Крест и корона

— Что случилось? — спросила я.

— Ваш отец в монастыре, — сказал Джеффри.

Несколько секунд я не могла осознать смысл его слов.

— Ах, Джеффри, спасибо вам! Огромное спасибо! — воскликнула я наконец. — Это вы его нашли?

— Нет, мистер Стаффорд сам приехал.

— Значит, он искал меня?

— Да, — ответил брат Эдмунд.

— Где он?

Эти двое снова переглянулись.

— В лазарете, — сказал брат Эдмунд. — Я отведу вас туда. Но сначала вы должны кое-что узнать…

Однако я, недослушав его, стремглав кинулась в лазарет. Мне пока еще нельзя было бегать, но я все равно бежала, заставляя двигаться ослабевшие ноги. На минутку остановилась и привалилась к стене, чуть не упав на нее, но затем оттолкнулась и двинулась дальше.

Я распахнула дверь и увидела отца. Он сидел на той самой кровати, на которой еще совсем недавно лежала я. При взгляде на его обожженное, обезображенное лицо сердце мое сжалось.

Сестра Рейчел как раз принесла ему еду.

— Папа! — воскликнула я.

— Джоанна, доченька. — Голос его звучал совсем слабо. Ничего: главное, что он жив.

Сестра Рейчел отошла в сторону, чтобы не мешать мне, и я заключила отца в объятия. Он сильно замерз, и даже сквозь одежду я почувствовала, как бедняга исхудал. Слезы побежали по моим щекам, а я все не выпускала его из объятий и благодарила Бога за то, что Он вернул мне отца.

— Моя девочка, — прошептал папа, гладя мои волосы. — Моя бедная маленькая девочка.

В этот момент за спиной у меня что-то со звоном стукнулось об пол. Я повернулась и увидела мальчика лет четырех с огненно-рыжими волосами, которые отливали золотом в лучах зимнего солнца. Широко улыбаясь, он схватил со стола серебряную кастрюльку и швырнул ее на пол.

— Артур, этого делать нельзя, — сказал отец. — Веди себя прилично.

— Кто этот мальчик? — спросила я.

Отец изо всей силы сжал мою руку.

— Это Артур Булмер. Сын Маргарет.

49

Через несколько минут мы остались одни. Отец просил об этом так настойчиво, что все подчинились. Сестра Винифред сказала, что отведет Артура на кухню: наверняка там найдется, чем угостить малыша. Удалился и брат Эдмунд, предварительно приготовив для моего отца горячий компресс. Джеффри наблюдал за всем этим от двери, сложив на груди руки.

— Мы поговорим с вами позднее. Пожалуйста, не уходите далеко. Хорошо, господин Сковилл? — обратился к нему отец. Даже теперь, несмотря на страшную слабость, в его голосе звучала властная нотка, свойственная всем Стаффордам.

— Конечно, сэр Ричард, — уважительно ответил Джеффри. Он кивнул мне и вышел вместе с братом Эдмундом.

— Выпей, пожалуйста, — сказала я, протягивая ему чашку с горячим бульоном.

— Давай чуть позже, Джоанна.

— Нет уж, — не уступала я. — Пей прямо сейчас. — Я улыбнулась ему. — Тебе придется привыкать подчиняться моим приказам, скоро я сама буду кормить тебя обедами.

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Дартфордский монастырь закроют весной, — сказала я. — До этого времени я останусь здесь. А потом приеду в то место, которое ты выберешь, и мы станем жить вместе.

Отец покорно отхлебнул из чашки. Мне показалось, что подобная перспектива, вопреки ожиданиям, не слишком его обрадовала. Хотя, возможно, он просто слишком замерз и устал.

— Я должен поговорить с тобой, Джоанна. Пожалуйста, выслушай меня внимательно. Разговор предстоит не из легких. Боюсь, он будет самым трудным в моей жизни.

Сердце мое забилось быстрее, я взяла табурет и пристроилась рядом с отцом. Он сидел на краю постели, положив руки на колени, возвышаясь надо мной.

— Речь пойдет об Артуре, — сказал он.

Я кивнула, начиная понимать.

— Ты хочешь, чтобы он жил с нами? Конечно, отец. Я хочу участвовать в воспитании сына Маргарет. Правда, меня несколько удивляет, что родные ее мужа согласились отдать ребенка тебе.

Он закрыл глаза. Прошло несколько мгновений. Я услышала голоса за дверью. Один из них принадлежал Джеффри. Констебль оставался поблизости, как и обещал.

Отец снова открыл глаза.

— Джоанна, вообще-то, это мой сын.

Я недоуменно посмотрела на него:

— Но ты же сам только что сказал, что Артур — сын Маргарет.

Я видела, как дрожат руки отца, лежащие у него на коленях.

— Все правильно: это наш общий ребенок — Маргарет и мой. — Он снова закрыл глаза.

— Что за ерунда, — возмутилась я. — Ты нездоров, отец, иначе не стал бы говорить такую дикость. Я позову брата Эдмунда — он даст тебе лекарство.

— Нет! — Он схватил меня за руку. — Не зови никого, Джоанна! Тебе придется меня выслушать.

Я замерла. Я ни разу в жизни не ослушалась отца, но сейчас… Отчего сейчас у меня вдруг так невыносимо заболело сердце?

— Помнишь, летом тысяча пятьсот тридцать третьего года я поехал по делам в Лондон? — Я не сказала в ответ ни слова. Но вопрос был чисто риторический, поэтому отец продолжил: — Я шел по улице и внезапно увидел Маргарет. Она за день до этого сбежала от мужа и теперь сама толком не представляла, куда податься и что делать.

Он некоторое время помолчал, а затем продолжил:

— Я не знаю, что тебе известно о ее первом супруге — Уильяме Чейне. Но поверь мне, это был преотвратительный тип, насквозь порочный человек. Напрасно Норфолк их сосватал. Только представь, вскоре после женитьбы новобрачный подхватил где-то сифилис! Бедная Маргарет всеми правдами и неправдами старалась держаться от него подальше. Но время от времени Чейн предъявлял на нее супружеские права. А потом все стало еще хуже. Если помнишь, в тысяча пятьсот тридцать третьем году Анна Болейн была беременна, и все надеялись, что она родит наследника престола. Норфолк посещал короля и однажды взял с собой Чейна, который приказал жене сопровождать его, хотя она всегда ненавидела придворную жизнь. В тот день король впервые увидел Маргарет. — На лице отца появилась гримаса отвращения. Он начал говорить очень быстро, словно хотел как можно скорее закончить свой неизбежный рассказ обо всех этих ужасах и гнусностях. — Генрих, пока королева была беременна, начал заводить любовниц. Конечно, когда он увидел Маргарет, то загорелся желанием обладать ею. Он, помнится, даже сказал кому-то, что не видел женщины красивее. К тому же король знал, что она дочь Бекингема. Вероятно, это лишь подогревало его порочную страсть. Он велел Норфолку, который всегда был готов играть роль сводника, привести к нему Маргарет. Норфолк страшно обрадовался: еще бы, ведь теперь женщина, преданная Говардам, будет услаждать короля. По крайней мере, он так полагал. Чейну было приказано в ту же ночь доставить Маргарет в королевскую опочивальню.

Я почувствовала, как внутри у меня все холодеет.

— Но Маргарет сбежала, — просто сказал отец. — Оставила мужа. Убежала из Хэмптон-Корт — загородной резиденции, где обитала тогда королевская семья. Податься бедняжке было абсолютно некуда. В их лондонский дом она пойти не могла, да и у сестры-герцогини ее тоже сразу бы нашли. Денег, чтобы добраться на другой конец Англии, в Стаффордский замок, у Маргарет не было. Когда я встретил ее, она умирала от голода и едва держалась на ногах. Маргарет сказала мне, что всю ночь пряталась в церкви. В то утро я сперва прошел мимо нее на улице: поначалу даже не понял, что это она. Бедняжка плакала и умоляла меня помочь ей. Я привел Маргарет в наш лондонский дом и заплатил слугам, чтобы те помогли спрятать ее. Позднее в тот день заявились Чейн и Норфолк — они искали беглянку повсюду и были вне себя. Мне удалось разыграть спектакль: дескать, я даже и не знал, что они с супругом были при дворе. Мы с Маргарет решили, что единственный шанс спастись для нее — уехать подальше, на север Англии, и искать убежища у другой ее сестры, графини Вестморландской. Чтобы насильно вернуть ее из замка, расположенного почти у шотландской границы, в наименее лояльной к Тюдорам части страны, понадобилась бы целая армия. Денег у меня было мало, но я отдал Маргарет последнее, чтобы она могла оплатить дорогу. — Отец замолчал. Казалось, он собирается с силами, чтобы продолжить. — Мы оба чувствовали себя такими одинокими. И такими несчастными. То, что случилось, было грехом. Я этого не отрицаю. Это был двойной грех: не просто прелюбодеяние, но еще и кровосмешение. Но я не хочу тебе лгать, Джоанна, а потому не стану говорить, что сожалею о случившемся. Потому что это было бы страшной несправедливостью по отношению к памяти Маргарет. Это продолжалось всего одну неделю, а потом она уехала. Но я никогда не забуду Маргарет! Я очень любил ее, Джоанна! — Он уронил голову на грудь и заплакал.