Космонавт. Том 2

— Тишина в строю! — рявкнул старшина, и разговоры мгновенно прекратились.

Капитан Ермолов продолжил:

— После построения всем проверить форму одежды, особое внимание уделить обуви. Завтра проверка от командира эскадрильи. Вопросы есть?

Строй молчал. Командир удовлетворенно кивнул:

— Разойдись!

Курсанты начали расходиться по казармам, обсуждая завтрашний день и строя планы на вечернюю самоподготовку.

Вернувшись в казарму, я направился к выделенному мне месту в дальнем углу. На соседней койке сидел паренёк в гимнастёрке с закатанными рукавами — тот самый Кольцов, которого я сегодня защитил по пути в библиотеку. Он заметил меня и тут же поднялся на ноги.

— Громов! — его лицо озарилось искренней улыбкой. — Ещё раз спасибо за сегодня. Если бы не ты…

— Не за что, — отозвался я, разглядывая его в спокойной обстановке. Курсант оказался невысоким, но жилистым, с открытым лицом и живыми карими глазами. Стрижка аккуратно подбрита, как и положено по уставу. На правой щеке виднелся едва заметный белёсый шрам, а на левой руке, когда он поправлял манжету, я разглядел небольшие светлые пятнышки похожие на следы от ожогов.

Мы занялись подготовкой к завтрашнему дню: начищали сапоги, штопали подворотнички и проверяли все пуговицы на гимнастёрках, чтобы они были на месте и блестели. Я достал из тумбочки специальный раствор для чистки бляхи ремня и принялся протирать её мягкой тряпочкой. Кольцов то и дело поглядывал на тумбочку, где между вещей виднелся потрёпанный томик. Когда дежурный объявил, что самоподготовка окончена, он достал книгу и, бережно разгладив загнутый уголок обложки, принялся читать.

— Что читаешь? — полюбопытствовал я, когда парень прервал своё занятие.

— А, это… — он смущённо улыбнулся. — «От Земли до Луны» Жюля Верна. Нашёл её в библиотеке и теперь не могу оторваться, настолько интересно.

— Хорошая книга, — кивнул я. — Читал её ещё в детстве.

Кольцов оторвался от страницы и с интересом посмотрел на меня.

— О! Ты читал? Здорово, — в его голосе вспыхнул азарт лектора. — Представляешь, они в снаряде без управления летят! Из пушки! — он привстал, тыча пальцем в иллюстрацию с цилиндрическим аппаратом. — А тут ещё эта комета, которая чуть не сожгла их…

— Метеорит, — поправил я машинально, вспоминая кадры с марсохода Кьюриосити, где такие «гости» лежали ржавыми булыжниками на красном песке. — Они его «космическим гостем» назвали.

— Ну да, — Кольцов оживился, перелистывая страницы. — Но главное — как Барбикен смотрит на Землю из иллюминатора! «Голубая планета, окутанная атмосферой»…

Он закатил глаза, пародируя пафос, а следом вскочил на табурет, размахивая книгой, чтобы изобразить Барбикена.

— «Мы летим к неизведанному!» — продекламировал он, сшибая вещи с тумбочки.

На нас стали оглядываться остальные парни, кто-то повертел пальцем у виска, кто-то улыбался. Мне же было плевать на это, беседа с Кольцовым увлекла меня, а сам парень оказался приятным собеседником. Я словил падающую зубную щётку и со смехом проговорил:

— Ты бы в драматический кружок записался, что ли, а не в лётчики.

— Да ну тебя, — он спрыгнул, задорно сверкнув глазами, но тут же сник. — Блин, а мы здесь в Волгограде сопли на морозе сушим. Вон и звёзд-то из-за туч не видать.

Я рассмеялся. У парня была очень живая мимика, и все его эмоции тут же отображались на лице.

— Это да, — сказал я, — но Жюль Верн ошибался насчёт невесомости. В снаряде они бы плавали, как рыбы в аквариуме.

Где-то на краю памяти всплыл тренировочный модуль «Звёздного городка» — капсула с поролоновыми стенами, где мы отрабатывали выход в открытый космос. Здесь же, в 65-м, даже скафандры «Беркут» были засекречены.

— Ну и что? — хмыкнул Кольцов. — Зато он людей к звёздам звал. Вон Гагарин, может, тоже его в детстве читал… — Он замолчал, заметив мою задумчивость. — Знаешь, я всегда мечтал о космосе. О том, как люди будут летать к звёздам, исследовать новые планеты…

— И что, думаешь, у нас получится? — спросил я, присаживаясь рядом.

— Конечно! — его лицо озарилось юношеским энтузиазмом. — Мы же первые! Первые, кто побывал в космосе! Наши ракеты уже летают вокруг Земли, а скоро доберёмся и до Луны.

В его глазах была такая непоколебимая уверенность, что я едва сдержал горькую усмешку. Через четыре года Армстронг ступит в серую пыль, а мы всё ещё будем спорить о приоритетах. Если события пойдут по тому же сценарию, что и в моей прошлой жизни.

— Да, но путь к звёздам начинается с Земли, — проговорил я, глядя на его пятнистую от ваксы тряпку. — И не всегда он такой гладкий, как в книгах.

— Это да, но мы справимся! — пылко ответил Андрей.

— Ты говоришь так, будто мы уже всё знаем о космосе, — я усмехнулся. — А если там окажется что-то, о чём даже в самых невероятных книгах не напишут?

Кольцов наклонился вперёд, его глаза сузились:

— Например?

— Например, чёрные дыры. Или планеты, где год длится минуту.

— Выдумки! — он хлопнул ладонью по колену. — Наука всё объяснит.

Я посмотрел на его горящие глаза и подумал, что он будет сильно разочарован, узнав, что даже в двадцать первом веке «объяснить всё» так и не удалось.

— Может быть… — проговорил я, наблюдая, как остальные ребята в казарме готовятся ко сну. — Вот ты говоришь, что наука всё объяснит, — я усмехнулся, глядя на снежные узоры на стёклах. — А как объяснить дожди из жидкого металла? Или зарождение жизни из ничего?

Кольцов замер, забавно приоткрыв рот и часто моргая.

— Ты… это из новой книги? — спросил он, наморщив лоб.

— Нет, — я потянулся за водой, чтобы скрыть улыбку. — Просто фантазия.

— Тебе бы книги писать с такой фантазией, — почесал макушку Кольцов и замолчал, задумавшись.

— Может, и напишу. Когда-нибудь, — пожал плечами я.

— Слушай, — Андрей вдруг оживился. — А ты правда посадил самолёт с отказавшим двигателем?

— Было дело, — не стал отрицать я.

— А как… — начал было он, но я перебил его, решив сменить тему:

— Давай лучше вернёмся к книгам. Что тебе больше всего нравится в произведениях Верна?

— Его умение предвидеть будущее, — с горящими глазами ответил Андрей. — Он писал о том, чего ещё не существовало: о подводных лодках, о космических кораблях… И всё это становилось реальностью!

Слушая Кольцова, я подумал, что он бы сильно удивился, узнав, что его нынешние знания о космосе — это детская сказка по сравнению с тем, что будут знать люди через полвека. Да и наука в будущем уйдёт сильно вперёд. Вспомнились голограммы орбитальных станций и нейросети, обсчитывающие траектории.