Кошка Белого Графа

Сделав несколько шагов, баронесса присела в изящном реверансе.

– Ваша светлость, – густые ресницы опустились, бросив тень на смуглые щеки, и тут же взлетели. – Ах нет, простите! Следует говорить «ваше высочество».

В огромных влажных глазах горели лукавые искорки.

– Гелеона, – выдохнул герцог, снова и снова оглядывая ее с головы до ног потрясенным взглядом. – Это в самом деле ты! Но какими судьбами? Баронесса Хендевик… – он замялся.

– Вдова барона Хендевика. Жила на севере, а два года назад решила перебраться в Альготу, – баронесса укоризненно покачала головой. – Говорят, вы весь в делах, ваше высочество. Заводите знакомства, наносите визиты. Я все ждала, когда же очередь дойдет до меня, но вам, вижу, недосуг. Поэтому я взяла на себя смелость явиться без предупреждения…

Она добавила что-то по-эйлански.

Клогг-Скрапп ответил запинаясь.

– Прости, давно не практиковался, – пробормотал он, вновь переходя на ригонский, и спохватился: – Что же мы стоим?..

Он провел гостью в дальний конец длинной комнаты к диванам, похожим на садовые скамьи в зарослях шиповника, велел подать чаю и пирожных.

– Гелеона, – казалось, герцогу доставляет удовольствие произносить ее имя. – Давно ты в Ригонии?

– Почти восемнадцать лет. А снова писать начала лет десять назад. Неужели ваши шпионы не доносили? – баронесса взяла в руку высокую чашечку, увитую морским узором. – Ригонцы зовут меня Занозой, иногда Осой, но ты-то должен знать, что по-эйлански означает «зан носса».

– Шип розы, – прошептал герцог, и на его лице отра- зилось смятение.

– Так ты назвал меня при нашей первой встрече.

– Великий Небер! Я читал трактаты Зан Носсы, но никогда не думал…

– Знаю, мои памфлеты уже не так остроумны и задиристы, – ладонь баронессы погладила узор столешницы из среза березового капа. – Совершенства в ригонском я так и не достигла, интересных тем не нашла. Королевская семья неприкосновенна, а прочее не стоит внимания. К тому же после смерти дочери меня больше занимают философские вопросы…

– У тебя была дочь?

Баронесса бережно поставила чашечку на блюдце и села прямо, готовясь к долгому рассказу.

– Когда Альгредо взошел на трон, мне пришлось переселиться из дворца в пригород – король должен блюсти внешние приличия. Я все еще оставалась фавориткой, имела право бывать на балах, а он посещал меня так часто, как мог… Белка, и ты здесь?

Я подслушивала герцога и его гостью не таясь. Сначала – сидя в сторонке у напольной вазы. Потом осмелела, взобралась на свободный диван и свернулась клубком, притворившись, что дремлю с полуоткрытыми глазами, как частенько делают кошки. Но при имени эйланского короля мой хвост вздрогнул сам собой, а уши встали торчком. Опять я угодила всеми лапами в придворные тайны!

– Иди ко мне, – баронесса похлопала себя по колену. – Помню, Альгредо подарил мне белую кошку. В самом начале…

Она не искала внимания наследного принца. Тогда еще принца. Юная Гелеона приехала в столицу, чтобы писать, танцевать и выйти замуж за хорошего человека. Альгредо полтора года отваживал от нее женихов. В ночь, когда упрямица наконец сдалась, он огнем начертал на небе ее имя, а утром объявил официальной фавориткой.

В Эйлене верят: огненный дар наделяет королей из дома Инчендер натурой столь пылкой, что требовать от них супружеской верности бессмысленно и опасно – жару нужен выход, иначе однажды он взорвется вулканом…

Принцесса Венджанса, жена Альгредо, гордилась тем, что каждый год рожает ему по сыну. Она была готова мириться с похождениями супруга при одном условии – никаких побочных отпрысков. Пока его любовницы сменяли друг друга с быстротой погоды за окном, принцесса оставалась равнодушна. Но Гелеона задержалась рядом с будущим королем на долгие девять лет, во всем затмив законную супругу.

Уязвленная Венджанса попыталась ее отравить. Принц сослал жену в обитель безъязыких и вернул только через полгода по приказу отца.

После этого в их с Гелеоной отношениях что-то надломилось. Он боялся за нее, и его опека все больше превращалась в тиранию, а она все чаще задумывалась о будущем, о простой жизни, о детях.

К приезду нового вайнорского посла дворец стал для Гелеоны клеткой. Молодой Вильфред Клогг, тогда еще граф, показался глотком свежего северного воздуха. Их роман остался тайной лишь потому, что проходил на виду: взгляды, вздохи, безобидные разговоры – и всего две короткие, мучительно сладкие встречи наедине. Потом отец Вильфреда умер, и ему пришлось вернуться в Ригонию, чтобы принять герцогский титул и занять подобающее положение при дворе кузена.

Год спустя был коронован Альгредо, а еще через некоторое время Гелеона поняла, что беременна, несмотря на обычные предосторожности. Король предложил ей выбор: избавиться от ребенка или отдать его в обитель безъязыких. Дому Инчендер не нужны бастарды. Она выбрала второе и попросилась пожить до родов в отцовском имении. Альгредо позволение дал, но отрядил с ней охрану.

Бежать удалось лишь через семь месяцев.

Взяв с собой пару старых преданных слуг, Гелеона ехала к морю, намереваясь переправиться через Круглый залив в Ригонию. Чувствовала себя неважно, но чему удивляться в ее положении?

До побережья оставался день пути, когда Гелеоне стало совсем плохо. Она горела, задыхалась, кожу жгло, перед глазами клубились видения. Три дня Гелеона провела между жизнью и смертью, а когда пришла в себя, узнала, что потеряла ребенка. Крохотную девочку похоронили в безлюдном ущелье под одиноким платаном.

Гелеона не сомневалась, что произошедшее не было случайностью, но не хотела искать утешение в мести. Вернуться в столицу? Снова видеть Альгредо? Втянуться в придворные игры? Одна мысль об этом вызывала отвращение.

Деньги у Гелеоны были. Добравшись до Ригонии, она уехала на север, желая оказаться как можно дальше от Эйлана, и сняла флигель в поместье барона Хендевика. Сам барон служил в столице. Через несколько лет он вышел в отставку и, вернувшись в родные края, обнаружил прекрасную чужестранку, живущую в скорбном уединении. Еще через пару лет они поженились…

– Почему ты не приехала ко мне? – прошептал герцог, в его глазах стояли боль и вина.

– Чтобы разрушить твой брак? – баронесса покачала головой. – Только покинув Эйлан, я поняла, как жестока была в своем превосходстве над Венджансой. Малый Двор лежал у моих ног, мне посвящали поэмы, моими памфлетами зачитывалась вся столица, Альгредо проводил со мной дни и ночи. А ей приходилось смотреть на все это…

– Неужели ты простила ее?

– Простила? – баронесса убрала руку с моей спины и сцепила пальцы на коленях. – Нет. Убийцу моей дочери я не прощу никогда. Но я ее понимаю. И мне больно видеть, как теперь все повторяется здесь, в Ригонии. Любить короля – это проклятие. Мне уже жаль их обеих… Твою племянницу, – уточнила она в ответ на непонимающий взгляд герцога, – и бедняжку Эмелону.

– Эмелону Болли? – герцог саркастически хмыкнул. – Это ее ты зовешь бедняжкой?

– Она неплохая девочка, Вилли. Не ее вина, что ей достался корыстный и расчетливый отец. Ты знаешь, что Эмелона владеет четырьмя языками? Вайнорским, нотьешским, пертским и эйланским. Да-да, представь себе! Играет на рояле и лютне, поет классические романсы, читает наизусть Клайса и Бербека, прекрасно танцует, в том числе танцы из старого канона.