Ковыль-трава на Куликовом поле

Пытаясь выяснить причину столь явных противоречий, я обратился к работам палеоботаников. Ведь именно они лучше, чем кто-либо, могут судить о характере изменения облика степей в прошлом. Изучение находок древней пыльцы растений позволило Т. А. Абрамовой и В. И. Турманиной выделить следующие четыре периода в истории растительности Северного Прикаспия за последнее тысячелетие [80] .

Первый период: VII–XII века. Характер древней пыльцы этого времени определенно свидетельствует о засушливых условиях региона. Основной фон растительности Прикаспия образовывали южные степи и полупустыни. Леса почти полностью исчезали. На древних картах того времени Каспийское море изображается в виде небольшого овала, в юго-восточной части которого выделялось отдельно Абаскунское море, существовавшее в V–X веках [81] . Этот контур усохшего Каспия хорошо согласуется с современными палеогидрологическими исследованиями, также выявляющими спад уровня вод в морском бассейне. Этот спад, именуемый дербентской регрессией, достигал восьми метров (современный уровень Каспия — минус 28 метров) и продолжался с конца V века нашей эры до XII века нашей эры [82] . Климат первого периода оценивается как теплый и засушливый.

80

Абрамова Т. А., Турманина В. И. Палеогеографическая обстановка Северного Прикаспия в последнем тысячелетии // Палеогеография Каспийского и Аральского морей в кайнозое. М., 1983. Ч. I. С. 62–68.

81

Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе, Горгане и Поволжье в IX–X вв. М, 1962.

82

Варущенко А. П., Варущенко С. И., Клиге Р. К. Изменение уровня Каспийского моря в позднем плейстоцене-голоцене // Колебания увлажненности Арало-Каспийского региона в голоцене. М., 1980. С. 88.

Второй период: XIII–XVI века. Характер древней пыльцы резко меняется. Увеличивается количество пыльцы древесных пород, что указывает на появление долинных лесов — тугаев. Степи и полупустыни также меняют свой облик. Они становятся более увлажненными, благодаря чему широкое распространение получают лугово-разнотравные сообщества.

Биологическая продуктивность растительного покрова резко увеличивается. В полном соответствии с этим на древних географических картах региона увеличиваются размеры Каспия, появляются ранее не отмечавшиеся озера, реки, лесные массивы. Рощи лесов и отдельные деревья рисуются в междуречье Волги и Урала и даже в низовьях Эмбы [83] . Все это совпадает с подъемом уровня Каспия, где происходила так называемая позднейшая трансгрессия, которая с небольшими колебаниями продолжается до настоящего времени. Увеличение влажности и похолодание — характерные черты климата второго периода.

83

Абрамова Т. А., Турманина В. И. Указ. соч. С. 64.

Третий период: XVII — первая половина XIX века. Спектры пыльцы указывают на дальнейшее увлажнение степей и полупустынь. Появляется все больше лесных участков из дуба, вяза, липы и клена. На многих картах этого времени рисуется большое количество лесных массивов, рек, озер. Побывавших в степях Прикаспия путешественников поражали обильные пастбища и многочисленные стада скотоводов — калмыков и казахов.

Уровень Каспия продолжал оставаться высоким. Климат был настолько холодным и влажным, что многие ученые относят это время к «малому ледниковому периоду». В лесных районах Русской равнины этот холодный период начался раньше — в XIII–XIV веках, когда здесь стали деградировать не только теплолюбивые широколиственные леса, но и ельники.

Четвертый период: последняя четверть XIX–XX век. Пыльцевые спектры отложений свидетельствуют о резком изменении растительности Северного Прикаспия. Исчезают многие лесные массивы. Степи усыхают, превращаясь в полупустыни. В литературе приводятся многочисленные примеры пересыхания рек и болот, обмеления и засоления озер, расширения площади сыпучих песков. Эти изменения совпадают с падением уровня Каспия, которое только в последние годы сменилось подъемом.

Таким образом, выявляется совершенно иная картина по сравнению с рассмотренной ранее схемой: трансгрессиям Каспия последнего тысячелетия соответствуют периоды увлажнения степей и полупустынь, а регрессиям — их усыхание. Пути циклонов с Атлантики на восток действительно могут смещаться, занимая то более северное, то более южное положение. Но их влияние часто не ограничивается какой-либо узкой полосой. Несущий влагу циклонический фронт может иметь широкую протяженность и охватывать как гумидную (лесную), так и аридную (степную) зону.

Именно такие обширные циклоны определяли климат Восточной Европы в периоды похолоданий. Одновременно увлажнялись степи и поднимался уровень Каспия. Кстати, трансгрессии (наступления) моря были связаны не только с увеличением осадков, но и с уменьшением испарения с поверхности моря из-за снижения температуры воздуха.

В периоды потеплений циклоническая деятельность снижалась. В летние месяцы над большей частью Европы простиралась область высокого давления — восточная периферия Азорского антициклона, расположенного в Северной Атлантике. Антициклональный летний режим определял потепление климата, сокращение осадков не только в степной, но и частично в лесной зоне Восточной Европы. В результате происходило падение уровня Каспия. Каспийское море является, таким образом, своеобразным барометром. Подъемы его уровня соответствуют падению давления, усилению циклонической деятельности и увлажнению степей, спады — росту давления и антициклонального режима и уменьшению осадков в аридной зоне.

«Барометр» Каспия хорошо выявляет былые ландшафтно-климатические изменения в степях Русской равнины, которые, однако, нельзя уверенно распространить на всю аридную зону Евразии. В наше время известны случаи, когда при увлажнении степей в европейской части СССР происходило их иссушение к востоку от Урала, и наоборот.

Поэтому особую ценность представляют конкретные палеогеографические факты, добытые недавно в Центральной Азии — исходном регионе движения кочевников на запад. Китайские ученые, основываясь на чередовании лёссов и древних почв в четвертичных отложениях Китая, выявили четыре периода опустынивания восточной части сухих степей и полупустынь Евразии: современный; 400–600 лет назад; 1000–1200; 1500–1900 лет назад [84] . Советские ученые установили, что резкое потепление климата в Монголии началось в конце XIII века — значительно позднее нашествий Чингис-хана и Батыя [85] .

84

Дуншен Л., Гуанжун Д., Чжишэн, А. 

Природная обстановка пустынных и лёссовых областей Китая в четвертичное время: Докл. 27-го Междунар. геол. конгресса. Секц. С. 03. Т. 3. М., 1984. С. 84.

85

Виппер П., Дорофеюк Н., Лийва А. и др. Палеогеография голоцена и верхнего плейстоцена Центральной Монголии // Изв АН ЭССР. 1981. № 1. С. 81.

Несмотря на отмеченные неточности, Л. Н. Гумилев высказал интересные идеи о необходимости учета ландшафтно-климатических изменений в степной зоне при изучении миграций кочевников. Монголо-татарские нашествия XIII века действительно проходили не по выжженной и бесплодной, а по цветущей и богатой пастбищами степи. Поэтому «ужасы голода» никак нельзя принять за серьезную причину, толкнувшую кочевников на запад. Более ранние перемещения кочевников крупного масштаба могли происходить и в периоды иссушения степи. Резкие климатические изменения, безусловно, усиливали миграцию. Дело, конечно, не в самом климате, а в его определяющем влиянии на биологическую продуктивность степи, которая сильно менялась во времени и в пространстве.

Эти различия могут пролить свет на некоторые причины перемещения степных племен. Продуктивность равнинных степей — годичный прирост растительной массы — значительно изменяется в направлении с севера на юг и с запада на восток. На севере зоны располагаются луговые степи, продуктивность которых в 2 или в 3 раза выше, чем в сухих степях и полупустынях на юге (см. табл.).

^{Продуктивность (т/га в год) растительного покрова степной зоны СССР [86]}

86

Базилевич Н. И. Первичная продуктивность и биохимические циклы наземных экосистем СССР // Современные проблемы географии экосистем. М., 1984. С. 95–100.

Именно продуктивность степей определяла направления сезонных перемещений стад. Летом они двигались на север, к обильным пастбищам луговой степи, зимой — на юг, к бедным сухим степям и полупустыням, где все же можно было найти подножный корм и спастись от холодов и снегов севера. Именно поэтому столица Золотой Орды была основана в низовьях Волги, в зоне сухих степей — исходном и конечном пункте сезонных кочевий.

Существенные различия в биологической продуктивности прослеживаются и в широтном направлении. В резко континентальных областях Центральной Азии распространены в основном низкопродуктивные сухие степи, полупустыни и пустыни. По мере движения на запад степи становятся все более продуктивными за счет лучшего их увлажнения атлантическими циклонами. В западной части степной зоны, на европейской части СССР, преобладают наиболее богатые (до 20 т/га в год) луговые и умеренно засушливые степи. Богатство пастбищ причерноморских равнин в значительной мере определяло стремление скотоводов-кочевников двигаться по степи в западном направлении.

Легенды об этих благодатных краях передавались из поколение в поколение, достигая глубинных районов Центральной Азии. Поход войск Чингис-хана в половецкую степь убедил монголо-татар в реальности этих преданий. Джучи — сыну Чингис-хана — персидский писатель Джузджани в сочинении «Насировы разделы» (1259–1260 годы) приписывает такие слова о половецкой (кыпчакской) земле: «Во всем мире не может быть земли приятнее той, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обильнее этих». Об этой стране, «обильной пастбищами зимой и летом», говорил и Ибн аль-Асир [87] .

87

Черепнин Л. Н. Монголо-татары на Руси (XIII в.) // Татаро-монголы в Азии и Европе. М., 1977. С. 187.

Отмеченные различия в продуктивности степей в северном, южном, западном и восточном направлениях сохранялись и в прошлом, хотя количественные показатели могли меняться. Границы степной зоны Северной Евразии установились в общих чертах около трех тысяч лет назад и в дальнейшем существенно не менялись.

Для полноты картины рассмотрим еще один фактор, действующий в системе «природа — общество». Речь идет о биологии человека, учет которой важен при решении сложных вопросов этой темы.

Напомним слова Н. Ф. Федорова, от философии которого, — выдвигающей на первый план активность совокупного человеческого разума, — нам не следует полностью отказываться, несмотря на имеющиеся у него неточности и противоречия. Он писал: «Из трех видов эволюции: неорганической (под- и пред-органической), органической (физиологической и психологической) и над-органической (культурной и социальной), ограничивать исторический процесс только последним (тогда как деятельность человеческая простирается и на первые два вида эволюции) есть крайний произвол…» [88] К близкому выводу приходят сейчас ученые, и в частности некоторые философы, мнение которых выразила Т. В. Карсаевская: «На современном уровне научного познания вряд ли приемлема абстрактная социологизация в понимании человеческого организма и тенденции его развития… Признание ведущей роли социального детерминирования во взаимодействии биологического и социального не исключает определенного обратного влияния биологических закономерностей па общественную жизнь» [89] .

88

Философия Общего Дела: Статьи, мысли, письма Николая Федоровича Федорова, изданные под редакцией В. А. Кожевникова и Н. П. Петерсона. Т. 1. Верный, 1906. С. 39–40.

89

Карсаевская Т. В. Изменение биологии человека как социально детерминированный процесс // Человек и природа. М., 1980. С. 63–64.