Красный пароход
Шрифт:
– Вы говорите об этом так, как будто любой человек справился бы не хуже вас.
– Не любой, но многие.
– Ваша скромность вызывает восхищение, - заметил Ланино.
– А как отнеслись к вашей модернизации рабочие?
– Нормально отнеслись, - ответил Клоккьятти.
– По крайней мере, с пониманием.
– Много человек пришлось уволить?
– Сначала мы уволили человек пятьдесят, но, когда расширили производство, набрали еще двести.
– А как вы боритесь с коммунистической агитацией среди рабочих?
– Никак.
– В смысле?
–
– Я вот что думаю: лучшее средство против коммунистической агитации - это создать для рабочих нормальные условия для труда. У нас на фабрике чисто, никто не работает сверх меры, обеденный перерыв; отпуска и больничные за счет работодателя. Поэтому наши рабочие не станут слушать каких-то заезжих агитаторов, - объяснил Клоккьятти.
– Вижу, что у вас очень солидное предприятие, - покачал головой Клаудио.
– Жаль, что не все в Италии понимают это.
– Думаю, это вопрос времени. Главное, чтобы уже не было поздно, - Клоккьятти кивнул вверх, в сторону палубы.
В это время Дзанелла "допрашивал" Ромоли.
– Ну, как игра? Карта идет?
– поинтересовался банкир.
– Да, знаете, как-то не очень, - признался биржевик.
– Бросьте! Кто же тогда в большем выигрыше?
– Синьор Пелос и синьор Вискардини. Я всего лишь третий.
– У вас достойные соперники.
– Похоже, вы переоценили мои способности. Может, все-таки сядете с нами играть после обеда?
– А почему бы и нет?
– подумав, решил Дзанелла.
– Вот теперь совсем другое дело!
– обрадовался Ромоли.
– Как у вас дела на бирже?
– Неплохо.
– Мне нужен ваш профессиональный совет.
– Слушаю.
– Один мой знакомый утверждает, что сейчас можно выгодно вложиться в американские ценные бумаги. Они хорошо торгуются на бирже?
– Не просто хорошо, а отлично!
– Посоветуете брать что-нибудь конкретное?
– Отдавайте предпочтение акциям крупных компаний. Они сейчас все растут в цене. Остальное не так важно.
– Спасибо вам за совет!
– Не за что. Обращайтесь!
– Когда вернусь домой, обязательно что-нибудь куплю. А то, сами понимаете, война, непонятно, в чем держать свои сбережения. Вот бы только коммунисты нас отпустили! Как вы думаете?
– спросил Дзанелла.
– Думаю, что отпустят, никуда они не денутся. Это просто мелкий шантаж, - предположил Ромоли.
– Какие у них могут быть требования? Самое большое - освободить их предводителей из тюрем. У них не хватит силенок захватить власть в стране.
– Вы в этом уверены?
– Более чем. Ну, скажите, какой здравомыслящий человек пойдет за этими мечтателями? Они говорят заученные фразы, но совершенно не знают жизни.
– Это правда, - согласился банкир.
– А теперь давайте играть, - заключил Ромоли.
Игроки вновь собрались за столом. Точе, скучая, прохаживался взад-вперед по салону. Фаббро снова сел смотреть на игру.
– Почему вы все время молчите, синьор Фаббро?
– подошел к нему Ланино.
– Мне так удобно, - пожал тот
плечами.– Но ведь это скучно!
– заметил Клаудио.
– Вот-вот! Я уже тысячу раз ему об этом говорил, а он ни в какую, - вставил Ромоли.
– Мы о вас почти ничего не знаем. Чем вы занимаетесь?
– поинтересовался Ланино.
– Я занимаюсь железными дорогами, работаю в компании отца, в основном выполняю его поручения, - ответил Фаббро.
– Например?
– Работаю с поставщиками техники, иногда общаюсь с важными клиентами, если отец в отъезде. Сейчас плыл во Францию, чтобы посмотреть их новые локомотивы.
– Неужели во Франции еще умудряются изобретать что-то новое?
– засомневался Пелос.
– Немцы ведь еще не захватили Париж, так что военные заводы работают день и ночь. Согласитесь, что новые, более мощные паровозы нужны нашим войскам не меньше, чем новые виды оружия, - пояснил Фаббро.
– А чем вы интересуетесь помимо паровозов? Политикой, спортом, искусством?
– приставал с вопросами Ланино.
– К политике я совершенно равнодушен.
– Вот как?
– удивился Клаудио.
– В наше время молодые люди только об этом и говорят.
– В политике нужно уметь разбираться, синьор Фаббро, - наставительно сказал Вискардини.
– Иначе можно оказаться в затруднительном положении.
– Я и не говорю, что не разбираюсь в политике, - мягко произнес Фаббро.
– Просто она меня не интересует. Для меня главное - чтобы в государстве был порядок.
– Оригинально!
– заметил Ромоли.
– Интересная мысль, - задумался Клоккьятти.
– Весьма спорное утверждение, - возразил Дзанелла.
– Вы хотите сказать, что, если к власти придут коммунисты и установят свою "диктатуру пролетариата", вы их поддержите?
– хитро усмехнулся Ланино.
– Нет, я не воспринимаю коммунистов всерьез, - покачал головой Фаббро.
– Прежде чем установить диктатуру пролетариата, они устроят в стране хаос, а захотят ли они после этого создать новый порядок - большой вопрос...
На несколько секунд в салоне наступила тишина.
– И все-таки чем вы интересуетесь помимо работы?
– вспомнив, повторил вопрос Клаудио.
– Есть у меня одно увлечение, даже страсть...
– загадочно улыбнулся Фаббро.
– Опера!
– Ну, опера - это святое!
– согласился Аосталли.
– Вы какую оперу предпочитаете - нашу, французскую или, простите, немецкую?
– поинтересовался Вискардини.
– Конечно, нашу!
– ответил Фаббро.
– Россини, Доницетти, Беллини, Верди, Понкьелли, Пуччини, Леонкавалло, Масканьи, Чилеа, Джордано... Тот же Бойто...
– Бойто, кажется, написал только одну оперу?
– спросил Клоккьятти.
– Вообще-то две, правда, "Нерон" остался неоконченным, - оживился Фаббро.
– Но его "Мефистофель" - прекрасная вещь! Мне кажется, в эту оперу автор вложил всю свою душу. Поэтому, когда о Бойто снисходительно говорят, что он написал лишь одну оперу, я возражаю, что она стоит десятка других.