Кошка в сапожках и маркиз Людоед

– Все мы ошибаемся, - сказала она философски. – Дайте мне подушку, пожалуйста. Хотелось бы отдохнуть.

Я с готовностью натаскала ей подушек, подсунув их под локти и плечи, и укрыла её пледом. В дверь постучали, и появился Огрест с лицом, как у каменной статуи.

– Как вы? – спросил он у госпожи Броссар.

– Почти прекрасно, - заверила она его. – Марлен спит, я присмотрю за ней. Проводите барышню Ботэ в её комнату… Девушке тоже надо поспать, она многое пережила этой ночью…

– Лучше я останусь здесь, - быстро сказала я. – Может понадобиться моя помощь.

– Марлен проспит до утра, - госпожа Броссар слабо улыбнулась, - и здесь буду я. Лучше отдохните, а утром смените меня.

– Прошу, - ледяным тоном сказал Огрест, распахивая передо мной дверь.

Мне ничего не оставалось, как выйти в коридор. Маркграф вышел следом, дверь закрылась, и мы остались почти что одни в этом мрачном и тёмном замке.

Огрест спускался по лестнице первым, и я смотрела ему в спину, кусая губы и не осмеливаясь заговорить. И только когда мы оказались у дверей моей спальни, я неловко произнесла:

– Простите меня… Я хотела помочь…

Он некоторое время стоял ко мне спиной, а потом обернулся, скрестив на груди руки.

– Хотели помочь, но что-то пошло не так, - съязвил он. – Сколько раз я говорил вам, что не надо совать нос в чужие дела?

– Хотела, как лучше… - беспомощно всплеснула я руками.

– Надеюсь, теперь вы сделаете нужные выводы, - продолжал он безжалостно. – Я сразу понял, что вы неспроста заявились ко мне вчера. Просто чудо, что никто не пострадал. Вам повезло, что госпожа Броссар смогла разбудить меня после вашего ведьмацкого торта. Или мне повезло, что она догадалась вылить на меня весь кувшин, - он отбросил со лба мокрые волосы.

– Торт ни при чём, - пробормотала я. – Я налила вам сонных капель в кофе.

– Какая разница?! – вскипел он. – Вы понимаете, что Марлен могла пострадать? Понимаете, что её жизнь была в опасности?

– Да, – обречённо сказала я, опуская голову, но тут же спросила: - Только почему вы прячете леди Юджени? Она больна, ей нужна помощь врача…

– Не ваше дело! – отрубил он. – Вы завтра же собираете вещички и проваливаете отсюда. И держите язык за зубами, иначе я и вас запру. Отправляйтесь спать. Если сможете уснуть после того, что натворили.

Он пошёл к кабинету, но остановился и подозрительно посмотрел на меня, потому что я продолжала стоять в коридоре, не двигаясь с места.

– Идите к себе, - повторил маркграф.

– Милорд, - сказала я и впервые за эту ночь посмотрела на него. – Я не могу уехать. И молчать не могу. Что будет с этой несчастной? С леди Юджени? И что будет с Марлен? Она боится черноволосой ведьмы… Это ведь были воспоминания о её матери?

Он подскочил ко мне и в два счёта запихнул в кабинет, до боли сжав моё плечо.

– Послушайте, барышня, - начал он, закрыв за нами дверь, - вы всё ещё не понимаете? Когда вы уже перестанете лезть туда, куда не следует? – он почти рычал, наступая на меня. – Вы – обманщица, лгунья, нахальная и любопытная, как кошка! – тут его взгляд упал на мои сапоги, и он взбесился по-настоящему. Схватил меня за плечи и встряхнул так, что у меня в глазах потемнело. – Точно – кошка!.. Котя в ботях! Зачем вы только приехали в наш город? Когда я вижу эти красные сапоги – я уже знаю, что произойдет что-то из ряда вон! То они прилетают мне по лбу, то их несёт туда, куда не следует!

Котя в ботях!..

Всё моё раскаяние улетучилось в один миг.

– Прекратите оскорблять меня! – возмутилась я, пытаясь оттолкнуть маркграфа.
– И не ведите себя, как варвар! Недаром вас зовут Людоедом! Вы самый настоящий Людоед! Огр! Тролль!..

– Да что вы?! – загремел он. – А что было бы с вами и Марлен, если бы Жозефина не вылила на этого тролля ведро воды, когда он спал здесь сном младенца?! По вашей милости, между прочим!

Мы зло смотрели друг другу в глаза, и оба тяжело дышали, стиснув зубы. Я опомнилась первая – к безумствам этой ночи ещё драки не хватало…

– Ноэль, простите, - сказала я, и он тут же отпустил меня, отвернувшись и уставившись в стену.

Настольные часы мерно отстукивали секунды, а мы молчали, понемногу приходя в себя.

– Вы поступили так, как посчитали нужным, - продолжала я, - и не мне вас осуждать. Неизвестно, как я сама поступила бы на вашем месте. Но теперь нельзя оставлять всё, как было. Нельзя держать мать в заточении, без света и общения, и нельзя позволять, чтобы Марлен жила во власти своих страхов… Надо везти их в столицу, надо обратиться к врачам…

– Врачи не помогут, - Огрест посмотрел на меня, и теперь в его взгляде не было гнева и ярости, одна только горечь. – Юджени – не сумасшедшая. Она проклята.

– Проклята? – осторожно переспросила я. – Ноэль, в этих краях верят в колдовство и ведьм, но вы кажетесь мне здравомыслящим человеком…

– Кажусь, - усмехнулся он.

Подошёл к столу, взял кофейную чашку и хотел выпить оставшийся кофе.

– А-а… - сделала я попытку остановить маркграфа, но он сам вовремя вспомнил про сонные капли и с проклятьем выплеснул кофе в кадку с цветком.

Я замолчала, отведя глаза, а Огрест прошёлся к окну и обратно, и встал напротив меня.

– Семь лет назад я верил в колдовство ещё меньше вашего, - сказал он. – Но верим мы или нет, а многие вещи существуют независимо от нашей веры или нашего желанья. За последние семь лет я приглашал к Юджени лучших врачей королевства. Разумеется, тайно, чтобы никто не заподозрил, что она жива. Но врачи не могут помочь. Потому что мы имеем дело не с болезнью, а с проклятьем на крови.

– В каком смысле? – пробормотала я.

– Если бы я был колдуном, - ответил он с невесёлым смешком, - то, возможно, знал бы, в чём тут смысл. Но даже королевский маг не смог найти причину. Ясно только одно – что-то произошло до рождения Марлен. Было сотворено какое-то злое колдовство при помощи крови. Колдовство на крови – самое сильное и страшное. Кто-то проклял Юджени на вечную ненависть к собственной дочери. Когда она видит Марлен… - он вздохнул и закончил: - когда она её видит, то пытается убить.

Часы снова начали отсчитывать секунды, пока я обдумывала слова маркграфа. В отличие от явно безумной Юджени, он не был похож на сумасшедшего. И, может быть, я бы ему не поверила, если бы в моём дорожном чемодане не лежала волшебная книга, завещанная папочкой…