Крещение Руси

Рис. 4.32 Фреска Микеланджело «Давид и Голиаф». Ватикан. Роспись парных угловых распалубков свода Сикстинской капеллы. Якобы XVI век. Складывается ощущение, что художник сознательно (или бессознательно) окрашивал библейский сюжет в сказочные тона, чтобы у зрителей не возникало ассоциаций с событиями совсем недавнего прошлого XIV–XV веков. Взято из [96], с. 330, илл. 300.

Нам предлагают воспринимать всю историю как красивую условную сказку, миф о простоватых пейзанах. Басня для детей.

Посмотрим теперь, как же был вооружен Голиаф, противник Давида. Библия говорит: «Медный шлем на голове его; и одет он был в чешуйчатую броню, и вес брони его – пять тысяч сиклей меди; медные наколенники на ногах его, и медный щит за плечами его» (1 Царств 17:5–6). Перед нами встает образ средневекового рыцаря, закованного в латы. Кстати, со шлемом на голове. Надо полагать, шлем закрывал лоб воина, идущего в сражение. Тем более, что тут речь идет, как мы понимаем, о средневековых шлемах с тяжелыми забралами. Их опускали в бою и полностью закрывали лицо. Кроме того, тут же сказано, что копье у Голиафа было ЖЕЛЕЗНОЕ (1 Царств 17:7). Так что, скорее всего, Голиаф был закован в железную броню, а вовсе не в медную. Медь, надо полагать, вписали на страницы Библии услужливые редакторы XVII–XVIII веков, стремясь изобразить события XIV века «ужасно древними». Так что вряд ли брошенный камень мог УБИТЬ НАПОВАЛ рыцаря, закованного с тяжелые латы. Причем, как говорит Иосиф Флавий, «камень» будто бы «пробил череп и проник до самого мозга» [122], т. 1, с. 293. Крайне маловероятно, чтобы простой камень насквозь пробил рыцарский шлем или забрало! А вот пуля от мушкета или пушечное ядро – совсем другое дело. Пули успешно пробивали железные панцири. То же самое относится и к каменной картечи, осколкам камней, которыми заряжали огнестрельные мортиры. Не говоря уже о ядрах. Которые, кстати, на первых порах, были каменными. Огнестрельные орудия полностью изменили картину сражений. Тяжело-вооруженные рыцари оказывались бессильными против мортир, изрыгавших раскаленную картечь, и против мушкетов, стреляющих тяжелыми пулями и т. д. На рис. 4.33 приведено еще одно старинное изображение сражения Давида с Голиафом.

Рис. 4.33 Минея четья, август. Якобы XVI век. ГИМ, Син. 997, л. 1248. Взято из [100], т. 4, с. 8. Слева нарисован Самуил, помазывающий Давида на царство. Справа – Давид, убивающий Голиафа. Голиаф представлен рыцарем в латах. Следуя буквально уже искаженному библейскому тексту, художник изобразил в руке Давида пращу в виде веревочек с тряпочкой. В лоб Голиафа летит камень. Внизу показан уже сраженный, лежащий Голиаф. Перед нами – довольно поздняя лубочная картинка. Суть дела в общем-то уже забыта.

Таким образом, возникает мысль, что в руках библейского Давида на самом деле были не просто палка, праща и камни, а мушкет = «палка», порох = «праща», пули или небольшие ядра = «камни». Длинный ствол мушкета или переносной пушки вполне можно уклончиво назвать «палкой». Слова ПОРОХ, ПРАХ, при переходе звуков Х – Щ, редакторы могли задним числом превратить в ПРАЩУ. Воспользовались тем, что праща действительно может служить неким подобием первобытного оружия. Впрочем, настолько детски-примитивным (против закованных в латы рыцарей), что серьезно обсуждать его вряд ли стоит. Наконец, мушкетные пули и пушечные ядра, конечно, вполне можно было назвать КАМНЯМИ.

Здесь уместно еще раз напомнить, что на поле Куликовской битвы действительно палили пушки. Более того, целые пушечные батареи. Их изображали даже на иконах, см. ХРОН4, гл. 6.

Вернемся к библейскому рассказу о вооружении Давида перед поединком с Голиафом. Синодальный перевод уверяет нас, будто в руках Давида был ПОСОХ или ПАЛКА. Цитируем: «И взял ПОСОХ свой в руку свою» (1 Царств 17:40). И далее, Голиаф будто бы спрашивает Давида: «Что ты идешь на меня с ПАЛКОЮ» (1 Царств 17:43).

Открываем теперь Острожскую Библию. И видим, что в ней сказано нечто другое. А именно, в первом случае: «И взял ПАЛИЦУ свою в руку» (1 Царств 17), см. рис. 4.34. И во втором случае употреблен тот же термин: «Да идеше противу меня с ПАЛИЦЕЮ» (1 Царств 17), см. рис. 4.35.

Рис. 4.34 Факсимильный фрагмент из Острожской Библии (1 Царств 17). Взято из [82].

Рис. 4.35 Факсимильный фрагмент из Острожской Библии (1 Царств 17). Взято из [82].

Таким образом, в старинном библейском тексте первоначально стояло слово ПАЛИЦА. Конечно, палицами именовали холодное оружие – «палку» с утяжеленным концом, с шипами и т. п. Так что редакторы Библии могли иметь основания заменить изначальное слово ПАЛИЦА на ПАЛКУ. Правда, синодальный «посох» уже звучит странно. Ведь посох – не оружие. Однако в книге «Казаки-арии: из Руси в Индию» мы показали, что Куликовская битва описана также в «древне»-индийском арийском Эпосе Махабхарата. В котором тоже при описании сражения часто упоминаются ПАЛИЦЫ. Но в Махабхарате – это огнестрельное оружие. Так что, может быть, и «палица» в Острожской Библии тоже означала огнестрельный мушкет или мушкетон. Название ПАЛИЦА произошло от слова ПАЛИТЬ, СПАЛЮ (спалю = СПЛ -> ПЛЦ = палица), опалять огнем. Так что поздние редакторы Библии слегка исказили здесь текст, стремясь, вероятно, вытереть упоминания об огнестрельном оружии. В первом случае заменили палицу на посох (?), а во втором – палицу на палку.

Обратим теперь более пристальное внимание на «копье» Голиафа. Библия говорит: «Древко копья его, как навой у ткачей; а самое копье его в шестьсот сиклей железа, и пред ним шел оруженосец» (1 Царств 17:7). Иосиф Флавий рисует еще более откровенную картину: «Копье его не представляло легкой игрушки в правой руке, НО ПО ТЯЖЕСТИ СВОЕЙ ВСЕГДА (! – Авт.) ЛЕЖАЛО У НЕГО НА ПЛЕЧЕ; ОДИН НАКОНЕЧНИК ЕГО БЫЛ ВЕСОМ В ШЕСТЬСОТ СИКЛОВ. ЗА ГОЛИАФОМ СЛЕДОВАЛА ТОЛПА ОРУЖЕНОСЦЕВ» [122], т. 1, с. 291. Тут, скорее всего, описано вовсе не копье. А мушкет или даже мушкетон, небольшая переносная пушка. Как мы подробно обсуждали в ХРОН6, гл. 4, средневековые тяжелые мушкетоны действительно носили на плече, как современные тяжелые огнеметы или переносные ракетные установки. Стреляли с плеча, либо со специальных треног, которые втыкали в землю и клали на них тяжелый ствол мушкетона. Соответствующие старинные рисунки см. в ХРОН6. Кстати, подчеркнуто, что Голиафа сопровождала ТОЛПА оруженосцев. Вероятно потому, что средневековые пушки и мушкетоны нуждались в обслуживании нескольких человек, пушкарей.

Отметим, что про Голиафа сказано, что он был из Гефа (1 Царств 17:4). Но ведь его оригинал-прообраз Мамай был убит в Кафе, см. выше. А ведь Кафа и Геф – практически одно и то же слово, при переходе К -> Г.

Теперь обратимся к русско-ордынской версии тех же событий, а именно к описанию Куликовской битвы на страницах русских летописей. Посмотрим, в каком виде преломились здесь старинные упоминания об огнестрельном оружии. Несмотря на то, что в главе 2 настоящей книги мы уже вкратце обсудили этот вопрос, однако он настолько важен, что заслуживает более подробного анализа.

Сразу скажем, что для скалигеровско-романовской истории вроде бы нет ничего опасного в факте использования огнестрельных орудий на поле Куликовского сражения. Тем более, что, как мы показали в ХРОН4, гл. 6, на некоторых старинных русских иконах изображались целые батареи пушек в войске Дмитрия Донского, ведущие огонь по неприятелю. И тем не менее, скалигеровским историкам все это чрезвычайно не нравится. То обстоятельство, что русско-ордынские войска XIV века широко использовали пушки (повторим, даже батареи!), откровенно раздражало еще Н. М. Карамзина. А потому он пошел на подлог, пытаясь «объяснить» своим читателям, что упоминания огнестрельного оружия на страницах старинных русских летописей – это, дескать, «совсем не то». Мол, речь шла о «больших самострелах» и «махинах», кидавших камни. Все ясно. Согласно внедренной в XVII–XVIII веках откровенно политической установке Романовых, Русь будто бы всегда уныло спотыкаясь, плелась в хвосте западно-европейской цивилизации. Поэтому от историков потребовали убрать со страниц русских первоисточников грохот и дым тяжелых ордынско-казацких пушек, мортир, гаубиц, мушкетов и мушкетонов. Если же сделать это почему-либо уже не удавалось, – например, если подобные сведения уже широко распространились и стали хорошо известными, – то потребовали беззастенчиво объявить пушки «самострелами». Вы только послушайте, что назойливо внушает нам Н. М. Карамзин, а вслед за ним и современные историки скалигеровско-романовской школы.

«ПОСЛЕДНИЙ ГОД Димитриева княжения (то есть, 1389 год – Авт.) особенно достопамятен НАЧАЛОМ ОГНЕСТРЕЛЬНОГО ИСКУССТВА В РОССИИ» [61], кн. 2, том 5, гл. 1, столбец 69. Тем самым, Н. М. Карамзин фактически фальсифицирует историю, уверяя нас, что огнестрельные орудия появились на Руси лишь с 1389 года. То есть будто бы в Куликовской битве 1380 года пушки не использовались. Что неверно: они использовались, см. ХРОН4, гл. 6. Тут Н. М. Карамзин обманывает своих читателей.

Далее Н. М. Карамзин уверенно рассуждает о том, что на Западе огнестрельное оружие было известно существенно раньше, начиная с 1312 года в Гренаде, с 1338 года во Франции, с 1346 года в Англии. Но затем Н. М. Карамзин неосторожно (не осознавая, по-видимому, этого), проговаривается, что значительно раньше, а именно с 1185 года, «Князь Половецкий Кончак, возил с собою Харазского Турка, СТРЕЛЯВШЕГО ЖИВЫМ ОГНЕМ, (что – Авт.) также заставляет думать, что оружие сего человека могло быть огнестрельным» [61], кн. 2, том 5, гл. 1, столбец 70. Но ведь отсюда мы узнаем, что даже по скалигеровско-миллеровской хронологии огнестрельные орудия использовались ОРДОЙ задолго до якобы первого изобретения пороха в Европе Бартольдом Шварцем «около половины XIV века» [61], кн. 2, том 5, гл. 1, столбец 69.