Космонавт. Том 2

— Опять свои схемы рисуешь? — поддел я его, устраиваясь рядом.

— Да так, — отмахнулся он, пряча блокнот. — Думаю над новой системой расчётов для посадки.

Мы обменялись шутками, вспоминая прошлые прыжки и делясь опытом. Время летело незаметно, пока самолёт не начал набирать высоту.

Зелёная лампа мигнула. Первая пятёрка встала, сгорбившись под тяжестью парашютов. Люк распахнулся и ледяной ветер ворвался в салон. Один за другим парни исчезали в молочной пустоте.

— Готовься, — толкнул я Кольцова, когда инструктор дал команду готовиться к выходу.

Мы проверили друг у друга снаряжение, ещё раз перепроверили все замки и карабины. В иллюминаторе виднелось бескрайнее небо, и я предвкушал захватывающее ощущение свободного падения, когда на короткий миг в целом мире существуешь только ты и стихия вокруг.

— Пошёл! — прозвучала команда инструктора.

Кольцов первым двинулся к выходу, а следом шагнул и я, подчиняясь рефлексам, выработанным за месяцы тренировок.

Первая секунда — удар холода по лицу. Вторая — рёв ветра в ушах. Третья — дыхание перехватывает и на секунду сердце замирает, а затем возобновляет начинает учащённо биться. В голове веду отсчёт. Рука тянется к кольцу. Рывок, будто кто-то дёрнул за лямки рюкзака и купол расправляется над головой, превращая падение в парение.

Внизу, метрах в трёхстах, Кольцов болтался под перекошенным куполом. Его парашют закрутило в спираль, стропы спутались в узлы.

— Выравнивай! — заорал я, но ветер унёс мои слова.

Андрей дёрнул за стропы, пытаясь выровнять купол. Парашют резко сложился с одной стороны.

Приземлился я жёстко, но по всем правилам — перекатом через плечо. Сорвав шлем, побежал к месту, где Кольцов лежал, обхватив голень. Лицо его было белее февральского снега вокруг.

— Нога… — он скрипнул зубами, когда я подбежал. — Заклинило при ударе…

Инструктор, подоспевший следом, внимательно осмотрел ногу. Лицо его после осмотра помрачнело.

— Всё плохо, — с болью в голосе поинтересовался Андрей.

— Жить будешь, — отозвался инструктор и посмотрел на меня. В его глазах я прочёл обеспокоенность и сразу понял, что с ногой Кольцова что-то не так. — Помоги ему добраться до транспорта и сопроводи в санчасть.

Я только кивнул, понимая, что сейчас не время для разговоров. Нужно было как можно скорее добраться до санчасти, пока Андрей не потерял сознание от боли.

— Пошли, — сказал я, помогая ему подняться. — Врачи быстро тебя на ноги поставят.

Кольцов слабо улыбнулся, опираясь на моё плечо:

— Надеюсь, что так и будет. Не хочется пропускать занятия.

Мы медленно двинулись к автомобильной стоянке, но вскоре нас догнал Зотов и подставил плечо с другой стороны. Андрей благодарно кивнул и опёрся о Степана. Втроём мы продолжили наш путь в санчасть.

— Перелом? — обеспокоенно спросил Зотов.

— Нет. Вывих вроде, — Кольцов попытался сделать шаг и резко выдохнул. — Вот же ш…

Мы с Зотовым довели Кольцова до санитарной машины и бережно усадили его на заднее сиденье. Андрей стиснул зубы, но не издал ни звука — только пальцы его с силой впились в сиденье так, что костяшки побелели.

— Терпи казак, атаманом будешь, — процитировал я Гоголя и хлопнул Андрея по плечу, прежде чем захлопнуть дверь.

Грузовик, взревев мотором, тронулся, оставляя за собой глубокие колеи в снегу. Мы с Зотовым переглянулись и молча зашагали к учебному корпусу — занятия никто не отменял и нам ещё предстояло отсидеть положенные лекции.

Вечером, когда объявили свободное время, я отправился в санчасть узнать как там дела у Кольцова и выяснить, насколько у него серьёзная травма.

На улице уже было темно, да и температура упала ниже ноля. Я поёжился, запахнул одежду поплотнее и зашагал в нужном направлении.

Санчасть тонула в темноте, лишь несколько окон слабо светились жёлтыми пятнами. В коридорах стояла мёртвая тишина, нарушаемая только далёким позвякиванием инструментов где-то в глубине здания. Я уже направлялся к палате, где должен был лежать Кольцов, когда из-за угла неожиданно появилась Наталья.

— Курсант Громов, часы приёма окончены, — отрезала она, скрестив руки на груди. В тусклом свете ночника её глаза казались ещё холоднее обычного, а тени подчёркивали резкие черты лица.

Я сделал шаг вперёд, сохраняя невозмутимое выражение лица:

— Наталья, позвольте не согласиться с вами. Когда речь идёт о друге, правила могут быть несколько… гибкими. Я всего на минуту. Просто узнаю, как он.

Девушка вздохнула и, чуть смягчив голос, произнесла:

— У вашего друга не просто вывих, а сложный перелом. Возможны осложнения.

Наталья поправила белый халат, который почему-то казался особенно белоснежным в этом полумраке.

— Приходите завтра, — добавила она, но я заметил, как её взгляд задержался на моём лице чуть дольше обычного.

Я позволил себе лёгкую улыбку:

— Наталья, вы, как всегда, очаровательно строги. Но знаете ли вы, что в медицине есть понятие «терапевтическое воздействие»?

Девушка смутилась нахмурилась, но от своего не отступила:

— Правила есть правила, курсант.

Я шагнул ближе и со значением проговорил:

— Наталья, позвольте заметить, что вы единственная, кто на данный момент, способен превратить строгий регламент в небольшой компромисс.

Её взгляд скользнул по моему лицу, губы едва заметно дрогнули в улыбке.

— Компромисс? — переспросила она, чуть приподняв бровь.

Я выпрямился во весь рост, глядя ей прямо в глаза:

— Именно так. Я мог бы предложить… свои услуги. В качестве благодарности за ваше милосердие.

Наталья на мгновение отвела взгляд, словно обдумывая мои слова.

— Услуги? — в её голосе проскользнули игривые нотки. — Какие?

Я сделал шаг ближе, и проникновенно произнёс:

— О, я умею быть весьма изобретательным. И весьма… благодарным.

Она притворно тяжело вздохнула и закатила глаза. Но я уже видел перемены в её поведении, во взгляде и в интонации.

— Хорошо, Сергей. Но только на ять минут. И если кто-то увидит…

— Ваше доверие — высшая награда, — я слегка поклонился, приложив руку к сердцу. — Клянусь честью офицера, я буду нем как рыба.