Красная Элла

В Маяковке мы видели… шедевры… театрального… искусства… Спектакль «Ричард III» с Арменом Джигарханяном в главной роли, «Да здравствует королева, виват!» с Татьяной Дорониной. Долгая-долгая пауза.

А сегодня вот мы – на «Чайке»: «ложи блещут». Медленно пошёл в стороны тяжелый занавес, заставив трепетать белую чайку на нем… Трепещет и весь зал при первых звуках оркестра, в конце же спектакля он неистовствует, когда на поклон выходит Она. Майя. Великая балерина.

Сцена – вся в цветах, их подносят корзинами, охапками, роскошными букетами и скромными букетиками. Цветы бросают сверху: галерка, амфитеатр, ложи. Партер, отбросив всю чопорность, стоит уж полчаса после окончания спектакля и в унисон с галеркой кричит: «Браво! Браво, Майя!».

Мы с Иванкой счастливы. Дорога – от «Театральной» до «Ждановской», далее десять остановок на 197-м автобусе, затем – проходная, асфальтированная дорожка среди цветов и изумрудной травы, общежитие – корпус «Г», лифт, пятый этаж, Иванка выходит. Я еду дальше, на шестой. Открываю дверь комнаты. Закрываю. Снимаю свои югославские новенькие замшевые туфельки на каблучке, ставлю театральную сумочку на книжную полку, сажусь за стол и смотрю в окно. За окном – гирлянды электрических фонарей, убегающие вдаль по кромке Кусковского парка. Вдруг слёзы хлынули из глаз: я – чайка. Чайка… Чайка…

… Топот бегущих ног в коридоре отвлёк меня от созерцания сюрреалистической картины за окном: светящиеся белокрылые птицы вытянутой стрелой летят по-над зеленым неспокойным океаном…

Дверь распахнулась, и в комнату вбежала Макарская, моя подруга и соседка по комнате. Она была чем-то крайне возбуждена, но не успели мы с ней и словом перекинуться, как дверь вновь распахнулась, и в комнату вбежала Иванка. Что это с ними?

– Правда, что вы с Иванкой сегодня пили красное португальское вино? – начала в карьер свой допрос Макарская.

Я бросила недоуменный взгляд на свою подругу: Иванка за спиной Макарской подала мне известный только нам, двум подружкам, знак. Понятно. «Звезда» в шоке: ее опередили, без нее вершатся какие-то важные дела, без ее общества кому-то интересно…

Что было, то было, отвечаю как на духу:

– Да, мы с Иванкой сегодня пили красное португальское вино.

Сложную гамму чувств можно прочитать на лице нашей «звезды» – надежды группы.

– И Юрий Гуляев дал вам автограф? – продолжила она допрос.

– Да. И Юрий Гуляев дал нам автограф, – подтвердила я.

– Так что же… Вы и на балет ходили?! На «Чайку» с Плисецкой?! – возмущённо воскликнула Макарская.

– Сегодня в Большом театре мы с Иванкой смотрели балет «Чайка» с Майей Плисецкой! – торжественно объявила я и скосила взгляд на Иванку.

Моя задушевная подруга выглядела умиротворенной: её чистые, как лесные озера, глаза лучились от смеха, а волосы сияли золотым победным блеском. Я ликовала: мы сделали это! Макарская, сдавайся, один-ноль в нашу пользу.

Макарская, вся красная от негодования, смогла лишь выдавить из себя:

– Не могли меня с собой взять?

Всё, победа. Счет в нашу пользу! Наша независимая, талантливая, покрытая елеем со всех сторон, Макарская сегодня свергнута с пьедестала.

Глава седьмая

Да, было именно так: и красное португальское вино, и Юрий Гуляев с автографом. И… Энрике! Ни слова вымысла. В Большой театр на балет с Плисецкой мы с Иванкой отправились пораньше. Обидно ведь бежать сломя голову или того хуже – опоздать на спектакль. Плисецкая! «Чайка»! Супердорогие билеты! По шесть рублей!

Мы просто обязаны получить свою долю счастья и радости на этом празднике жизни – с таким настроем две подруги вылезли из такси рядом с театром. Я посмотрела на часы – времени уйма, мы приехали за полтора часа до начала спектакля. Провинциальная бабушка, приезжающая к поезду за два часа, отдыхает.

– Предлагаю кофе попить. Здесь неподалеку есть кофейня, – сказала Иванка.

Я поддержала: гулять так гулять, вперед, к удовольствиям! Кофейня, действительно, оказалась неподалёку. Мы с Иванкой заняли столик и в ожидании своего кофе с пирожным оглянулись по сторонам. М-да-а… Статусно! Золотая молодёжь, иностранцы и… Юрий Гуляев за дальним столиком.

– Ты видела?! – прерывистым от волнения шёпотом обращаюсь я к подруге.

– Я его увидела сразу, только вошли… – Иванка разделяет мой восторг по поводу присутствия в кафе рядом с нами кумира миллионов – Юрия Гуляева.

«Вдо-о-оль по Пи-и-итер-р-рской, по Тверской, по Ямско-о-ой…»⁷ Кто?

Кто кроме него так споёт? Никто! Конечно же, наши эмоции не имеют ничего общего с восторженностью экзальтированных барышень-собирательниц автографов, млеющих только от одного вида знаменитостей.

Именами и авторитетами нас не удивить: вот только вчера Анджела Дэвис выступала в актовом зале первого корпуса нашего вуза, говорила об американской демократии. И не только о ней. Волосы, кстати, у неё красивые: кудрявые. А вот я каждое утро мучаюсь, пытаясь придать хоть какуюто волнистость своим прямым и гладким волосам.

Чего стоит одна только морока с термобигудями, которые приходится вылавливать, обжигая пальцы, из кастрюльки с кипятком! Но это так, к слову.

По поводу имен и авторитетов. Сегодня, например, о Великой французской революции лекцию нам читал профессор Сорбонны – социалист по убеждениям. Честно сказать, самые сильные впечатления о лекции профессора – не его взгляды на французскую революцию, а гиперсексуальность его переводчицы.

Профессор ораторствовал с трибуны, а переводчица его переводила, сидя в президиуме. Аккурат рядом с секретарем парткома нашей альма-матер девушка примостилась. Следует заметить, секретарь парткома в глазах рядового слушателя… Как бы тут сказать поточнее… Ну, да. Это… Это такой высокий уровень, что грешно даже подумать о его половой принадлежности!

Так вот, кристально-чистый образ девственника – нашего секретаря парткома сегодня в глазах слушателей нашего вуза был развеян в течение двух часов лекции о Великой французской революции. Переводчицей – француженкой.

Весь зал, затаив дыхание, следил за белокурой бестией, то припадавшей к плечу нашего секретаря парткома, то прижимавшейся словно невзначай к нему грудью. В конце встречи француженка разве что не лежала на объекте вожделения. Хотя усилия переводчицы были напрасны: наш партийный босс в течение двух часов был неподвижно-монументален и не сдал оборонительных рубежей. Но!

Каждый… Повторяю, каждый из присутствовавших на лекции слушателей сделал революционный для себя вывод о наличии половых признаков у… секретаря парткома! Мы не ханжи, ханжи – не мы. Таковы уроки Великой французской революции для четырехсот (полный актовый зал!) юношей и девушек из числа политизированной советской молодежи начала восьмидесятых годов двадцатого столетия.