Космонавт

— Точно! — оживился Володя. — И ещё там модернизировали приборную панель.

— А я читала, — добавила Катя, — что в Подмосковье начали строить новый аэродром для учебных полётов. Говорят, там даже ночные смены будут!

Мы увлеклись разговором об авиационных новинках. Володя рассказывал про недавние соревнования авиамоделистов, Катя — про статью в «Крыльях Родины», где писали про новые методы обучения пилотов. Даже мажорчик пару раз искоса посмотрел в нашу сторону — тема была слишком интересной, чтобы совсем уж игнорировать.

Вдруг коридор затих. Из кабинета вышел майор Крутов в безукоризненно отглаженной форме.

— Товарищи поступающие, построиться! — скомандовал он.

Все мгновенно вытянулись в шеренгу. Крутов обвёл нас строгим взглядом.

— Теоретический экзамен проходит в три этапа. Первый — письменные задания по основам аэродинамики и конструкции самолётов. Второй — устные ответы по билетам. Третий — решение практической задачи на расчёт полётных параметров.

Он сделал паузу, давая нам время на усвоение информации.

— На письменную часть — сорок минут. Кто не сдаст — до устного не допускается. Вопросы есть?

Вопросов не было.

— Тогда заходите по списку. Первая пятёрка — за мной.

Когда Крутов развернулся и ушёл в кабинет, мажорчик тут же выскользнул вперёд, нарочито задев меня плечом.

— Держись, выскочка, — прошипел он. — Сегодня узнаешь, кто тут на самом деле имеет право на небо.

Хотелась дать ему леща, но я сдержался — понимал, что он специально провоцирует меня при свидетелях. Ладно… живи пока…

Катя тревожно посмотрела на меня, но я лишь успокаивающе улыбнулся.

— Не переживай, — сказал я. — Кстати, конспекты твои мне очень помогли. Спасибо.

Она кивнула, но пальцы её всё ещё нервно перебирали край блузки.

— Только… — она вдруг замялась, — … среди экзаменаторов мой отец… Он очень строгий.

Я удивлённо поднял бровь. Так вот чьи конспекты были такими точными!

— Обещаю не позориться, — пошутил я.

Дверь кабинета снова открылась.

— Следующая группа — заходите!

Мы с Володей переглянулись.

— Поехали, — сказал он.

— Поехали, — кивнул я и шагнул вперёд.

Дверь кабинета закрылась за нами с глухим стуком. За столом сидели три экзаменатора. Справа — майор Крутов, его лицо было невозмутимым, как всегда. В центре — седовласый мужчина в очках, которого я сразу узнал по сходству с Катей. Слева — тот самый Серый, с которым я разговаривал после экзамена по физподготовке. Его присутствие здесь было неожиданным, но я постарался не показывать удивления.

— Фамилия? — спросил Крутов, разворачивая журнал.

— Громов.

— Приступайте к письменной части.

Я сел за указанное место, положив перед собой два карандаша (один запасной) и резинку. На столе передо мной лежал лист с вопросами. Я пробежал глазами:

1. Основные силы, действующие на самолёт в полёте.

2. Принцип работы элеронов.

3. Расчёт минимальной скорости для горизонтального полёта Як-18.

4. Действия пилота при отказе двигателя.

Вопросы были стандартными, всё это я знал назубок. Взял карандаш и начал писать, стараясь выводить буквы чётко. В голове всплывали строчки из учебников и конспектов Кати: «Подъёмная сила зависит от угла атаки и площади крыла… Элероны создают крен за счёт разницы подъёмной силы…»

Через двадцать минут я уже заканчивал последний ответ, когда услышал шёпот за спиной:

— Смотри-ка, выскочка уже почти закончил. Наверное, списывает.

Это был голос мажорчика — Виктора. Он сидел сзади и, видимо, не мог удержаться от комментария. Видел, что строчу я быстро, почти без остановки, и это его явно задело.

Я обернулся и взглядом показал ему «ша». И продолжил писать. Но мажорчик и его прихвостень продолжали шушукаться.

— Тишина в зале! — рявкнул Крутов.

Я дописал последнюю фразу и поднял руку.

— Сдаю.

Крутов взял мою работу, пробежал глазами и кивнул:

— Переходите к устному экзамену.

Я подошёл к столу экзаменаторов. Катин отец снял очки и протёр их клетчатым носовым платком, изучая меня взглядом.

— Билет номер семь, — сказал он сухо.

Я развернул билет и зачитал:

1. Аэродинамические характеристики крыла.

2. Порядок действий перед взлётом.

3. Особенности полёта в турбулентности.

И снова вопросы показались мне несложными.

— Крыло создаёт подъёмную силу за счёт… — начал я, но тут Серый перебил:

— Подождите. Сначала скажите, как вы понимаете термин «критический угол атаки»?

Вопрос прозвучал не по билету, а ведь обычно принято сначала закнчивать основной ответ. Я почувствовал напряжение в его взгляде — Серый явно проверял меня.

— Это угол, при котором воздушный поток отрывается от поверхности крыла, — ответил я ровно. — Превышение ведёт к сваливанию.

— А как определить его на практике? — прищурился Серый.

— По поведению самолёта. Если ручка управления начинает дрожать, а нос опускается — значит, близко к критическому, — ответил я без запинки.

Серый скупо беззвучно кивнул, но в его взгляде читалось что-то вроде одобрения.

Катин отец снова хмыкнул и вернулся к теме билета:

— Продолжайте.

Я рассказал про подготовку к взлёту. Про проверку приборов, рулей, закрылков. Упомянул про важность центровки. Когда дошёл до турбулентности, заметил, как Виктор за моей спиной начал что-то шептать своим соседям.

— В турбулентности главное — сохранять…

— Шш-ш-ш, — донёсся сзади шипящий звук.

Я стиснул зубы, но продолжил: