Кошка в сапожках и маркиз Людоед

К вечеру я поджидала Огреста, наряженная в красные сапожки, любимую укороченную юбку и кофточку с глубоким вырезом. Чтобы сразить с первого взгляда, очаровать врага сразу и усыпить бдительность.

Маркграф нарисовался к восьми часам, забрал из кухни приготовленный Лоис поднос с ужином и ушёл к себе в кабинет. Я втайне порадовалась, что не в спальню, схватила приготовленный свой поднос, засекла пять минут, а потом постучалась в дверь кабинета.

Я открыла, не дожидаясь разрешения, и Огрест, стоявший у окна, резко обернулся.

На столе остывал ужин, к которому никто не притронулся, и я поставила рядом свой поднос, стараясь не замечать, каким страдальческим тут же стало лицо маркграфа.

Старалась не замечать, но внутри так и кипела от возмущения.

Страдалец!..

Посадить бы в подвал его! На семь лет! Вот тогда поглядели бы, какое у него стало лицо!

– Зачем вы здесь? – спросил Огрест, помедлив.

– А вы не видите? – ответила я вопросом на вопрос. – Принесла вам сладкое. Это в качестве примирения, месье.

Он молча смотрел, как я постилаю салфетку, как отрезаю кусочек торта, наливаю кофе в чашку, и становился всё задумчивее и печальнее. С такой печалью людоед мог бы смотреть на цветочки и ягодки, думая о бренности бытия.

– Не хотите ужинать – выпейте кофе, - предложила я. – Кофе прогоняет дурные мысли, и на сердце сразу станет светлее.

– Вы так наивно верите, что лакомства всегда развеют горе? – усмехнулся он.

– Пусть не развеют, но сердце смягчат, - я кокетливо улыбнулась. – Вам сколько сахара?

– Одну ложку, - подсказал он, по-прежнему стоя у окна.

Я насыпала и размешала, не переставая поглядывать на маркграфа с улыбкой.

Он, наконец, отлип от подоконника, подошёл к столу и спросил:

– Опять тортик? Я так скоро растолстею.

«Вам пойдёт», - чуть не буркнула я, но сдержалась и сказала мягко:

– Боитесь растолстеть – не ешьте много, месье. К тому же, здесь – изюм и цукаты. Это очень полезно зимой. Кстати, не поблагодарила вас за ёлочку. Это было так мило с вашей стороны.

– Мне показалось, ёлка будет уместнее в гостиной, чем метла, - ответил он, глядя на чашку кофе и барабаня пальцами по столешнице.

Почему он не пьёт кофе? Не разгадал ли мою хитрость? Я занервничала, но тут Огрест предложил:

– Поужинайте со мной, Кэт? Мы с вами, и правда, как-то очень бурно переживаем эту зиму, пора бы заключить перемирие.

– Рада, что вы тоже к этому готовы, - подхватила я. – Конечно, с удовольствием составлю вам компанию.

– Позвольте, поухаживаю за вами, - он пододвинул мне кресло, а сам сел в кресло по ту сторону стола и отпил кофе. – Корица? – спросил он, вопросительно посмотрев на меня.

– И анис, - сладко ответила я, изо всех сил стараясь не показать, что меня пробила дрожь от подмышек до коленок.

– Очень вкусно, - похвалил он. – А торт вкусный даже на вид.

– Попробуйте, - я пододвинула ему блюдце. – И я попробую тоже. Только лишнее блюдце не принесла…

– Берите моё, - щедро разрешил он и придвинул мне не только блюдце, но и вторую чашку, которая стояла на его подносе. – А я так…- он взял кусок торта пальцами и откусил. – Значит, весной нам надо ожидать открытия столичного кафе «У Прекрасной Кэт»? – спросил он, прожевав.

– Это мечты, - уклончиво ответила я, отправляя в рот кусочек, и чувствуя, что не смогу его проглотить – в горле пересохло от волнения.

– Иногда мечты сбываются. А у вас явный талант к выпечке, - ответил он как-то странно, будто думая о другом, и вдруг сказал: - Простите меня, Кэт. Я повёл себя отвратительно. И я был неправ по отношению к вам.

– Вот как? – честно говоря, я не знала, что ещё сказать.

Случаев, когда милорд Огрест повёл себя «не так» было слишком много, бесполезно даже гадать, о каком пошла речь.

– Вы помирили Лиленбруков, - продолжал маркграф, постепенно уничтожая торт и запивая его кофе, - вы каким-то образом смягчили сердце Жозефины – она ведь согласилась на брак сестры с Тутуром Гарленом…

– Какие у вас познания о городской жизни, - заметила я. – Но я тут ни при чём. Они сами так решили.

– Не думайте, что я слепой и глухой, - он усмехнулся и подлил себе ещё кофе. – Я прекрасно понимаю, что всё это произошло только благодаря вашему вмешательству. Признаться, я не верил, что из этого получится что-то хорошее.

– Может, самое время поверить в меня? И довериться? – эти слова вырвались вопреки моему желанию.

Но я сказала это – и замерла в ожидании ответа.

Если сейчас Огрест покается… расскажет о своих злодеяниях…

– Вот я и решил извиниться, - сказал он добродушно. – Надеюсь, вы простите меня за ту выходку… Мне, действительно, стыдно и очень неловко. Не знаю, что тогда на меня нашло.

– Вы о том, как бегали за мной в одних подштанниках? – невинно поинтересовалась я.

– Кэт! Пожалуйста! – он густо покраснел и доел торт.

– Да ладно, прощаю, - я пожала плечами, наблюдая, как маркграф допивает кофе. – Забудем обо всех недоразумениях, и будем жить в мире и дружбе.

– Мне бы очень этого хотелось, - сказал он серьёзно и добавил: - А почему вы не пьёте кофе?

– Пью, - я поднесла чашку к губам, но когда Огрест взял ещё кусок торта, быстро поставила её на стол. – Рада, что мы друг друга, наконец-то, поняли, месье. С вашего позволения, я пойду. Пожелаю Марлен доброй ночи, пока она не уснула.

– Поцелуйте её за меня, - попросил он, поднимаясь, чтобы проводить.

Его немного шатнуло, он нахмурился и потёр лоб, но открыл передо мной дверь и даже поклонился.

– Доброй ночи, Кэт, - сказал он, - не забудьте про поцелуй.

– Не забуду, - улыбнулась я ему.

– А мне позвольте… - он взял меня за руку и поцеловал кончики моих пальцев – прижался губами и задержал мою руку немного дольше, чем требовалось по этикету. – Ещё раз прошу прощения, - глухо сказал он, отпуская меня.

– Спокойной ночи, - пожелала я ему и вышла из кабинета с бьющимся сердцем.