Космонавт. Том 2

Я поморщился. Спекулянты — не самый лучший выбор. Но если других вариантов не останется, придётся воспользоваться услугами этих ушлых товарищей. Слово дано и его нужно сдержать.

— Понял, попробую через кассу для начала.

— Можешь ещё у замполита спросить, — добавил Зотов. — У них иногда бывают путёвки для активистов. Может, и по билетам что-то подскажут.

— Спасибо, попробую.

Мы пробежали ещё немного, затем Зотов посмотрел на часы и вздохнул:

— Мне пора, дежурство через полчаса. Ты точно согласен насчёт забега?

Я остановился, переводя дыхание, и твёрдо кивнул:

— Да. Вноси моё имя.

— Договорились. — Зотов улыбнулся и, помахав на прощание, зашагал к казарме.

Я остался на площадке, делая ещё несколько кругов в одиночестве. Мысли сами собой возвращались к Кольцову, к Наталье и к этим чёртовым билетам… Всё решаемо, но сейчас важнее не дать Андрею сломаться. Парень он хороший, небо любит и у него определённо варит котелок. Авиация потеряет ценного кадра, если он покинет училище. И это я молчу о том, что друга терять мне не хотелось.

Солнце уже начало клониться к закату, отбрасывая длинные тени от кирпичных зданий училища, когда я завершил тренировку и направился в казарму, по дороге обдумывая планы на оставшийся день.

«Нужно сходить в почтовое отделение и отправить заготовленные письма, — мысленно намечал я маршрут. — Затем нужно заглянуть в библиотеку. Доклад по тактике воздушного боя сам себя не подготовит. Но сперва — душ».

Мысль о переписке заставила меня внутренне поморщиться. Как же не хватало современных средств связи! В моей прошлой жизни достаточно было взять смартфон, чтобы мгновенно связаться с кем угодно. Здесь же — только бумага, чернила и надежда на почту.

«А ведь можно попробовать морзянку, — вдруг осенило меня, — если удастся договориться с Катей о времени…». Но тут же возникли другие вопросы: разрешат ли пользоваться аппаратурой училища для личных разговоров? Этот вопрос необходимо было уточнить.

Наконец я добрался до казармы и там оказалось довольно шумно. Сейчас было свободное время и некоторые курсанты готовились к вечерней поверке, а те, кто уже подготовился — перекидывались остротами или травили байки.

Я захватил сменную одежду и направился в душевую. Быстро ополоснувшись под ледяной водой умывальника, сменил влажную от пота форму на свежую форму и, прихватив заранее приготовленные письма, направился в почтовый пункт.

Почтовое отделение училища располагалось в небольшой комнатке при штабе. За деревянным прилавком сидела пожилая женщина в очках — всем известная тётя Поля, бессменный почтальон Качинского училища, как я успел узнать за эти месяцы.

— Опять корреспонденцию на полстраны развозим? — улыбнулась она, принимая мои конверты.

— Как всегда, тётя Поля, — ответил я, выстраивая письма в аккуратный ряд. — Родителям, друзьям и… — я сделал паузу и, достав плитку шоколада «Алёнка», протянул её женщине, — одной особенной девушке. А это вам.

Тётя Поля зарделась, принимая шоколад. Это был наш своеобразный ритуал. Женщина, несмотря на солидный возраст, была жуткой сластёной, а ещё у неё подрастали три внучки. Поэтому шоколад у тёти Поли был в почёте. Ну а мне было попросту приятно радовать эту замечательную женщину и трёх её очаровательных внучек.

Понимающе подмигнув мне, тётя Поля тщательно проверила адреса, а затем, ойкнув, потянулась к ящику, приговаривая:

— А тебе, Серёжа, как раз письмецо пришло. Давеча принесли. Заодно вот и получишь.

Она открыла ящик с алфавитными разделителями и достала конверт с узнаваемым женским почерком. Поняв, кто отправитель, мои губы сами собой растянулись в улыбке. Письмо было от Кати!

— Спасибо, тётя Поля! — Я убрал конверт во внутренний карман куртки.

— Не за что, сокол ясный. А письма твои завтра же отправятся по адресам.

Попрощавшись с женщиной, я покинул почтовый пункт и направился в библиотеку.

В просторном зале с высокими потолками пахло старыми книгами и политурой. Поздоровавшись с библиотекарем и заказав нужные пособия по тактике воздушного боя, я устроился за одним из дубовых столов, освещённых тусклым светом настольных ламп.

Только теперь я достал конверт и вскрыл его. Втянул носом воздух и улыбнулся — традиция соблюдена. С самого первого письма, Катя слегка душила письма своими любимыми духами. Как она пояснила в одном из писем: «Чтобы не забывал».

Я откинулся на спинку стула и погрузился в чтение.

«Здравствуй, Серёжа!» — прочитал я приветственные строки.

Далее Катя писала о своих делах, об успехах в учёбе, о том, как скучает, о последнем фильме, который смотрела в кинотеатре, о ребятах из группы и передавала привет от Крутова. Сообщила, что он постоянно интересуется, как у меня дела и каждый раз радуется, когда получает от меня весточку.

Но в конце письма меня ждал сюрприз. Катя сообщала, что в середине марта у них будут каникулы, и она планирует приехать в Волгоград!

'Благодаря каникулам и дополнительным выходным, которые оформил мне Павел Алексеевич, у меня будет целых десять дней свободных! Да, дорога отнимет большую часть от этого времени, но зато у нас будет целых четыре дня! Представляешь?

С жильём мама помогла. Её подруга в Волгограде уже ждёт меня. А ещё она обещала показать все красивые места и даже сводить в театр.

Но меня терзает один вопрос: Дадут ли тебе увольнительную на эти дни? Я слышала, что в Качинском с этим строже, чем в нашем аэроклубе. Но я так соскучилась по тебе, Серёжа… Хочется верить, что нам удастся провести эти дни вместе.

Буду ждать твоего ответа и надеяться на лучшее!

С любовью, Твоя Катя

p.s. Привезу тебе варенье, которое ты так любишь. И ещё что-нибудь вкусненькое из дома!

p.p.s. В Волгоград я приеду одиннадцатого марта, а уеду пятнадцатого.'

Я отложил письмо, мысленно вспоминая график занятий и возможные увольнения. Нужно будет обязательно поговорить с командиром подразделения…

«Ладно, это я решу позже, а сейчас нужно сделать то, зачем я сюда пришёл. Времени не так много осталось», — подумал я и взял первый учебник.

Погрузившись в работу над докладом, я аккуратно выписывал тезисы из учебника «Тактика истребительной авиации» 1962 года издания. Чернильная ручка скрипела по бумаге, выводя строгие формулировки: «Основная задача — уничтожение воздушного противника до подхода к прикрываемому объекту…».