Коронованный наемник

…Он успел снова погрузиться в какие-то мысли, умиротворенный этой студеной ночной тишиной, когда сзади прошелестел плащ, и рядом на парапет легли узкие ладони в перчатках.

– Вам не спится, миледи? – мягко и чуть рассеянно проговорил он.

– Простите, Сарн, – княжна откашлялась, машинально рисуя что-то на снежном покрове парапета, – я увидела, что вы еще не отправились почивать. Мне необходимо серьезно поговорить с вами.

Лихолесец повернулся к Эрсилии. В темноте, рассеянной двумя настенными факелами, ее осунувшееся лицо казалось еще бледнее, четче проступили скулы, глаза смотрели требовательно, но на дне их теплился страх.

– Вы сегодня видели отвратительную сцену… И слышали нечто… двусмысленное. Я хочу объяснить. Прошу, выслушайте меня.

Сарн слегка склонил голову:

– Ваш батюшка был нетрезв и находился не в самом ясном рассудке.

– Прекратите! – Эрсилия резко провела руками по парапету, и целый каскад снега бесшумно обрушился в темноту, – довольно вашей галантной обходительности. Вы эльф… Вы все слышите, все подмечаете, не отрицайте. Вы все слышали и сегодня, и я знаю, сделали выводы. Но вы ошибаетесь. Я не знаю, что именно вы заключили для себя, но правда столь уродлива, что вы едва ли вообразите ее себе сами. И я хочу, чтоб вы знали… Именно вы. Все катится к Морготу, каждый день мне все страшнее, и я боюсь не устоять, не справиться… А я должна. Я обязана выстоять. Это мой долг перед… Словом… – княжна запнулась, сжимая кулаки, и Сарну показалось, что в девушке сейчас лопнет какая-то тугая струна, на которой зиждется все ее самообладание. Он протянул руку и крепко сжал ладонь Эрсилии.

– Успокойтесь, – проговорил он, – и расскажите все по порядку. Вы не дочь Иниваэля – это я уже понял. Особенно учитывая, что теперь мне ясно, кто избивает вас, а вы его выгораживаете. Так просто расскажите мне, кто вы. И будьте честны. Тогда я сумею вам помочь.

Девушка молча посмотрела в карие глаза, казавшиеся сейчас совсем черными. А потом рвано вздохнула, и Сарн понял, что мучительно натянутая струна ослабла.

– Спасибо, – прошептала она, запнулась, а потом набрала воздуха, – дело в том, что я…

… Она говорила и говорила, сначала сбивчиво и путано, а потом все глаже и уверенней, только какой-то нерв мерно вздрагивал на шее, выдавая волнение. Сорок минут спустя Камрин умолкла, прикусывая обветренные от холода губы. На некоторое время повисла тишина, и княжна ровно и бесцветно добавила:

– Не молчите, Сарн. Не нужно выбирать слов, поверьте, я знаю массу выражений солдатского обихода, как людского, так и орочьего. Говорите, что угодно, только ради Валар, не молчите.

Сарн облокотился о парапет и внимательно поглядел Камрин в глаза:

– Не дрожите, будто я собираюсь столкнуть вас вниз. После всего, что мне уже известно, вы не открыли мне ни одной тайны, достаточно чудовищной, чтоб я возомнил себя карающей десницей Эру.

– Вот как? – девушка нервически рассмеялась, но смех этот звучал жалко, – вы не слишком впечатлены?

Эльф же обернулся, теперь опираясь о парапет спиной, и скрестил на груди руки:

– Княжна, меня не интересуют названия. Слово «самозванка» и слово «зяблик» сами по себе одинаково безвредны. Меня интересуют намерения. Я не припирал вас к стене, более того, несмотря на все обстоятельства, мы с вами доселе сохраняли добрые отношения. Стало быть, вы едва ли открылись мне потому, что вам просто страшно наложить на себя руки, и вы надеетесь, что я убью вас сам. У вас есть какая-то конкретная цель. Теперь, когда самое худшее позади, успокойтесь и расскажите то, зачем собственно затеяли все это разоблачение.

Камрин вздохнула, словно сбросив с плеч тяжкую ношу, сорвала вымокшие перчатки и машинально сжала, не замечая текущих за рукав капель талой воды:

– Верно. Признаться, комендант, я так боялась этой минуты, а сейчас мне не в пример легче. Я запуталась, я словно иду по переброшенному через пропасть бревну, а оно все сужается, и любой шаг может стать роковым. Как просто жить, когда точно знаешь свою сторону… Я уверена, даже изменником быть проще, когда изменяешь тьме ради света, или даже наоборот, но окончательно и без сомнений. Я же… – Камрин запнулась, вдруг коротко и неблагозвучно произнесла что-то, и Сарн без труда догадался, что это орочье ругательство, – к балрогам оправдания, я не лучше, чем я есть, – произнесла она уже другим, уверенным и твердым тоном, – послушайте, Сарн, мне и правда, есть, что сказать вам, помимо этого жалкого лепета. Худо то, что у меня есть только обрывки сведений, догадки и домыслы. Сармагат рассказывает мне лишь то, что, по его мнению, мне пристало знать. Но я хорошо знаю его укрытие и в ладах с некоторыми его… сторонниками. Потому то и дело узнаю нечто большее, чем мне позволяют. Грядущий бой… Сарн, этот бой будет необычным. Звучит неуклюже, но с ним что-то будет не так. Я не ведаю, что именно затевает господин, но у меня есть серьезные основания предполагать, что при любых обстоятельствах в этом бою верх одержат защитники Тон-Гарта.

– Отрадная весть, – ухмыльнулся эльф, но княжна резко качнула головой:

– Это не повод для шуток, комендант. Сармагат… как объяснить вам… он особенный. Он умен, расчетлив, хитер, жесток, как-то странно, гротескно благороден и на свой манер невероятно честен. Только у него свои представления о том, что суть честь. Когда затевалась вся эта круговерть, он поклялся Йолафу, что не развяжет в княжестве настоящей войны и избежит многочисленных жертв. Он сам предупредил меня об атаке, дав время оповестить вас и укрыть в подземельях всех, кто не может принять участие в битве. Но он ждет этого боя, и однажды упомянул, что эта баталия будет величайшей из его побед, принеся ему долгожданный покой.

Камрин снова медленно вздохнула, поднимая лицо к затянутым тяжелыми тучами небесам:

– Это звучит сущей бессмыслицей. Но мне кажется, что Сармагату не нужна победа в этом бою. Ему ни к чему наш старый Тон-Гарт, о котором он сам так пренебрежительно всегда отзывается. Ему нужно что-то другое…

Сарн молчал, наматывая на пальцы шнур камзола. Потом медленно проговорил, словно расставляя на столе деревянные фигурки:

– Итак, Сармагат обещал не развязывать войны… Малоубедительно, но, говоря начистоту, доселе слово он держал. Он мог вырезать к балрогам все двадцать семь деревень еще до нашего прихода. Но первая атака орков состоялась лишь тогда, когда все жители были укрыты в фортах или столице. Более того, нападения на сами форты тоже были смехотворны, особенно если хорошо знать, на что способны эти твари. Сармагат ожидает блистательной победы, но победа ему не нужна… Так что же за победы он ждет?

Сарн вновь замолчал, а Камрин безмолвно смотрела на его чеканный профиль, обрисованный скудным отблеском факела на темном фоне старинной колонны. Вот он закусил губу, а по-эльфийски высокий чистый лоб прорезала складка.

– Княжна, – она вздрогнула, будто вспугнутая этим неожиданным окликом, – ступайте отдыхать, у вас был длинный и трудный день, а завтра будет не лучше.

– Но Сарн…

– Не спорьте, княжна, – голос эльфа был мягок, но Камрин поняла, что это приказ.

– Как скажете, – покорно пробормотала она, подбирая мокрый подол плаща, – доброй ночи.

Рассеянно кивнув, она медленно двинулась по галерее к черному контуру входа в башню. Сарн смотрел ей вслед, отмечая усталый шаг и поникшие плечи, казавшиеся слишком хрупкими для тяжелого, отделанного мехом сукна. Но вот плечи дрогнули, независимо развернувшись, словно согнувшийся было внутренний стержень снова упруго распрямил тонкий стальной стан. Десятник ощутил, как в душе шевельнулось невольное уважение.

– Миледи! – негромко окликнул он. Девушка замедлила шаг, обернулась. – Не тревожьтесь. Вы не одна. Мы справимся.

Это были уместные слова ободрения княжне от коменданта, и ни один сторонний слушатель не уловил бы в них ничего необычного. Но Камрин кивнула в ответ, и Сарн знал, что они поняли друг друга.

… Он не скупился на свечи в ту ночь. Отбросив остомелькоревшие терзания, отодвинув комендантские заботы, Сарн погрузился в привычную подготовку к бою, словно завтра всего лишь собирался, как прежде, встать под знамена Лихолесья. Огоньки свечей превращали тонкое плетение кольчуги в полотно серебристого шелка, лоснились кожаные оплечья, новая тетива поблескивала гладкими волокнами, и длинные стрелы оскаливались закаленными клыками отогнутых к древку шипов. Но все эти монотонные хлопоты не только занимали руки, но и способствовали отличной ясности ума, что уже не раз отмечал Сарн. Итак, что за новые нити вплелись сегодня в разрозненный гобелен ирин-таурских интриг?