Красноармеец Горшечников

Миновали переулок. Из окна вылетела мутная бутыль, шваркнулась к ногам Злоклятова, забрызгав начищенные сапоги полковника остатками самогона. Выбежала растрёпанная девка, за ней - длинногривый анархист.

– Это что такое?
– спросил Злоклятов.
– Что себе позволяете, любезный?

– Пошел ты… - бандит пустил полковника по матери.

Злоклятов без разговору сбил анархиста с ног. Бандит заперхал кровью, ворочаясь в пыли, потянулся к нагану.

– Лежи смирно, каналья, - велел ему полковник и повёл Горшечникова дальше, мимо станичников.

Те глядели на Гарьку равнодушно, будто он был не человек, а рваные портки, какие только выбросить. Босоногие ребятишки шныряли меж взрослыми, выскакивали на дорогу.

Пётр Пасюк, удерживая в поводу смирного мерина, шёл пешком. Солнце сияло в его бухгалтерских очках. Вид у Пасюка был смиреннейший.

Стайка ребятишек окружила его.

– Четырёхглазый!
– запищал самый мелкий пацанёнок.

Пасюк ласково улыбнулся, сунул здоровую руку в карман. Достал горсть разноцветных леденцов и кинул их перед мальцами на дорогу.

Хлопчики стайкой воробьёв бросились на угощение.

Так же улыбаясь, Пасюк вынул маузер и трижды выстрелил в белые ребячьи затылки. Закончив, с тщанием застегнул кобуру и пошёл прочь.

– Зачем?
– проговорил Гарька.
– Зачем?

– У Петра Ивановича сложный характер, - без охоты сказал Злоклятов.

– Убийца, зверь…

– И это тоже.

Напротив церкви торчали обмазанные дёгтем столбы - виселицы.

– Мыколка!
– донёсся протяжный женский вой позади.
– Ой! Убили, люди добрые! Мыколка!

Хором зарыдали бабы.

Свернули на улицу с хорошими домами в ухоженных палисадниках.

Одна хата, небелёная, страшная, стояла отдельно, окружённая чёрными полосами горелой земли. Возле неё сбились в табунок четверо в окровавленных гимнастёрках, их охраняли ражий рябой казак и пухлогубый юнец в гимназической тужурке. Злоклятов толкнул Гарьку к ним, перемолвился парой слов с охраной и вошёл в хату.

– Красноармейцы?
– спросил Гарька шёпотом.

Ближний к нему человек кивнул.

– Вы откуда?

– Из отряда Шабленко.

– Отчего же вы не ударили с той стороны, как договорились?

– Нарвались на артиллерийский огонь. У Безносого оказалась трёхдюймовка. Ждали нас.

Шабленковских увели. Горшечников покосился на оставшегося охранника и сел на землю. Казак курил, не глядя на него.

* * *

Прошло не меньше часа. Наконец из хаты выглянул Злоклятов.

– А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!
– сказал он.

Настроение у него было хорошее, будто поросёнком пообедал.

Рябой казачина подхватил Гарьку под мышки и вбросил в хату.

Четверо давешних красноармейцев были свалены у стены. Горшечников, оскальзываясь на крови, собравшейся лужей, выпрямился и осмотрелся.

Один казак стоял у дверей, второй в углу поливал Пасюку на руки из кувшина. Перчаток Пасюк не снял. Красная вода бежала с них, впитываясь в половицы.

– Ну что, сядем рядком да поговорим ладком?

– продолжал веселиться Злоклятов.

– Ничего я не скажу, хоть режь меня, сволочь!

– Можно и так. Сделаем, Пётр Иванович?

– Всё ты скажешь, мальчишка, - протянул Пасюк.

– Я не мальчишка. Я - красноармеец!

– Красноармейцам у нас почёт. Высоко поднимаем, чтоб все видели.

Деревянная рука воткнулась Гарьке в живот - вот-вот разорвёт, за кишки ухватит… Пасюк отошёл, облизывая губы.

– Давай, кровопийца, бей-убивай, - выдавил Гарька, когда голос, наконец, вернулся к нему.
– Все одно, разыщет тебя товарищ Снейп - жив не останешься.

Злоклятов неожиданно расхохотался, запрокинув голову:

– Снейп? Много ли ты знаешь о своём комиссаре? Да и какой он тебе Снейп?
– у Злоклятова даже слёзы выступили от хохота.

Пасюк нахмурился с недоумением. Злоклятов оборвал смех.

– Сколько человек осталось в отряде?
– спросил он.
– Давно ли было пополнение? Следовало иметь незаурядное нахальство, чтобы броситься в атаку с такими незначительными силами… вы ждали подкрепления помимо отряда Шабленко?

– Война в Крыму, Крым в дыму, - Гарька харкнул кровью Пасюку под ноги.
– Ничего не знаю. Куда пошлют - туда и пойду.

– Если я тебя, к примеру, на х..й пошлю, тоже пойдёшь?
– Пасюк пнул Гарьку в живот.

Казаки зареготали.

На пороге появился молодой Злоклятов.

– Фома Фомич собирает совещание, - сказал он, окинув пренебрежительным взглядом скорчившегося на полу Горшечникова.
– Относительно Некрасовской. Настоятельно просил вас, отец, и Петра Иваныча прибыть как можно скорее.

– Не желаете побеседовать с товарищем школьных лет?
– предложил Пасюк.

Корнет вздёрнул нос.

– Много ему чести. Петлю на шею, и на столб - других разговоров с краснопузыми вести не стану.

– Нет ничего крепче юношеской дружбы… Кликните конвоира. Определим молодого льва в подходящий вольер.

– Что за авантюра с Некрасовской?
– сказал Злоклятов.
– Станицу взять не удастся, а рискуем мы сильно.

Глазки Пасюка сверкнули.

– Стало быть, план Фомы Фомича вам не по нраву? Трёхдюймовки и тачанок достаточно, чтобы показать красным, где раки зимуют.

Горшечников шевельнулся.

– Слушаешь, змеёныш?
– Злоклятов ткнул его рукоятью нагайки под ложечку.

– Сам подыхай, а ушей не закрывай, - усмехнулся Пасюк.
– Подымайся, красноармеец, не то яйца раздавлю.

Горшечников поднялся. Пасюк прислонил его к стене и принялся избивать; его руки - мёртвая деревянная и живая, со свинцовым кастетом, надетым на толстые пальцы, двигались с механической равномерностью.

Казаки глядели на это спокойными глазами.

– Ма-астер, - протянул один.
– А крепкий хлопец попался.