Коронованный наемник

Камрин выпрямилась, сбрасывая плед обратно в кресло. Он сделала выбор, не так ли? Пришло время за него отвечать. К Морготу барышенские драмы и стенания о несправедливости судьбы. В конце концов, все, кого она любит, находятся в намного худшем положении.

Глубоко вздохнув, Камрин встряхнула головой, словно сбрасывая лоскутья отчаяния, и погасила свечи. Через два часа наступит рассвет долгого и трудного дня. Нужно попытаться уснуть.

====== Глава 30. Воск ======

Сознание вернулось мгновенно, бесцеремонно ворвавшись в затянутый мраком мозг вместе с резкой болью и едким запахом горящей нефти. Йолаф медленно поднял голову, чувствуя, как успевшая запечься кровь мерзко стягивает левую щеку.

Он лежал на холодных каменных плитах, влажный свод потолка косо уходил в темноту, скупо рассеиваемую нефтяным светильником. Неширокий коридор, отрезанный от рыцаря ржавой решеткой, тонул во мраке. Несколько кровавых пятен поблескивали на шершавом полу.

Опершись ладонями о сырой камень плит, рыцарь с трудом приподнялся и сел, с отвращением оглядывая грязный камзол. Каждый вдох разгонял по телу ветвистые потоки боли, в голове, казалось, мерно вибрировал камертон. Похоже, его отделали на совесть… Йолаф помнил, как его волокли по тускло освещенным факелами коридорам, как жилистый орочий кулак врезался в и так разбитую скулу, как он в бешенстве рванулся из рук своих конвоиров, вцепляясь в горло обидчику. Дальше в памяти сумбурно роились обрывки. Град ударов, брань, брызги крови, которые в какой-то неуловимый миг обрушились в черную бездну беспамятства. Зря он поддался злости… Быть может, били бы не так добросовестно. Однако проведя по животу ладонью, Йолаф не ощутил следов побоев. Значит, убивать его не велено. Что ж, говоря по чести, все к лучшему. За избитым пленником надзор будет не так пристален. А силы понемногу восстановятся… Негромкий звук разнесся в полумраке, выдергивая рыцаря из раздумий. Темный коридор налился красноватым дрожащим светом – к его узилищу кто-то приближался…

… Таргис торопливо шагал по мрачному лабиринту, высоко держа факел. Увесистая корзина оттягивала вторую руку. Моргот, не опоздать бы. Господин крепко наказал не увечить пленника до смерти, но орки, почуявшие аромат человеческой боли, часто не знают удержу. А отвечать за смерть строптивца предстоит ему. Нет, конечно, это будет не его вина. Просто за нее всегда отвечает тот, кто первым обнаружит пленного мертвым. Не смей умереть, мерзавец… Только не сейчас, не здесь и не так…

Но, стремительно выйдя из-за поворота, Таргис замедлил шаги и беззвучно перевел дыхание: рыцарь сидел на смятом плаще, прислонившись к стене и обхватив плечи руками. Его бил заметный озноб, но на звук шагов он немедля обернулся, и с окровавленного лица на Таргиса взглянули ясные и настороженные глаза.

Вассал неторопливо отомкнул замок и вошел в узилище. Не отводя взгляда от пленника, опустил на пол корзину, машинально встряхнул успевшей онеметь рукой.

– Как ты? – коротко и хмуро спросил он.

– Не надейся, не подох, – в тон ответил рыцарь, так же неотрывно глядя на Таргиса.

Но варгер безразлично пожал плечами:

– Тем лучше, муторно в эдакую стужу тебе могилу ковырять.

С этой нелюбезной отповедью он наклонился над принесенной корзиной:

– Ну, раз пока не подох, я тебе поесть кой-чего приволок.

Йолаф проследил глазами, как из-под наброшенного полотна появляется четверть каравая, кусок окорока, бутылка вина и сыр. Все еще кровоточащие губы дрогнули легкой усмешкой:

– Мелькорово ребро… Знал бы я, что Сармагат такой хлебосольный хозяин – давно б похлопотал, чтоб сюда угодить. Я об этаких яствах забыть успел.

Таргис раздраженно оскалился:

– Да господин просто велел тебя накормить, недоумок. Ему плевать, принесу я тебе черствый хлеб или рябчиков, тушеных в вине. Только отходили тебя за милую душу, тебе силы нужны, а то вон, рожа – хуже орочьей. Мне сподручней тебе еды принести справной, чем за смерть твою отвечать.

Таргис выпрямился, держа в руках небольшой горшочек, туго завязанный бычьим пузырем, и неприязненно оглядел окровавленный черный камзол рыцаря:

– Поешь, раны водой ополосни и вот, смажь, быстрей затянутся. Недосуг мне с тобой возиться, ежели тебя лихорадка скрутит. А что тебя, болезного, мне на голову свалят, это уж как пить дать. Орки в людских хворях ни шута не смыслят. А труп твой господину пока без надобности. Да, и погляди в корзине. Там еще снадобье есть, в вино добавь, ежели не сробеешь.

Йолаф поднял голову и внимательно взглянул в болотисто-зеленые глаза молодого варгера.

– Спасибо, Таргис, – коротко промолвил он.

– Катись к балрогам, – устало отрезал вассал, выходя за решетку и запирая замки.

В необъятном холле замка Тон-Гарт гулял ледяной ветер, ошалевший от непривычного чувства вседозволенности: давно уж на его памяти высокие парадные двери не были настежь распахнуты среди зимы. Вереницы людей сновали туда и сюда, в углах росли стопы сложенных тюфяков и одеял, громоздились мешки с корпией и перевязочным полотном.

Княжна в темном сюрко грубой шерсти вихрем носилась по холлу, поминутно раздавая указания. Топот, скрежет колес ручных тележек, понукания и перебранки сливались в неумолкающую симфонию, и казалось, древние стены и уходящие во тьму высокого потолка колонны тоже бормочут что-то на свой неторопливый каменный манер.

– Ленивая дрянь! Поди сюда, кому велено! – взвился над общим гулом визгливый окрик, и Камрин обернулась. Грузная женщина в добротном сукне цепко держала за локоть плачущую девицу лет шестнадцати.

– Тетушка… Эру единым прошу!.. – девушка рыдала в голос, и княжна, досадливо оглядев зал, устремилась к ней.

– Любезная, чем вам племянница не угодила? – ровно, но с нажимом отрезала она, и женщина поклонилась, выпуская локоть девицы:

– Прощения прошу, миледи. Только охальница в лазарете работать отказывается, нежна, вишь!

– Я не отказываюсь работать! – заголосила девушка, – миледи, я крови страсть боюсь! Сама в обморок хлопнусь!

– Было бы, о чем глотку драть! – уже без всякой обходительности рявкнула Камрин, – боится девица крови – так на кухне пара рук лишней не будет!

– Добро! – кивнула тетка, подобострастно взглядывая княжне в глаза, но та уже унеслась, слыша, как вдогонку порхнуло робкое «спасибо!».

На полпути к кладовым Камрин остановилась, на миг опершись спиной о нижнюю балясину перил широкой лестницы. Она с рассвета была на ногах и успела порядком устать. Переведя дыхание, она собиралась было двинуться дальше, как вдруг холеные белые пальцы удержали ее за плечо – двумя ступенями выше на лестнице стоял князь.

– Какого балрога княжеский замок превращается в постоялый двор? – сухо и хрипловато вопросил он, сдвигая брови. Красные воспаленные глаза поблескивали, на нездорового цвета лице выделялись странные пятна румянца. Камрин ощутила укол неловкости, но стычки с правителем были ей уже не внове – Иниваэль день ото дня сдавал здоровьем и становился все более несносен.

– Город переполнен, мой князь, – так же коротко и сухо отозвалась княжна, делая вид, что не замечает сверлящего ее подозрительного взгляда, – я решила устроить лазарет в холле и трапезной замка. Здесь много места, близко вода и огонь.

– Решила… – глухо протянул князь, обходя Камрин и перегораживая ей дорогу, – ты, похоже, забываешься, девочка. Ты рано возомнила себя правительницей. Я пока еще жив, как жива и моя дочь… И решаю здесь я.

– Я не претендую на ваши регалии, милорд, – в голосе княжны отчетливо звякнуло нетерпение, резкие слова так и рвались на язык, – не угодно ль самолично пересчитать тюки с бобами?