очарованный, он завис рядом с огромной голубой звездой и наблюдал за ней — как долго? Время не имело значения. Секунды, столетия. Потом ему это надоело, и он отправился дальше.

Край галактики пронёсся мимо него и исчез. Впереди была необъятная тьма, а за ней — как он уже видел раньше, в каком-то другом, полузабытом существовании — ярко горела ещё одна галактика.

Андромеда.

Он хотел попасть туда.

Он двинулся туда.

Снова появились солнца, луны и планеты, огромные кольцеобразные туманности и зловещая чернота пылевых облаков. Он, как мотылёк, порхал от звезды к звезде, и вдруг его внимание привлекла льдисто-голубая планета. Он устремился к ней, и всё вокруг было покрыто водой, из суши были только низкие зелёные островки. Море было очень красивым, серебристым и тёплым, освещаемым лучами молочно-белого солнца. Он опустился к воде, и что-то шевельнулось в ней, и он вошёл в это что-то и стал с ним единым целым, разделяя каждую мысль и эмоцию, но не имея возможности влиять на них.

Он плавал в тёплом море. Его тело было гладким и очень сильным, покрытым густой светлой шерстью. Он охотился. Он не был голоден. Он не искал пищу. Он охотился на врага.

Он плыл к зелёному архипелагу. Когда он был на поверхности, то вдыхал воздух через ноздри. Когда он погружался, пробираясь сквозь лес длинных блестящих водорослей, он закрывал ноздри и использовал жабры. Его быстрое движение в воде доставляло ему чувственное удовольствие, почти как полёт. Он мог, распрямившись, ходить по земле, но ему это не нравилось.

Он крадучись двигался по мелководью, пока не заметил, как кто-то зашевелился на опушке серебристо-зелёного и серебристо-розового леса, росшего за пляжем. Тогда он пришёл в возбуждение, и его мышцы задрожали в предвкушении того, что сейчас произойдёт. Он бесшумно приблизился к берегу и вышел из воды. Его рука нащупала тяжёлый камень.

Враг был в лесу. Враг оставил позади тёплые места в море. Враг построил свой дом на голой земле. Враг забыл, как пользоваться своими жабрами. Враг почти не плавал. Враг был злым.

Враг был маленьким. Это был всего лишь детёныш, несущий корзиночку из плетёного тростника. Когда он бросился к нему, детёныш посмотрел на него снизу вверх, издал тонкий крик и затих. Он был маленьким, но он был врагом, а убить врага — это хорошо.

Он посмотрел на него, а потом ударил камнем, огляделся по сторонам и снова скрылся в воде.

Позади него родители детёныша с плачем подбежали к кромке воды и остановились. Он скрылся из виду и поплыл прочь. Он убил врага. Хорошо было убить то, что было неправильным и противоестественным, то, что оставило мать-океан и поднялось на сушу. Это было здорово.

Он плыл глубоко-глубоко в льдисто-голубых глубинах. Там была долина, наполненная серебристыми пузырьками, заросшая тонкими водорослями. Там был дом, построенный им из кораллового камня. Когда он подплыл к нему, его посетила дурная мысль. Ему показалось, что туда проникло солнце, и водоросли почернели, а высокие родители детёныша разбирают дом из кораллового камня.

Он в ужасе поплыл к долине.

Брайант оставил его. Он… его разум унёсся в бескрайние звёздные джунгли, мимо дымящихся солнц, угрюмой черноты облаков, скоплений….