Красные и белые. На краю океана

Может быть, ведь я так давно из Охотска, — согласился Андрей.

— Вы шли через Аллах-Юнь?

— Другой тропы из Охотска нет.

— В Аллах-Юне были до резни или после? — как о чем-то совершенно обыденном спросил молодой человек.

— О к акой резне речь? —сразу похолодев, спросил Андрей.

– 1 Саха-Омук — «Якутская нация» — националистическая организация, существовавшая в Якутии до 1928 года. (Прим, автора.)

Ш

— Отряд Елагина догнал красных в Аллах-Юне и перерезал всех.

— Как всех? И мужчин и женщин?

— Над бабами потешились, для того и бабы,— молодой человек смачно сплюнул и похабно выругался. — А вы знаете, с кем разговариваете? Корнет Василий Коробейников, командующий народной армией Якутии...

Но Андрей уже не слышал, что говорил Коробейников, кровь отхлынула от его лица, в глазах почернело, он сполз со скамьи на пол.

— Что с ним? Положите его на скамью,— приказал Коробейников. — Приведите в сознание...

Андрей пришел в себя, сказал упавшим голосом:

— Я обессилел от голода и усталости.

— Вас накормят и отправят в Якутск на олешках. Никто из повстанцев не задержит на дороге, если доставите якутскому ревкому мой ультиматум о сдаче. Своих офицеров послать не могу — повесят,— словно оправдываясь, .добавил Коробейников. ,

Предложение было таким неожиданным и счастливым, что Андрей согласился без колебаний.

— Со мной шел проводник. Его тоже арестовали. Прошу освободить.

— Он якут? Пусть едет с вами как представитель восставшего народа. Даю сутки на отдых, а завтра в путь.— Корнет мягко, по-волчьи ступая, прошелся по избе. — Возможно, вы и не торговый агент, а большевик и мне следует вас повесить, но я подожду. Захвачу Якутск, и люди позабудут даже звук этого проклятого слова,— серебристо рассмеялся Коробейников, не убирая с лица надменного выражения. — Если вы действительно работник фирмы «Олаф Свенсон», то сработаетесь и со мной. Скоро я стану полным хозяином тайги и Побережья, и фирма ваша не пожалеет для меня ни долларов, ни оружия.

С пропуском в кармане Андрей и Джергэ спешили в Якутск, их не задерживали патрули, не останавливали заставы -мятежников. По обочинам тракта горели костры, то и дело сновали лыжники, к Якутску и в Чурапчу ехали всадники, шли вооруженные охотники, на оленьих нарах везли туши мороженого мяса, связки сушеной рыбы.

— Пропуск Коробейникова кое-что значит. Никто нас не задерживает,— сказал Андрей. — Поражаюсь, что этакий юнец стоит во главе многих людей.

— Земля черна, да на ней трава растет, снег бел, да его собаки пачкают,— философски отозвался Джергэ.

В каждой снежинке сияло по солнцу, но дымчатые тени деревьев, чёрные стены тайги, пронзительный визг нарт были

сильнее негреющих солнц. Андрей вновь погрузился в безысходную свою тоску. «Неужели Феона погибла в Аллах-Юне?» От этой мысли сжималось сердце и жизнь превращалась в бессмыслицу, ничего не оставалось, кроме жестокой тоски и мести.

Под Якутском их опять задержали, на этот раз уже красные, но Джергэ ухитрился бежать. Андрея доставили в Чека, дежурный не стал тратить время на расспросы и посадил его в одиночную камеру. Только через три дня Андрея вызвали к председателю Губчека.

— Белый шпион, — уверенный в своем предположении, сказал председатель.

Андрей объяснил, кто он, зачем шел в Якутск, передал не отобранный дежурным ультиматум корнета Коробейникова. Председатель прочитал ультиматум, небрежно отшвырнул, сказал убежденно:

— А все-таки шпион!

Андрей не стал спорить, торопясь вызвать сочувствие к людям, оставшимся в Аллах-Юне; он рассказал об их трагическом положении и попросил о помощи.

— Им уже ничего не нужно. Все уничтожены врагами, кроме одной женщины...

— Как ее зовут? — быстро спросил Андрей, и робкая надежда встрепенулась в его сердце.

— Мне не передали ее имени. А вам-то какое дело до женских имен?

— В Аллах-Юне я оставил жену.

Какая-то светлая искра промелькнула в свинцовых глазах председателя,

— К сожалению, не знаю имени женщины, оставшейся в живых. Бандиты увели ее в Охотск, а всех остальных прикончили, так донесли охотники — свидетели расправы в Аллах-Юне,— ответил председатель, но, спохватившись, спросил подозрительно:— Почему оказались у корнета Коробейникова?

Андрей снова объяснил.

— Сомнительный вы человек. А нам сомнительные и подозрительные не нужны, пока попридержу до выяснения личности.

А восстание тем временем ширилось. Несколько тысяч мятежников готовились к штурму Якутска. Гарнизон и горожане попали в тяжелое положение: не хватало бойцов, оружия, боеприпасов. Ревком объявил город на военном положении, по ночным улицам ходили патрули, всех подозрительных отводили в комендатуру. Ревком обратился за помощью к Реввоенсовету Пятой армии. Из Иркутска радировали, что посылают большой, хорошо вооруженный отряд под командой партизана Каланда-рашвили. Отряду предстоял трехтысячеверстный путь в суровых условиях зимы, в опасной атмосфере засад и тайных ловушек противника.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Стояла заиндевелая ночь.

На почтовой станции было многолюдно, по лавкам сидели полураздетые вооруженные люди, в дымном свете коптилок взблескивали кинжалы, рукоятки сабель, насечки кавказских поясов, ордена. Русская речь перемежалась грузинскими словечками, чеканным говором латышей, сюсюкающим акцентом бурятов.

В центре общего внимания находился длинноволосый, с роскошной бородой, пожилой человек с красивым лицом, с черными веселыми глазами. Был он в черкеске, но в меховых пыжиковых торбасах, поверх черкески еще была безрукавка из желтого хрома; орден боевого Красного Знамени мерцал на груди.

Нестор Каландарашвили — новый командующий войсками Якутии и Северного края — со своим штабом ночевал на почтовой станции таежного тракта. До Якутска оставалось несколько переездов, долгий путь близился к концу. Командиры и бойцы экспедиционного отряда страшно устали от изнурительной дороги, и командующий приказал устроить продолжительный привал. Бойцы плотно поужинали, выпили по стопке спирта, выданной из неприкосновенных запасов, и улеглись спать по домам таежного поселка.

Командующий со штабом разместился в школе, но теснота, чад коптилок, спертый воздух угнетали и-командиров, и самого Нестора.

— Что приуныли, орлы? — спросил Нестор, обращаясь ко всем сразу. — Недурно бы сейчас по стаканчику доброго кахетинского, да нет у меня солнечного вина. Кацо,— обратился он к интенданту,— что там у тебя осталось?

Интендант подал жестяные кружки, соленые грибы и ломтики черного хлеба.

— Поднимаю тост за боевой дух, за прошлые и будущие победы! Еще выпьем за окончание нашего похода. Сколько походов мы совершили, а сколько придется еще совершить! — Сочный, вкусный баритон Нестора звучал душевно и ободряюще.— А почему не весел Строд, отчего приуныл Асатиани?