Красив. Богат. Женат

Нутро выворачивает своей искренностью, нервы узлами вяжет. В штанах бешеная пульсация, от желания выебать ее сейчас же начинает болеть низ живота, но пох*й…

Я сдохну, если не распробую ее вкуса.

– Давай снимем, Мариш… - сиплю, словно на шее удавка, - помоги мне.

Выпрямив ножки, она приподнимает таз, и я быстро стягиваю с нее трусики и развожу колени в стороны.

– Арсений Рус…

Развожу шире и прижимаю их к животу. От увиденного рот моментально наполняется слюной.

– Боже… что вы…

– Сама под коленками держи, - велю, располагаясь ниже.

– Нет, пожалуйста!..

– Будь послушной, малыш.

Склонившись, провожу языком от низа до самого верха и, глядя ей в глаза, раскатываю вкус во рту. Так и есть – свежие сливки. Усмехаюсь на ее ошарашенный полупьяный взгляд и возвращаюсь к лакомству.

Ныряю языком во влажные набухшие складочки, целую, охреневая от кайфа, и, мягко обхватив клитор губами, чувствую, как в кожу головы вонзаются острые ноготки.

– О, Боже… да, да… Арсений Рустамович…

Под громкий вскрик царапаю бугорок зубами.

– Сказал же – накажу…

– Ай!.. Арс!.. Еще!.. Еще языком!..

Меня никогда нельзя было назвать п*здолизом, поскольку кунилингус не жалую, но с Маришкой… ее я себе на лицо посажу, чтобы каждый раз слышать «еще».

– Откройся мне, Марин!.. – командую, когда она пытается свести колени, - максимально!

Часто кивая, разводит ноги и подается ко мне бедрами. Я ввожу в нее два пальца и, давя ими на чувствительную точку по передней стенке, вбираю клитор в рот.

– Мама!.. – кричит малыш и начинает кончать.

Выгибается всем телом, дергая меня за волосы и раздирая кожу. Я держу ее клитор во рту, пока не стихают спазмы.

Потом, когда я научу ее сосать, она будет также выпивать мои оргазмы до последней капли.

– О, Боже… Боже… это было… - хнычет, прижимая меня к себе за шею.

Закрываю рот ее поцелуем, делюсь ее же вкусом. Она принимает, бормочет что-то тихо, нежно прижимаясь всем телом.

– Хочу тебя, малыш… пздц, как хочу…

– И я вас…

– Тебя…

– Тебя.

Дергаю пряжку ремня, расстегиваю ширинку и быстро избавляюсь от брюк. Член рвет на части от желания.

– Если больно будет, не молчи…

– Хорошо, - лепечет Маришка, и тут я чувствую, как ее теплая ладошка обнимает мой ствол через ткань трусов.

Втягиваю воздух со свистом. Умница моя, девочка смышленая. Легонько толкаясь ей в руку, терзаю сладкие губы. Она обхватывает сильнее, сама начинает двигать рукой, а потом и вовсе тянет резинку боксеров вниз.

Я, чтобы облегчить ей задачу, подаюсь немного вверх. Марина замирает на мгновение, а затем стягивает трусы, и член упирается в ее мягкий живот.

– Потрогай его, - прошу, глуша рвущиеся из горла стоны.

И она делает это. Обхватывает ствол ладонью и, нежно лаская его, смотрит в мои глаза расширившимися зрачками.

– Нравится? – хриплю, пытаясь улыбнуться, - мне очень.

– Он… такой твердый… и гладкий… и большой…

Сука! Я извращенец, потому что помешался на идее быть у нее первым во всем. Питаться ее чувствами, эмоциями и впечатлениями. Сделать ее зависимой от меня.

Свесив руку с дивана, нашариваю в кармане брюк фольгированный пакетик, вскрываю его зубами и под внимательным взглядом Марины раскатываю его по стволу.

Развожу ее ножки шире, скольжу пальцами по влажным лепесткам, мягко массирую вход, а затем, накрыв ее ладонь своей, начинаю в нее проникать.

Бл*дь… узко, тесно… жарко.

– Больно?

– Н-нет.

Удерживая собственный вес на одной руке, ввожу член до конца и, замерев в этом положении, касаюсь ее губ. Маришка, выдохнув, чувственно меня целует. Прихватывает нижнюю губу, втягивает ее в себя, влажно облизывает языком.

Меня просто бомбит от того, как ловко эта девочка занимает мои позиции. Всего один тихий вздох, движение губ и взмах ресниц, и я чувствую себя пятнадцатилетним пацаном в объятиях опытной соблазнительницы.

Девочка – огонь, девочка – пожар.

Беру ее за горло и врезаюсь резким толчком. Маришка распахивает глаза и тонко вскрикивает.

– Руки… держись за подлокотник, Марина.

Часто облизывая губы, она забрасывает руки за голову и прогибается в пояснице.

Мать вашу… завидуя самому себе, вонзаюсь пальцами в ее бедра и нанизываю на себя, пока в глазах звезды мерцать не начинают.

Глава 22.

Наверх, в спальню мы так и не поднимаемся, молча лежим в обнимку, пока не приезжает доставка.

Кравцов надевает трусы, я – с его разрешения белую рубашку. Пока он не видит, зарываюсь носом в ее воротник и вдыхаю его запах.

– Рыбу любишь? – спрашивает, опустошая бумажные пакеты.

– Люблю.

Очень уютная кухня. Просторная, с угловым кухонным гарнитуром из натурального дерева, с широким, выходящим на задний двор, окном. В центре помещения остров с электрической плитой и вытяжкой над ней. В противоположном углу квадратный стол из массива дерева.

Стараясь быть полезной, начинаю вскрывать пластиковые контейнеры, вынимаю и раскладываю салфетки.

– Выпьешь вина? – спрашивает Кравцов, доставая из шкафа один бокал.

– А вы?

Несмотря на то, что между нами уже было, я все еще дико смущаюсь и не могу позволить себе, открыто разглядывать его. Делаю это украдкой, пока он, как сейчас, стоит ко мне спиной.

Шаря взглядом по его телу, мысленно фотографирую все, что видят мои глаза. Темный, короткостриженый затылок, широкие плечи, бугрящуюся мышцами спину, узкий пояс и две сумасшедше сексуальные ямочки над крепкими ягодицами.

Скольких женщин свел с ума Арсений Рустамович? Какая я по счету?

– Я редко пью, Мариш.

– Почему? Вы хотите отвезти меня домой?

Ответа нет. Сложив руки на груди, наблюдаю, как перекатываются мышцы спины под кожей, пока он откупоривает бутылку и наполняет для меня бокал.

А затем, развернувшись, идет мимо меня к столу и садится на стул.

– Иди ко мне, - зовет, указывая на свои колени.

Прокатившаяся по телу волна слабости делает мои ноги желейными. Глядя в его черные глаза, подхожу и аккуратно седлаю его. По внутренней стороне бедер проходит электрическая волна и ударяет в место, которым я касаюсь его стремительно твердеющего паха.