Коронованный наемник

– Вы?

– Я.

– Что дурного в нашей встрече? Чем она опасна вам?

– В том то и дело, что я не знаю. Я не знаю, почему Йолаф исчез, в чем его обвиняет его враг, что он мог ему рассказать. Подчас самые невинные слова могут обернуться для кого-то большой бедою. Понимаете… все не совсем так, как говорят в княжестве. Йолаф покинул гарнизон не из пустой прихоти. Враг Йолафа шантажирует его и диктует ему свои условия, Йолаф и прежде самовольничал, но ему всегда все сходило с рук. Сейчас же… признаюсь, я опасаюсь за него.

– Я понял, – ровно проговорил Сарн.

Тугхаш поднял глаза, и в них замерцало отчаяние:

– Прошу вас, комендант, не ищите встречи с моим… хорошо, моим вторым господином. Это опасно! Для вас, княжеской династии, Леголаса, Йолафа. Не ищите этой встречи, вы погубите всех!

– Успокойтесь, – лихолесец бегло улыбнулся уголком губ, – мне не нужно ее искать. Уверен, ваш патрон скоро сам придет ко мне. Конечно, это будет несколько шумная и многолюдная встреча. Но мне не привыкать.

Юноша вздохнул:

– Вы правы. Простите, я снова не о том. Что ж… Я еще что-то могу рассказать вам?

Сарн пожал плечами:

– Ваши рассказы я бы слушал до самого утра. Но у нас другой уговор, и я его уважаю.

Тугхаш поднялся из кресла, и бледное лицо его снова запунцовело:

– Как-то не так мы заканчиваем разговор. Моргот… Мне почему-то стыдно перед вами, хотя на мнение других до сих пор легко было плевать. Сарн, я сообщу вам, если узнаю что-то новое о Леголасе. Обещаю.

– Я верю вам, – просто отозвался Сарн.

Юноша подобрал с ручки кресла куртку, набросил капюшон:

– Верите… Из-за вашей веры мне еще более неловко. Особенно учитывая, что у вас наверняка еще не зажила рана от моей стрелы.

– Пустяки, – совершенно искренне рассмеялся Сарн, – простите за сальность, но дамам шрамы даже по душе. Доброй ночи, Тугхаш. И не забывайте о нашем договоре.

– Не забуду, – прошелестело из-под капюшона, щелкнул ключ, и быстрый силуэт исчез за дверью.

Эльф посмотрел ему вслед, а потом неторопливо встал и распахнул ставни: в щедро натопленной комнате становилось невыносимо жарко. С минуту он стоял у окна, без всякого выражения глядя в стылую лесную даль, где в темноте черным сгустком угадывались горы. Тугхаш… Странное имя. Странный характер. Странная, глупая судьба. И все же ему необходимо повидать Леголаса… Сарн был уверен, что принц не терял времени даром и тоже успел что-то выяснить. Знать бы наверняка, какой он сейчас? Сильно ли изменился? Страдает ли? А восемнадцать идиотов? Моргот, он как в воду глядел… Сарн криво усмехнулся неуклюжему каламбуру. Но ведь недаром он чувствовал, что добром эта эскапада не кончится. Нужно немедленно узнать, где они. Им наверняка нужна помощь. Эльф едва слышно зарычал, сжимая зубы. Впору разорваться. Какого балрога люди, эльфы и гномы так отчаянно бьются за власть? Гори она огнем… Завтра нужно велеть Рингару снарядить отряд и обыскать окрестности Княжьего моста. Как раз по его неуемной натуре дело, он и так здесь уже воет, заодно и душу отведет.

Занятый этими размышлениями, эльф уже собирался захлопнуть окно, как вдруг его внимание привлекло какое-то движение у самых ворот замка. Лихолесец торопливо отошел от окна, высыпал в камин ведерко с золой, чтоб притушить свет огня, и рванулся обратно, высовываясь подальше, чтоб разглядеть происходящее у ворот. На пороге замка стояли двое. Одна фигура была задрапирована в плащ, но высокий рост и широкие плечи обличали мужчину. Он, не таясь, держал фонарь. Вторую же было трудно не узнать…

Сарн пристально наблюдал за ними несколько минут, но эти двое, нимало не скрываясь, о чем-то толковали, незнакомец сокрушенно качал головой. Наконец, человек в плаще коротко поклонился и широким шагом двинулся прочь от замка, зябко кутаясь в черное полотнище.

Дождавшись гулкого хлопка высокой двери замка, Сарн пробормотал:

– Ох, Тугхаш.

Уже затворяя окно, он успел заметить, что ключица не подвела: снова густо повалил снег.

Камрин, съежившись, сидела в углу кресла. В комнате было не продохнуть от каминного жара, а девушку била крупная дрожь. Все рушилось к балрогам. Йолаф исчез, и самозваная княжна не знала, случайность это, непредвиденное стечение обстоятельств, или случилось худшее, и брат все же решил привести в исполнение свою рискованную затею.

А может, натянуть гвардейский мундир да вскачь рвануться сейчас к Сармагату? Нет, нельзя. Вождь рассердится, а это не на пользу Йолафу. Если же брат всерьез решил действовать – то ее появление лишь все испортит. Нет, нет, нужно держаться. Завтра будет много забот…

Княжна вынула из-за корсажа блио сложенный клочок бумаги, разгладила на ручке кресла.

«Дорогая Камрин,

Мне только что сообщили, через два дня состоится атака. Господин строго велит тебе не покидать столицы, в лесах будет очень опасно. Не тревожься понапрасну, Йолаф пока жив. Т.»

Камрин резко смяла записку во влажном кулаке. Пока жив… Пока… «Не тревожься», да он насмехается, что ли?

Девушка встала, натягивая на плечи плед, бросила записку в камин, поворошила угли кочергой. Два дня. Значит, нужно предупредить коменданта и укрыть детей в подземельях под замком. Подготовить лазареты. Проверить запасы продовольствия. Тем лучше, ей будет не до тревоги за брата. Еще князь… Он стал непредсказуем. Кто знает, что он может затеять, когда в стены начнут с грохотом врезаться снаряды камнеметов… Он был неплохим правителем в мирные времена, но противостояние врагу оказалось ему не по силам.

Камрин еще плотнее завернулась в плед, сдерживая озноб. Моргот, как же страшно… Она еще не видела настоящей войны. И пусть все считают, что за этот город и его будущее отвечает комендант, она-то знает, что главная ответственность все равно лежит на ней. И пусть у Сармагата есть свои, не до конца понятные ей планы, она все равно отвечает за каждую жизнь в этом случайно, несправедливо, нечестно вверенном ей городе. Страшно, Эру милосердный…И страшнее всего оттого, что с обеих сторон есть те, кто дороги ей. И ей остается лишь молча делать свое дело, гоня от себя мысли о том, что одни ее близкие сейчас могут убивать других. А на этих мыслях нельзя задерживаться, потому что тогда останется лишь позорно плакать, прячась в своих покоях и сваливая свои обязанности на плечи все того же коменданта, у которого и так хватит забот.

Как просто все было до сих пор. Отчего ей казалось, что она ведет опасную и рискованную игру? Князь привечал ее, тоскуя по дочери. Слуги любили ее, не чванную и заботливую хозяйку. Ее уважала охрана. Крестьяне почитали ее за рачительность и решительный нрав. И любимый был недалеко. Вот и пришло время расстаться с иллюзиями и на своей шкуре узнать настоящие правила игры и возможную цену поражения.

Камрин ощутила, что готова завыть от страха и подступающего отчаяния. На висках выступил пот, а все нутро свилось в тугой ледяной узел. И в тот миг, когда самообладание готово было лопнуть звонким стеклянным крошевом, заволакивающая сознание пелена беспросветной паники вдруг рассеялась сама собой, словно разлитые чернила, ушедшие в щели меж плит пола.