Коронованный наемник
Шрифт:
– Леголас! Брат, открой, или я выломаю к балрогам эту дверь!
Ему показалось, что прошла целая вечность ожидания, но ответа по-прежнему не было, и Сарн огляделся: расставленные там и сям доспехи большей частью были оснащены боевыми топорами и чеканами. Эльф уже выбирал орудие потяжелее, когда звякнул замок, и дверь со скрипом отошла от косяка, выпуская из полутемного проема запах свечного воска и резкий сквозняк:
– Прекрати шум, – раздался из-за двери усталый, хриплый голос, – входи. Только прошу тебя, будь осторожен.
Сарн был храбр. Но отчего-то этот столько веков знакомый
– Брат… Я так тревожился о тебе…– эти неловкие обрывки фраз прозвучали почти жалобно – десятник стоял у двери, не решаясь двинуться с места. Ему казалось, что перед ним совершенно незнакомое существо, принявшее облик его лучшего друга. Но принц молчал, лишь так же надсадно дыша и потирая второй рукой грудь.
– Ты приехал, Сарн… – вдруг, задыхаясь, тихо проговорил Леголас, – я очень надеялся, что ты приедешь… Мне так нужно поговорить с тобой.
Эти простые слова немедля разбили владевшее десятником смятение, и он рванулся навстречу другу, но Леголас резко отшатнулся назад:
– Не подходи ко мне… Пока не подходи.
Сарн остановился и вдруг понял, что больше не выдержит эту нелепую сцену. Он шагнул назад, вскидывая ладони.
– Хватит, Леголас. Давай я просто выслушаю тебя. И упаси тебя Эру мне врать, слышишь?
– Я не собираюсь тебе врать, – так же прерывисто, но уже ровнее ответил принц, – брат, тебе будет непросто меня слушать. Обещай, что поверишь мне, не сомневаясь, и сделаешь все, о чем я тебя попрошу, даже если тебе это будет не по душе.
Сарн помолчал несколько секунд:
– Обещаю. Не томи, Леголас.
Принц не без труда выпрямился и зажег шандал. А потом медленно поднял руку и сбросил с головы капюшон.
– Эру милосердный, – пробормотал десятник, делая еще шаг назад.
Лицо лихолесца пересекали два безобразных шрама, один уродливой бороздой тянулся от правого виска к левой скуле, второй криво змеился по подбородку. Брови эльфа приобрели резкие очертания, странно изламываясь у висков, а линия губ потеряла прежний гармоничный изгиб.
Помолчав, Леголас приблизился к другу и вытянул руки вперед: длинные пальцы стали узловатыми, как стебли тростника, а по-эльфийски изящные ногти изменили форму и теперь заметно искривлялись у концов, словно когти.
– Это началось не так давно, Сарн, – негромко и ровно проговорил принц, – но в последние дни невероятно ускорилось. Меня терзают страшные боли. Я слышу голос… Я вижу сны, в которых непрерывно кого-то убиваю… Иногда это отец… А иногда это ты… Я стал плохо переносить дневной свет. Меня боится мой собственный конь. Я во что-то превращаюсь, брат. Во что-то страшное…
Резкий кашель прервал его речь, эльф согнулся, вцепляясь обеими руками
в грудь, но, стоило Сарну броситься к другу, тот протестующе взмахнул ладонью. Наконец, кашель утих, и Леголас снова выпрямился, отирая с губ кровь:– Вот… это часто бывает. Я не знаю наверняка. Но мне кажется, я становлюсь… орком.
Сарн, землисто-бледный от потрясения, хрипло вдохнул, вскидывая руку к виску, но тут же овладел собой:
– Погоди… Ты не все рассказал мне, верно? Где ты был эти дни?
Леголас тяжело опустился в кресло напротив:
– Долгая история. Мне кажется, что целая жизнь прошла за эти дни. Слушай, я попробую рассказать…
… Уже наступали ранние зимние сумерки, когда Леголас закончил свое трудное повествование. Свечи догорели, в комнате сгустилась тишина, только мышь скреблась где-то, да поскрипывал от сквозняка ставень.
Сарн встряхнул головой и встал, словно сбрасывая груз владевшего им отчаяния. С грохотом захлопнул ставни и снова зажег шандал. Затем обернулся, глядя другу прямо в глаза:
– Ну, все, довольно. Я уже погоревал, поужасался и поудивлялся. Теперь надо решить, что нам делать дальше.
– М н е, Сарн, – спокойно подчеркнул Леголас, – мне, а не нам. Я не могу подвергать тебя опасности. Если я становлюсь Чернокровым – ты первый, против кого может обернуться моя злоба.
Сарн помолчал, глядя перед собой. А потом рванулся к принцу и остервенело ударил его кулаком по скуле, навзничь повалив на пол.
– Какого Моргота… – ошеломленно пробормотал Леголас, но десятник не дал ему опомниться. Склонившись над командиром, Сарн оглушительно рявкнул:
– Злоба? Мне не надо никем становиться, чтоб кое-что растолковать тебе о злобе, ублюдок! Ты двадцать с лишком веков называл меня другом! И теперь, когда с тобой случилась настоящая беда, ты решил отшвырнуть меня в сторону, как изношенный сапог? Или я гожусь в друзья, только когда эля выпить не с кем? Да катись ты в Морию, Леголас Трандуилион! Становись хоть орком, хоть хоббитом, хоть горным троллем! Будь я проклят, если снова подам тебе руку!
Сарн еще орал что-то, бушевал и сыпал ругательствами, пока принц не схватился за его локоть, тяжело поднимаясь с пола.
– Все? – мягко проговорил он, – а теперь уймись…
Еще продолжавший что-то выкрикивать, Сарн подавился словами, но раздраженно сбросил с локтя руку друга. А Леголас оперся о камин, снова потирая нывшую грудь. С разбитой скулы стекал тонкий кровавый ручеек.
– Ты никогда еще так не орал на особу королевской крови, – в голосе лихолесца звучала ухмылка и неподдельная теплота, утраченная им за последнее время, – стоило тебя обидеть, чтоб услышать это.
Сарн пробормотал что-то непечатное, отворачиваясь, а принц шагнул к нему, касаясь плеча:
– Не сердись, брат. Неужели ты мог допустить, что я не доверяю тебе? Поверь, ты единственный, кому я не стыжусь сейчас показать свое лицо и рассказать о своей беде. Но я не могу рисковать тобой. Я не знаю, на что способна эта жуткая сущность, что просыпается во мне все чаще…
– Я сам решаю, могу ли рисковать собой, – огрызнулся Сарн, все еще пылавший обидой, но Леголас покачал головой, и в голосе его звякнул металл: