Космонавт. Том 2

— Ну… я, кажется, не так вас поняла, товарищ курсант, — проговорила она, и на этот раз её голос звучал уже куда прохладнее. — А что касается Андрея… — она безразлично пожала плечами, — это моя работа. Следить за пациентами, — добавила она спустя недолгую паузу.

Я кивнул, сохраняя нейтральное выражение лица.

— Замечательно, что недоразумение разрешилось. Теперь всё всем понятно. Я прав?

— Да, — коротко ответила Наталья, отворачиваясь. — Прошу прощения, но мне пора работать. Благодарю за билеты.

— Не буду мешать, — вежливо сказал я и, повернувшись, направился к выходу.

В коридоре я задержался на секунду, услышав за спиной негромкий звук — будто что-то упало. Но оборачиваться и проверять что произошло я не стал.

* * *

Санчасть.

Наталья.

Дверь захлопнулась за Громовым с глухим стуком. Наталья застыла на месте, сжимая в руках билеты, которые он принёс. Пальцы её дрожали от ярости, а в глазах блестели слёзы обиды.

— Девушка есть, говоришь… — прошипела она сквозь зубы и резко швырнула в стену календарь-перевёртыш. Металлический предмет с грохотом ударился о стену, отскочил и свалился за шкаф с медикаментами.

Наталья тяжело дышала, раздувая ноздри. Прядь волос выбилась из аккуратной причёски и упала на лицо. Девушка с раздражением сдула её, но та тут же вернулась обратно.

— Подумаешь, девушка! Не жена же! — продолжала она шипеть себе под нос.

Наталья не привыкла к отказам.

Ещё в школе она усвоила правило: если что-то нужно — надо брать. Не просить, не ждать, а брать. Мать умерла рано, отец, заменив ей обоих родителей, не мог отказать ни в чём. Игрушки, платья, поездки — всё было её. А потом появились мальчики. Сначала одноклассники, затем студенты, теперь курсанты. Они смотрели на неё так, будто она была недосягаема, и это льстило. Но главное — они подчинялись. Все, кроме этого чёртова Громова. И это бесило.

Схватив билеты, она резко дёрнула ящик стола, намереваясь швырнуть их туда, но вдруг замерла.

Там уже лежали два других билета.

Таких же.

На тот же спектакль.

Только день другой.

Отец купил их по её просьбе заранее. На всякий случай, если у этого курсанта ничего не выйдет. Но у Громова вышло. Он сдержал слово.

Наталья поджала губы, швырнула билеты в ящик и захлопнула его с таким грохотом, что в коридоре кто-то даже окликнул её:

— Наталья Михайловна, у вас всё в порядке?

— Всё хорошо! — крикнула она через силу и резко встала.

Подошла к окну, отдернула занавеску.

Громов как раз выходил из здания санчасти, поправляя фуражку. Шаг у него был лёгкий, будто он не чувствовал ни капли угрызений совести.

— Девушка есть… — повторила Наталья, зло прищурившись.

Пальцы её вцепились в подоконник.

— Не важно. Я всегда получаю то, что хочу.

А он ей был нужен.

По крайней мере, сейчас. Особенно сейчас. Хотя бы просто ради того, чтобы доказать себе лишний раз, что она может получить всё, что хочет.

Когда Громов скрылся из виду, Наталья резко опустила штору и вышла из кабинета, хлопнув дверью.

«Время обхода, — думала она. — Сейчас поработаю и как раз отвлекусь от этого…»

Но даже во время обхода её мысли возвращались к одному и тому же. Наталья очень не любила, когда что-то шло не так, как она запланировала. Всё должно было быть иначе. Всё.

Когда рабочий день закончился, Наталья вышла за ворота училища, где её ждало такси на привычном месте. Сев в автомобиль и назвав адрес, она откинулась на спинку сиденья и уставилась в окно невидящим взглядом.

Просторная квартира в престижном районе Волгограда встретила её тёмными окнами. Лишь одиноко горели два окна: на кухне и в гостиной.

«Наверняка отец снова сидит в своём кресле и читает очередную книгу из этих», — раздражённо подумала Наталья и, хлопнув дверцей такси, зашагала к дому.

В гостиной потрескивал доигравший патефон, на столе стоял хрустальный графин с армянским коньяком и недопитый бокал. Михаил Валерьянович Грачёв, высокий, грузный мужчина с проседью в тёмных волосах, сидел в кожаном кресле и лениво просматривал свежий номер «Правды». На пальце поблёскивал массивный перстень с тёмным камнем.

Дверь в прихожую распахнулась с таким грохотом, что он непроизвольно вздрогнул.

— Наташа? — окликнул он, откладывая газету.

Ответом ему были громкие шаги по лестнице — тяжёлые, с размаху.

В гостиную ворвалась Наталья, скидывая на ходу шубку. Меховая шапка полетела на диван, сапожки — под вешалку.

— Душа моя, что случилось? — Михаил Валерьянович приподнял бровь.

Дочь не ответила. Она остановилась посреди комнаты, тяжело дыша, потом вдруг всхлипнула и бросилась к отцу.

Шлёпнулась на колени перед его креслом, уткнулась лицом в его колени и разрыдалась.

Михаил Валерьянович замер, силясь вспомнить, когда в последний раз плакала его дочь, но не мог… Даже на похоронах матери она не проронила не слезинки. Он сдвинул брови и тяжело засопел. Потом медленно положил руку на голову дочери и принялся гладить её по волосам, как делал это каждый раз, когда она расстраивалась.

— Кто? — спросил он тихо.

Наталья махнула рукой, но он сжал её плечо и повторил, уже жёстче:

— Кто?

— Да курсант один, папа… — пробормотала она, не поднимая головы.

— Фамилия.

Наталья вздрогнула и наконец посмотрела на него.

— Зачем тебе его фамилия?

Отец не ответил. Только смотрел. Холодно… Тяжело.

— Громов… — сдалась она.

Михаил Валерьянович нахмурился. Громов… Фамилия знакомая. Где-то он её слышал. Причём недавно.

— А зовут как? — Спросил он, глядя на огонь в камине.

— Сергей.

Отец резко встал, отчего Наталья едва не потеряла равновесие. Он подошёл к окну, заложив руки за спину.

«Сергей Громов…» — мысленно повторил он имя, прокручивая в голове новости, которые он получал за последние месяцы.

И тут в памяти всплыло липовое ограбление в Москве. На самом деле то была инсценировка — целью было добыть документы. Дело пустяковое, но всё пошло наперекосяк из-за сына цели, как ему позже доложили. А потом в дело вступила контора и Михаилу Валерьяновичу пришлось отступить.