Космическая шкатулка Ирис

– За что? – спросила Лота, жалея, что Кизила не утопили.

– Было за что. Напряги свой умишко, тогда и поймёшь, что ничего не происходит без причин. Я рада, что ты осталась жива. Всё потому, что Кизил оказался слишком мягким человеком, не способным на убийство. И я тому рада. Я всегда вычисляю злодеев и избегаю контакта с ними. Они всегда опасны. Я всего лишь хотела наказать тебя за твоё недостойное поведение. Никто и не собирался лишать тебя жизни. В противном случае, тебя просто бы не было. Или ты думаешь, я не нашла бы для тебя профессионального палача? Легко. И тогда не надо было бы твоему странному мужчине оплачивать тебе целый этаж. Он нашёл бы себе другую златолицую шлюху. И не было бы у тебя твоей дочки, а у меня ещё одной внучки. Но тогда я могла только догадываться о твоём положении. Ты скрытной оказалась.

– Ты обо всём догадывалась. Но ты не жалела меня, не пожалела и мою, тогда ещё не рождённую, дочку.

– Тогда у тебя и не было никакой дочки. А тот склизкий комок, что рос в тебе как опухоль, не был человеком. То была только часть твоего порочного разбухающего чрева. Но мне дорого семя моего сына, куда бы он его ни забросил. Я тут подумала перед тем, как тебя повидать, а зачем я к ней пойду? И даже придя к твоей двери, я продолжала думать, а зачем я к ней войду? И даже садясь на диван, я продолжала думать, а что я ей скажу? – Сирень явно издевалась над Лотой. – Оказалось, я пришла за тем, чтобы забрать у тебя свою внучку! Зачем она тебе? Вернёшься рано или поздно на свой континент и отдашь её в общинный хлев, из которого она, повзрослев, выйдет шляться на просторы вашего континента для блаженных недоумков. Ну, научишь её вышивать шелка, чего там ещё? Искусно вылизывать гениталии мужчин и высасывать из них семя, когда рожать неохота. Тоже ведь устаёшь от ежегодного деторождения. Я понимаю. А вот от похоти избавления нет. Даже теперь, когда ты высохла как обгорелая, а некогда позолоченная щепка, ты продолжаешь задирать свои ноги на всякого, желающего даже не тебя, а только твоей безотказной и всегда влажной от животной течки… – тут Сирень безобразно выругалась. – И ведь чем здоровее мужик, тем тебе слаще! Желательно бы, чтобы и вовсе тебя хоть кто-нибудь разодрал однажды! Или изувечил, что часто случается со златолицыми шлюхами, не имеющими ума, не ведающими стыда.

Лота закрыла уши ладонями. Сирень была страшна! – Замолчи! Сама ты страшное чудовище в облике женщины!

– Может и так. Только я из твоей дочери сделаю в будущем магиню. А ты что ей предложишь, кроме того, о чём я и говорила?

– Чтобы она осталась бесплодной до старости? – ужаснулась Лота.

– Я же родила себе сына. И она может родить, если нужда окажется сильнее установлений. Если темперамент сильный, а воля к продолжению жизни берёт своё, это только лучше для потомства. А слабым да безвольным к чему рожать детей?

– Родить, чтобы потом подбросить к чужому порогу как собачку?

– Мы не подбрасываем своих детей. Мы тщательно выбираем, кому их отдать на кормление и воспитание. Если мальчик, то магу. Если девочка, то магине. Но вышла одна неувязка, из-за которой я не знала, какому именно магу был оставлен мой сын. А ты думала, что все маги у нас наперечёт? Их полно на огромном континенте. А ты думала, что я не страдала от незнания, у кого он? Я высохла от страданий, а потом долгие годы восстанавливала свою красоту. А ты думала, что маги воспитывают, кого попало? Нет. Только детей от своих же коллег. А ты думала, что маги никогда не рожают себе детей? Откуда бы тогда они брали себе пополнение, как не от самих же себя! А ты думала, что маги допускают хоть кого со стороны в свои особые кланы? Нет! Таков вот странный распорядок жизни у нас, у магов.

– Я… – Лота не знала, что возразить. Речь Сирени сбивала её мысли в хаос.

Она пришла не для того, чтобы дарить подарки…

– Ты уже подумала и согласилась, – завершила за неё Сирень. – Ты же практичная женщина. Ты понимаешь, что сколько бы «ню» ты ни заработала, твоей дочке всё равно предстоит шляться с кем попало. Таков уж у вас обычай. А ты уже научилась жить по-другому. Ты не хочешь ей собственной участи. Разве не так?

– Не хочу. Так.

– Ну вот. И отдай ребёнка мне. Тебе будет только легче жить. А ведь я и «много ню» тебе дам. И тебя саму никто уже и пальцем не посмеет тронуть, так как ты окажешься под моим покровительством. Заработаешь ещё больше «ню» и уезжай себе в свой благодатный край, чтобы купить себе дом и любого мужчину на выбор. Это же твоя мечта?

– Да, – согласилась Лота. Будущее, действительно, её пугало, поэтому она о нём и не думала. Как ни ненавистна была ей Сирень, а правда её слов была для Лоты уже очевидна. Ведь у самой Лоты и не имелось никаких устойчивых принципов жизни, откуда им было взяться? Отсутствовало и понятие о нравственности, стремление к которой вкладывали в своих детей жители белого континента. Не было и тяги к знаниям и личному развитию. Ничего не было. И она научилась это понимать хотя бы, живя среди совсем иных людей. Лота не хотела для своей дочери повторения собственной участи. Она уже не хотела для дочери от возлюбленного Капы и участи своей сестры – Лотос Рассвета, которая прежде была для неё недостижимым идеалом. Если такое понятие «идеал» и было бы в наличии у Лоты. Мужчины появляются и пропадают, а высокий статус, если он есть, вещь более устойчивая. Роскошная ниша под названием «магиня» ждёт её дочь! Сирень исподтишка наблюдала за златолицей женщиной, ясно считывая её куцые мыслишки. Девочка, рождённая от её сына, принадлежит только ей, Сирени. Она будет второй после дочери Вешней Вербы. О самой Вешней Вербе Сирень давно уж позабыла. Даже о том, что Кизил был некогда мужем Вешней Вербы, она помнить не желала. Её ценная голова не кладовка для никчемной информации о таких ничтожных существах. Когда она заберёт девочку златолицей, она тотчас же и забудет о том, что существовала некогда такая Лота-Арома. А встретив её случайно, не узнает без притворства.

– Приведи ко мне ребёнка, – потребовала она, – немедленно!

Лота сама пошла за девочкой. Вывела её на нестойких пока ножках к жестокосердной и могущественной бабке. Девочка была белолицей и светленькой. Только глаза у неё были тёмные и блестящие как ягодки. Она таращила их на нарядную тётю и улыбалась в ответ на её счастливую без притворства улыбку. – Хорошенькая какая! – восхитилась Сирень вполне искренне. – Иди ко мне, родная ты моя! – она протянула к ребёнку ухоженные руки, и девочка пошла, увлечённая её ярким и необычным нарядом. Сирень посадила её к себе на колени. Ребёнок стал трогать её украшения на полной шее, и Сирень не препятствовала тому. – Поиграй, моя радость, – шептала она, обнюхивая волосы девочки, как волчица своего найденного детёныша. – Бабушка всё это передаст тебе в наследство.

Лота увидела вдруг на шее Сирени среди множества украшений тонкую цепочку, на которой висел тот самый розоватый лотос с розовым алмазом внутри цветка. Подарок Капы ей, своей возлюбленной Лоте. Лота стояла перед Сиренью, полностью обездвиженная и лишённая даже намёка на проявление собственной воли, направленной против замысла магини.

– Пусть твоя подруга пойдёт со мною. Она понесёт ребёнка. Мне это будет тяжело. Никакого твоего тряпья мне не надо. У ребёнка всё будет по высшему разряду, до которого тебе как до облаков.

– Я была и выше облаков, – промямлила вдруг Лота.

– Что? – удивилась Сирень, – это как?

– Так. Мой мужчина – волшебник. Он катал меня на небесной машине выше облаков.

Сирень опять села на диван, отдав девочку в руки пришедшей Азалии. – Одень ребёнка для выхода на улицу! Со мною пойдёшь! – приказала Азалии Сирень.

– Ещё чего! – возмутилась Азалия, нисколько не понимающая, кто перед нею и зачем ей надо куда-то идти.

– Азалия, это бабушка моей дочери. Она очень влиятельна и живёт там, куда нам доступа нет. Она забирает мою дочь себе. Я не возражаю.

Азалия опешила. – Отдать ребёнка? Ты в своём уме? Ты точно знаешь, что эта пёстрая жаба со злыми глазами даст счастье твоей дочери? – Азалия говорила на чужом языке, но было такое чувство, что Сирень отлично её понимает.

– Может быть, мать-шлюха и вечная рабыня для угождения изменчивым вкусам тех, кому она и шьёт, не разгибаясь, способна дать счастье хоть кому, если даже себе не способна? – ласковым голосом заговорила Сирень. И тут же возвысила голос до трубного гласа в сторону Азалии. Зычный и мощный он потряс обеих женщин, – А ты, златокожая лягушка, осторожнее веди себя! А то раздавлю! Я не речь твою бранную, а мысли твои считываю, дикая тварь!

Азалия сжалась от её крика и гневного вида. Сирень встала. Невысокая сама по себе, она не была выше по росту златолицых женщин, но была дородна и повелительна. Она со всего размаха ударила Азалию по щеке. Азалия схватила подушечку с дивана и бросила её в обидчицу, поскольку ничего другого под рукою не было. В следующую секунду Азалия напала на Сирень, стремясь ногтями попасть той в глаза. Сирень истошно завизжала. В помещение вломился Барвинок, охраняющий дверь с другой стороны. Он повалил Азалию на диван и придавил, не давая ей шевельнуться. Сирень, поправляя разлохмаченные волосы, подошла и со всего размаха второй раз ударила Азалию по лицу.