Кощег

В глупости лягух Злата не сомневалась: кто ж мужа насильно на себе женит, заранее ненависть и неприятие вызывая? С другой стороны, человеческие девки ничуть не умнее выглядели. Некоторые опаивали или привораживали понравившихся парней, а после веселых ночек, бежали домой, в ноги батюшкам падали, со слезами руки заламывали и, локти укусить норовя, сочиняли истории о насилии. Ясно, что в одном селе аль деревне никто друг друга бить смертным боем не собирался, обыкновенно родители друг с дружкой сговаривались да играли свадебку, сводя молодых. А то, что потом таким девкам от мужей доставалось и те на сторону от них бегали — неважно. Бабий ум ведь короток.

Наконец молодец пошевелился и перекатился на спину. Оказался он действительно молод. А еще бледен и… красив. Особенно понравились Злате его глаза: глубокие, светлые, как первый лед, лужицы в предзимье сковавший. Чуть более привычного выдавался вперед прямой, а не курносый нос с тонкой переносицей. Губы выглядели тонковатыми. Высокий лоб, острый подбородок и скулы, отсутствие округлостей на щеках, сразу выдающие у некоторых любовь ко всяким излишествам да пирам.

Чужестранец — сразу видно. Его присутствие здесь на Гороновой земле было бы удивительно, да кто только ни прибыл рук царевен просить, удалью молодецкой с иными претендентами померяться. Должно быть, он сумеет завоевать расположение Любавы аль Гордеи, может, даже мудреные загадки Василисы отгадает.

Отчего-то лишь подумав об этом — что достанется молодец одной из старших сестриц — ощутила Злата досаду и немедленно на себя разозлилась. Вот же… не иначе батюшка своими речами сбил ее с ума-разума! Ведь не хотела она замуж, вообще не желала, как прочие женки быт вести и в рот мужу заглядывать. Уже решила она, что коли не приедет Кощей, уйдет в лес в избушку Ягафьи. Станет жить с ней, мудрости и умелости набираться, будет после нее лучшей знахаркой. И тут вдруг эдакие мысли!

— Благодарю от всего сердца, — молвил молодец. — Если бы не вы, не видать мне рассвета.

Он сел, размотал ленту и протянул Злате. Светлую кожу расцарапали до крови серебряные нити. Кровь же эта выглядела вполне обычной, человеческой, несмотря на неверный лунный свет — алой. Да и в самих порезах не виделось ничего удивительного. Нечисть серебро обожгло бы, а не поранило.

— Как звать тебя? — спросила Злата. — Почему оказался в болоте в ночной час?

Он, уж начав отвечать, осекся, покосившись в сторону Вольха. Волколак поймав взгляд тотчас оскалился.

— Что? Боишься нечисти имя назвать? — спросил он и щелкнул зубами в непосредственной близости от лица молодца.

— Кощег Трииждович зови, — не отрывая своего серебристого взгляда от янтарных хищных глаз волколака, проговорил молодец. — Не ошибешься.

Пребывай Вольх в облике человеческом наверняка с лица спал, да и так отпрянул, словно обжегся.

— Чья же земля рождает людей с таким именем? — поинтересовалась Злата.

— Далекая, спасительница. С вестью ехал я на двор к царю Горону, да в дороге задержался, решил путь через лес срезать, а там болото разлилось. Конь испугался чего-то, скинул с седла и ускакал, ну а я на гать наткнулся. Решил, раз уж тропы здесь хожие, то и сам пройду. Остальное вы знаете.

— Ты, видать, со стороны кривого ручья в лес сунулся? — спросил Вольх, сощурившись.

— Кривого аль прямого мне неведомо, деревенька там поблизости и мост новый.

— Поддубни, — покивал головой волколак. — Надо же, не соврал. Граница там к самому жилью человечьему подходит оттого местные в лес ни-ни не суются.

— Что за граница? — с усмешкой спросил Кощег.

— Знамо какая: чаща.

— Чаща, — покатал слово на языке Кощег. — Это та, в какую, если всмотреться, в ответ глядеть станет?

— То бездна, — вздохнула Злата, поняла уже, что не поспать ей на сонной поляне, не вызнать, когда ворог прибудет, да и явится ли вообще.

Хотя… не единственная же ночь сегодня, всегда спросить можно. Завтра узнает. К тому ж небо светлеть начало, тени не столь черными и непроницаемыми сделались.

— Вольх, отведи-ка вестника к роднику, пусть умоется, — приказала она. — Иначе его не то что на двор, за ворота не пустят.

— Если река есть где поблизости, веди туда, — велел Кощег.

— Нельзя тебе здесь мыться, русалки защекочут, — проворчал волколак.

— Меня? — Кощег рассмеялся. — Отобьюсь уж как-нибудь.

— Ага, с лягушками пучеглазыми и то совладать не сумел, куда тебе против дев речных? — молвил Вольх и направился в сторону ив, бросив через плечо: — Поторопись.

— Я у валуна подожду, — предупредила Злата, собираясь идти в ту же сторону. — Как воротишься, провожу ко двору царя Горона.

Тоже она поднялась, уйти собираясь, но молодец за руку ее тронул.

— Имя свое скажи, душа-девица, — попросил он. — Я ведь назвался.

— Злата.

Кощег, кивнув, поспешил вслед за волколаком, совсем чуть прихрамывая. Уточнять где валун находится не стал, понял, что хоть и не понравился он Вольху с первого взгляда, худого тот ничего не сделает и как увел от девицы-спасительницы, так к ней обратно и доставит. Злата же оглядела себя, хмыкнула: ее саму в эдаком виде дальше ворот пускать не станут, за кикимору примут. И поспешила к границе чащи. Там, у лишенного коры дерева, достала котомку, оттуда баклагу вытащила с заговоренной водой, ею оттерла лицо и руки, скинув перепачканную одежду. В новое и чистое облачившись, натянула на ноги сафьяновые сапожки и стала походить на царевну, а не замарашку. Ленту она тоже водой из баклаги побрызгала, но пара капель крови с нее так и не исчезли.

«Пусть», — решила Злата. Почему-то хотя бы так захотелось ей оставить память о добром-молодце, который явился не завоевать руки какой-нибудь из царевен, а передать весть царю-батюшке. Вот передаст и уедет.

Нелегко на сердце от мысли этой сделалось. Чтобы отвлечься, посмотрела Злата на небо высокое. Звезды на нем совсем блеклыми стали.

Вдруг тишину рассеял конский топот да звонкое ржание. Выехал из чащи Кощег на вороном коне. Сам вымытый, в одеже новой, златом расшитой. Не посланец, а истый королевич. Молодой и статный, только волосы серебрятся.

— Ну что, волк? — крикнул он и рассмеялся. — Защекотали меня русалки?

Тишиной ему чаща ответила. Только чуть дрогнули ветки, из них волколачья голова высунулась.

— Привел, как велела, — сказал Вольх. — Теперь пойду. Дела у меня.

Злата даже ответить ничего не успела, исчез волколак, как его и не было. Кощег же спешился, подошел к ней, за руку взял, внимательно рассматривая.

— Вижу, не мне одному удалось чудесно преобразиться, — молвил он, и Злата ощутила, как жарко стало щекам. Вот уж чего не хватало!