Красный пароход

– Вам грех жаловаться, синьор Точе!
– возразил Фаббро.
– После вас останутся стихи. А вот что останется после меня - большой вопрос!..

– Не расстраивайтесь, синьор Фаббро!
– проговорил Вискардини.
– Многие люди живут не задумываясь, а в старости не понимают, как можно было так бездарно потратить лучшие годы своей жизни.

– Не волнуйтесь, я спокоен... насколько можно быть спокойным в нашем положении... Просто жаль моих родителей, они возлагали на меня большие надежды...

– Вы хороший человек, синьор Фаббро, - вздохнул судья.

Остаток ночи прошел беспокойно. Кто-то бесцельно бродил по салону, пытаясь привести в порядок разрозненные мысли, кто-то стоял у иллюминатора и немигающим взглядом смотрел в темноту, где прятался так и не пришедший на помощь эсминец, кто-то, не выдержав напряжения и усталости, дремал в кресле. Наконец начало светать. Салон наполнил бледный сумрак, затем первые лучи восходящего солнца залили его ярким золотистым сиянием, пробуждая пассажиров ото сна. Природа безжалостно ликовала, словно давая понять, что ее не волнуют несчастья людей, заточенных в маленькой стальной коробочке на широких морских просторах.

Вдруг двери открылись, и на лестнице послышались шаги. Пассажиры быстро вскочили со своих мест, с тревогой ожидая увода очередного заложника на казнь. Но отчаяние мгновенно сменилось удивлением. В салоне появился довольный Ферруччо и усмехавшийся в бороду граф Аосталли, прятавший руки за спиной.

– Граф?
– недоуменно поднял бровь Бергамин.

– Живой!
– воскликнул Деффенди.

– Доброе утро, господа! Извините меня за представление, которое я разыграл вчера вечером. Вы свободны!
– объявил Аосталли.

Пассажиры вздохнули с облегчением.

– Правительство выполнило ваши требования?
– поинтересовался Клоккьятти у Ферруччо.

– Нет, - ответил коммунист.
– Но этой ночью в Италии произошла социалистическая революция, с чем я вас и поздравляю, товарищи!..

По салону пробежал стон разочарования. Ферруччо с явным удовольствием наблюдал за реакцией пассажиров на это известие.

– Значит, это вы, синьор Аосталли, выдали наш пароход коммунистам?
– догадался Дзанелла.

– Как вы могли?
– покачал головой Ромоли.

– Вы же дворянин!
– строго сказал Пелос.

– Если бы вы знали настоящее положение дел, многие из вас поступили бы точно так же, - спокойно произнес граф.
– Думаете, коммунисты захватили пароход из-за нас с вами?.. Вы слишком высокого мнения о себе, господа!

– Тогда из-за чего?
– спросил Ромоли.

– А вот из-за чего!
– Аосталли достал из-за спины ослепительно сверкнувший на солнце золотой слиток.

– Золото!
– удивленно проговорил Клоккьятти.
– Но откуда оно здесь?

– В одной из частных бесед я случайно узнал, что король и правительство Италии решили втайне от населения вывезти золотой запас страны на хранение в Штаты в обмен на помощь американцев в заключении сепаратного мира с Германией и Остунгславией. Золото должны были погрузить в Неаполе на пароход "Арриго Бойто", идущий в Марсель, а оттуда вывезти на американском судне в Нью-Йорк. Чтобы помешать этим предательским планам, я рассказал о них одному своему знакомому, сочувствующему Коммунистической партии. Тот сообщил об этом коммунистам. В результате Ферруччо со своей командой захватил пароход. Они потребовали у властей освободить своих товарищей из тюрем. Правительство, знавшее о том, что "Арриго Бойто" перевозит золото, не решилось на штурм парохода, хотя и прислало к нам военный корабль. Когда срок ультиматума вышел, коммунисты дали команду в Рим, и главная радиостанция Италии сообщила в прямом эфире о предательстве властей. Возмущенный народ вышел на улицы, освободил коммунистов из тюрем - и революция свершилась!

– объяснил Аосталли.

– Но как же армия?
– недоумевал Пелос.
– Неужели она ничего не предприняла?

– Флот поддержал нас, - ответил Ферруччо.
– Армия, думаю, тоже перейдет на нашу сторону, поскольку мы пообещали солдатам мир.

– Мир?! Но какой ценой?

– Это уже не имеет значения.

– Господа, осталось выяснить еще один маленький вопрос, - громко сказал граф, стараясь перекричать глухой ропот пассажиров.
– О том, что "Арриго Бойто" перевозит золото, на пароходе знали четверо. Один из них я, второй - убитый капитан парохода. Еще двое находятся среди вас.

Пассажиры стали настороженно всматриваться в лица друг друга.

– Они все время находились рядом, а при первом разговоре сделали вид, что встретились на пароходе случайно, хотя это не так...
– продолжил Аосталли.
– Синьор Дзанелла отвечал за сделку с итальянской стороны, а синьор Ланино представлял американские интересы.

– Что вы на нас так смотрите?
– презрительно произнес Дзанелла.
– Это был единственный шанс для нашей страны выйти из войны достойно. А сейчас придется отдаваться немцам.

– Значит, вы предпочли отдаться американцам?
– язвительно заметил Клоккьятти.

– Знаете, если выбирать между немцами и американцами, то американцы лучше.

– Чем же они лучше? Они сидят у себя за океаном, и их совершенно не волнует, что будет происходить у нас в Европе.

– Они уважают свободу личности и не мешают человеку зарабатывать деньги. Америка еще завоюет весь мир - вот увидите!

– Ну-ну!.. И сколько вы положили себе в карман за эту сделку?
– поинтересовался Клоккьятти.

– А вас это не касается!
– злобно процедил сквозь зубы банкир.

– Вы совершили серьезное преступление, которое может быть квалифицировано как государственная измена, - твердым голосом проговорил Ферруччо.
– Сегодня вы предстанете перед революционным трибуналом, который, я уверен, приговорит вас к расстрелу.

Дзанелла и Ланино побледнели.

– Давайте проявим к ним снисхождение, Ферруччо. Все-таки не они все это затеяли. Давайте просто высадим их на необитаемом острове и оставим на волю судьбы, - предложил граф.

– Ох уж эти интеллигентские штучки!
– усмехнувшись, покачал головой коммунист.
– Мы, конечно, можем так сделать из уважения к вам, вот только будет ли это гуманнее?

– По крайней мере, мы подарим им надежду, - ответил Аосталли.

Прошло пять месяцев.

В небольшом гостиничном номере в остунгславском Бриксене графиня Марци включила радиоприемник. Она покрутила ручку настройки, и из перемежаемого невнятной разноголосицей шипения вдруг выплыла мелодия интернационала. Затем началась новостная сводка из Рима.