Коронованный наемник

Уезжая, Сарн собирался оставить замещающим Эглена. Но целителя отчего-то вдруг обуяла обида. Бьющий копытами конь Сарна, словно насмехаясь, напоминал о том, что десятника ждет столица, приветствия придворных, девичьи улыбки и хороший эль. Поддавшись мелочной зависти, Рималл напомнил десятнику о своем отличии в стычке с варгами и испросил права возглавить форт в отсутствие командира. Сарн не стал спорить, напротив, дружески хлопнул целителя по плечу и пожелал удачи, пообещав вернуться без заминок.

Первые полчаса Рималл ощущал некий победоносный настрой, но день тянулся бесконечно, снова такой же однообразный и невыносимо тоскливый, как и прежние. Смена караулов и мелкие распоряжения вскоре наскучили Рималлу, и своя прихоть стала казаться ему дурацкой и ребяческой.

Поежившись, эльф досадливо сгреб снег с перил, втолкнул стрелу в колчан и побрел на дозорную вышку, где маячила одинокая фигура здоровенного крестьянина.

– Все тихо, Кат? – вопросил он без всякого интереса. Этот бессмысленный вопрос прозвучал насмешкой в стылой тишине, где даже луна казалась тусклой серебряной монетой, оброненной в схваченную морозом грязь.

– Тихо и холодно, как в печи у нерадивой хозяйки, – сонно отозвался Кат, – сейчас бы поесть, да на боковую…

– Да ты, брат, мечтатель, – усмехнулся Рималл и отвернулся, кутаясь в плащ, полощущийся в ленивом трепете ночного ветерка. Кат в ответ лишь издал неопределенное, отрывистое хмыканье. Но Рималла одолевала тоска, хотелось скоротать время хотя бы за пустопорожней болтовней, а потому он снова взглянул на крестьянина, ощущая легкую неловкость за пренебрежительные слова… и остолбенел. Кат медленно оседал на занесенную снегом площадку вышки. Зрачки застыли в удивлении, а в груди торчала черноперая стрела.

Эльф не успел еще до конца осознать эту нелепую, бесшумную смерть, а непогрешимые инстинкты уже отбросили его под прикрытие частокола. Рималл прильнул к необструганным кольям, привычно останавливая дыхание и прислушиваясь к ночной тиши. Что это, одинокий стрелок? Или целая армия прячется под укрытием чернеющей стены леса? С четверть часа целитель недвижно внимал еле слышному шепоту ветра и поскрипыванию сосен, но кругом царила насмешливая тишина, словно несчастный Кат, глядящий сейчас в стылое небо тусклым стеклом глаз, лишь пригрезился эльфу от усталости и дурного расположения духа.

Встряхнувшись, словно от липкой паутины, целитель тенью понесся в бывший сельский трактир, где сейчас ночевала большая часть эльфов и несколько крестьян. В трактире было так же тихо и покойно, но щелястая дверь простуженно скрипнула на морозе, и вошедшего Рималла встретили две пары бессонных глаз.

– Что стряслось? – шепнул Эглен, поводя взглядом в сторону спящих, словно прося не тревожить их сна.

– Часового Ката пристрелили, – целитель торопливо зажигал факел, – орочья стрела, единственная, как сама из лесу припорхнула.

Недавно сменившийся с караула Нармо оторвался от плаща, который сосредоточенно чинил у хилой лучины, и вскинул на Рималла сумеречно-серый взгляд:

– Что за вздор-то, брат, в лесу даже совы не ухают, закоченели, поди. Когда это орки умели бесшумно по лесу ходить?

– Не знаю, – отсек Рималл, – да только Кат мертв, и стрела орочьей работы. Чего глядите-то! – рявкнул он вдруг, будя остальных, – хоть один, да засел мерзавец у форта! А мы тут мхом заросли, забыли, как луки в руках держать!

Этот резкий окрик разом сдернул с эльфов ставшую за последние недели привычной пелену меланхолии, Нармо вскочил, накидывая не дочиненный плащ. А вокруг уже стягивались разбуженные крестьяне.

– Отчего шум, Дивные, атака, что ль, намечается? – седой сапожник Ледон отчаянно зевал, оправляя смятую камизу. А юный Штарк, рябой и узкоплечий паренек, едва вышедший из детских лет, сглотнул, облизывая губы:

– Орки, папаша Ледон… Ката убили, милорд эльф сказывает… – в глазах Штарка метался обыкновенный страх.

В этот миг Рималл впервые ощутил, что понимает ненависть орков к людям. Эти бесхребетные существа не понимали, что только что был убит их земляк и односельчанин, они отвыкли от дисциплины за недели изматывающей тоски и неизвестности, и сейчас смотрят на него глупыми, осоловелыми со сна глазами, не осознавая, чего от них ждут, и по-овечьи ожидая приказов пастуха. Целитель часто задышал, сжимая челюсти и пытаясь обуздать гнев. Где же ты, Сарн, научившийся разговаривать с этим отребьем, знающий, как вбить в невежественные головы олухов свои распоряжения…

– Отставить пустые разговоры, – отрывисто сказал он, – взять оружие, поднять прочих защитников форта, все по обычным местам. Будет атака – так будем готовы.

Отчеканив эти указания, Рималл резко обернулся, впиваясь взглядом в лица Эглена и Нармо, словно проверяя их на зуб – ведь доселе его никто не видал в командирах. Но эльфам было не до пререканий. Они знали свое дело и без приказов – споро подхватив прислоненные к столу луки, оба исчезли за дверью. Окрыленный успехом, Рималл обернулся к крестьянам, но тут же наткнулся на холодный взгляд по-медвежьи маленьких и цепких глаз Ледона:

– А ты почто раздухарился, костоправ? – негромко и с нажимом протянул он, – над нами Сарн командиром поставлен, а не ты.

Вот он, первый недовольный.

– Ты знаешь, что Сарна нет в форте, а я заменяю его, – отрезал Рималл, делая шаг к бунтарю, но тот не отступил. Ледон собирался сказать что-то еще, но тут из темноты трактира выкатился еще кто-то из селян, чьего имени Рималл не мог припомнить, и взвизгнул:

– Командир в столицу подался! У нас враги на пороге, а его где-то балроги носят, и плевать ему, что нас перережут к орочьей матери! Эльфы-защитники!! Предатели!..

– А ну уймись, лахудрин сын! – грохнул Ледон, – будет нам уж по углам собачиться, все на площадь, сами решим, кто нам указ!

Этот резкий окрик оборвал ропот, поднявшийся среди людей. Сплоченные общим духом неповиновения, они быстро собрали одежду и оружие и молчаливой группой вышли в густую предутреннюю темень под напряженным взглядом Рималла. Его вовсе не считали командиром…

Вокруг форта по-прежнему царила тишина, но никто словно не вспоминал о трупе Ката, остывающем сейчас на сторожевой вышке. Одинокая стрела, безмолвно вылетевшая из темноты, не принесла так долго ожидаемой атаки, но словно отпустила некую до отказа свернутую пружину, и люди сбросили опостылевшую маску порядка и дисциплины.