Корректировка 2
Шрифт:
— Ну, ты олигарх! — поразился Ваня.
А Игорек уже обратился к блондиночке:
— Иришка, можно тебя на минутку?
В глазах девушки зажегся огонек интереса. Она попросила соседку посмотреть за товаром и проскользнув под прилавком оказалась возле них.
— Чего вам, мальчики?
— Да мы, вот с другом сидим, вспоминаем молодость… — неуклюже, но напористо, по-свойски начал Игорь, — кстати, знакомься — это Иван, вместе служили в Афгане, парень хоть куда!
— Ирина, — просто сказала она и протянула ладошку.
— Иван, очень приятно! — он осторожно коснулся своей лапой её пальчиков с длинными алыми ногтями,
— Мы тут немножко употребляли… — Игорек показал на вермут, — смотрим, ты сидишь, скучаешь…
— Да, — согласилась она, — торговля сегодня плохая, почти ничего не продала.
— Не хочешь с нами маленько посидеть?
— Можно, — также просто согласилась Ира, глянула на часики, — ого, уже семь! Сейчас Рахат Лукумович пройдет и буду товар убирать. Где-нибудь, через полчасика освобожусь.
— Подожди, — остановил её уход Игорек, — давай за знакомство и для почина пятьдесят грамм?! — он плеснул в стаканчик вина.
— А, давай, — она бросила быстрые взгляды вправо-влево, не смотрит ли кто, и взяв стаканчик, осушила со знанием дела. Замерла на несколько секунд, оценивая вкус, потом эротично провела розовым язычком по губам. — Вкусняшка!
От такого зрелища, у Вани встал. А она не дура выпить — этим надо воспользоваться!
— Что за Рахат Лукумович? — спросил Иван у Игорька, неторопливо убирающего свой товар в коробки.
— Макшуд Шавкатович Мирзяев. Начальник её, чурка, олигарх местного разлива. Он на рынке половину палаток держит. Нэльку любовницу свою бухгалтером поставил, вон там на втором этаже сидит за отгородкой. Приезжает за ней в конце дня. Чучмеки ебаные! В Афгане на них насмотрелся и здесь еще любуйся на их хари жирные… Дрова, блядь! Хозяева жизни…
Игорек страстно ненавидел всех среднеазиатов. Иван в Афгане с черножопыми почти не контактировал, а Игорь, подхватив гепатит, лечился в Фергане, а потом был отправлен на пересылку в Азадбаш и там со зверьками круто пересекся. Рассказывать об этом, он не любил, а Иван не спрашивал.
— Вон он, чурбан черножопый, — Игорек кивнул в сторону, неторопливо приближающегося, жирного муслима, в сопровождении трех здоровенных лбов охранников.
Мирзяев, что-то бесконечно ворковал, бархатными восточно-начальственными ебуками, общаясь с обитателями принадлежащих ему торговых палаток. Его толстые щеки и огромное пузо, колыхались в такт шагам.
Приблизившись к нам, смачно шлепнул по джинсовой попке, возящуюся у витрины, Ирину. Та ойкнула.
— Э-э, Йырка-сладкий дирка, щито такой тощаа, когда жёпа отрастишь?
Проходя мимо нас, Макшуд Шавкатович, обратился к Игорьку:
— Э-э, Йыгрь, скажы мамке, пусть ко мне зайдет — дела перетереть.
На взгляд Ивана, его акцент был нарочитый, выпендривается чучмек, вполне может говорить по-русски чисто.
— Сука чурбанская! — тихонько прошипел ему в след Игорек, — чтоб ты сдох пидор гнойный!
Вдруг, Ваня заметил невдалеке какое-то быстрое движение. Там из толпы выскочил парень. Нырнул в ближайшую палатку и отпихнув продавца, из сумки с товаром, выхватил АКСу. Присев на колено, вскинул автомат и всадил в Мирзяева и его присных длинную очередь.
Вокруг завизжали женщины. Люди кинулись врассыпную.
Очередь сшибла Мирзяева и кого-то из охранников. Уцелевшие залегли и открыли встречный
огонь. Загавкали «Стечкины».Вокруг боя мгновенно вспыхнула паника. Люди побежали кто куда, не понимая, что стряслось и где опасно. Повалились палатки, что-то посыпалось и разлетелось, покатились, бренча и звеня, товары с прилавков.
Киллер дал ещё одну очередь, понизу, полыхнувшую цепью искр по бетонному полу, а потом катнул в их сторону гранату.
Иван ухватил друга за плечи, увлекая за собой, и они повалились куда-то назад, между тюков с одеждой
Бабахнул взрыв. Тряхнуло ударной волной, ближайшие палатки сложились, как костяшки домино.
Друзья, обнявшись, как два зайца, спрятались за коробками, со шмотьем.
— Стрелять, колотить! — пробормотал Игорь. — Это чо, как в Афгане?
Поле боя опустело. Разбежался народ, куда-то исчез киллер, уцелевшие охранники утащили Мирзяева и своего товарища. Осталась одна Ирина. Она лежала в луже собственной крови, никому теперь ненужная, глядя в небо стеклянными карими глазами. Красивая девушка, которая любила веселую жизнь — случайная жертва бандитских разборок.
Проснулся Иван внезапно, словно вынырнул из черной пустоты. Некоторое время лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к ощущениям. Ощущения были, прямо скажем, так себе. Во рту сухой мерзостный вкус, нос заложен, где-то на уровне желудка жжет словно огнем. «Как до дому-то добрался?» — спросил он сам себя и открыл глаза.
Это был не дом.
Он обнаружил себя лежащим в позе эмбриона на какой-то жесткой поверхности. Где я? В глазах все плыло, взгляд не желал фокусироваться. Впереди маячило какое-то светлое пятно. Энергично моргнув несколько раз, добился, что зрение стало четче, и светлый овал обрел форму, превратившись в широкий дверной проем, забранный решеткой. Правда, движение век вызвало в голове такой взрыв боли, что он против воли дернулся и сразу же обнаружил, что руки за спиной что-то удерживает. Что за притча? — попробовал пошевелиться еще раз. С тем же успехом. За спиной что-то металлически брякнуло. Наручники что ли? Вот те раз!
— Эй, начальник! — раздался откуда-то с боку визгливый женский голос, — парнишка, кажись, очухался. Ты просил сказать…
Иван скосил глаза и различил в паре метров от себя фигуру. Кажется, женскую, в светлом, то ли халате, то ли плаще.
— Проснулся родной? — участливо спросила «кажется женщина» и крикнула в сторону решетки. — Наручники с него снимите ироды, без рук ведь парень останется!
Иван неуклюже заворочался и сел на лавке. Рук пониже локтей, и впрямь не чувствовал.
— Ты говорят, буянил очень, — обратилась к нему добрая женская особь, — Я аж испугалась, когда тебя в камеру бросили… совсем неадекват был… думаю: загрызет еще… а ты уснул сразу…
Ее рассказ прервали шаркающие шаги, и в камере стало темнее. По ту сторону решетки стояла массивная фигура. Что называется, поперек себя шире.
Иван напряг глаза, морщась от головной боли. Человек был в милицейской форме. Круглая голова с седоватым ежиком волос. Плечи, наверное, метровой ширины. На них погоны, кажется, старшины. Загремели ключи, и решетчатая дверь отворилась с неприятным скрежетом. Старшина некоторое время громоздился надо ним этаким «Каменным гостем», разглядывая словно некую диковинную зверушку, затем скомандовал: