Крестопор
Шрифт:
– Ты находишься здесь, потому что хочешь быть здесь, не так ли, Никки?
– спросил Мейс.
– Да, - раздался слабый голос.
– Она под действием наркотиков!
– рявкнул преподобный.
– Может, она немного и под кайфом, но, уверяю вас, ее не накачивали, преподобный. Никто здесь не был накачан наркотиками, и никто не находится здесь против своей воли. Никки... почему бы тебе не выйти из бассейна?
"Бассейн?" - подумал Джефф.
– Я забираю ее отсюда, - сказал преподобный, его голос дрожал.
– Не думаю, что она хочет уходить.
– Я позвоню в полицию.
– Преподобный,
– Глубокие мужские голоса, хрипловатые и неразборчивые, поприветствовали преподобного. Один из них рассмеялся.
– Сейчас они не на службе, но, если вы почувствуете, что вам нужен полицейский, я уверен, что кто-нибудь из них будет более чем счастлив помочь вам.
"Господи", - подумал Джефф, холодея от того факта, что Мейс дружит с полицией. Джефф не знал, что тот замышляет, но понимал, что это должно быть что-то плохое, а участие полиции еще больше усугубляло ситуацию.
После долгой паузы преподобный прошептал:
– Я был прав.
– Казалось, что-то ушло из его голоса - разум, надежда, а может, и то и другое, оставив после себя пустой, беспомощный звук.
– Ты... ты... зло.
Мейс рассмеялся и сказал:
– Ну же, Никки.
Преподобный взмолился
– Никки, Никки, что ты здесь делаешь?
– Скажи ему, Никки. Зачем ты пришла?
– Потому что Мейс... собирается помочь мне с моей... моей проблемой.
– Скажи ему, что за проблема?
– Мой... мой ребенок.
– О, Боже, Боже, не делай этого, Никки.
– Бейнбридж был близок к тому, чтобы расплакаться.
Лили закрыла рот рукой и прижалась к Джеффу.
– Никки, - продолжал преподобный, в его голосе слышалось отчаянное шипение, - подумай об этом, о том, что ты делаешь.
– Я не могу оставить его. Я... я не могу. Я... я не закончила школу. Моя... моя мама... моя мама...
– Но это... Никки, это...
– он сдержал всхлип, - грех, ужасный грех, моральное преступление!
– Никки, - сказал Мейс, - преподобный никогда не упоминал, что то, что он сделал с тобой, было грехом?
– Угу. Он сказал, что Бог, - она хихикнула - поймет и простит.
– Хорошо, преподобный. Бог поймет мотивы Никки и простит ее.
– Но это же убийство!
– Да. А какими словами можно описать то, что вы сделали, преподобный?
– Шаги, шорох.
– Прелюбодеяние?
– Голос Мейса стал мягче.
– Блуд?
– Еще мягче.
– Может быть... изнасилование?
Джефф и Лили повернулись друг к другу. В ее глазах он увидел то же понимание, что и у себя: Преподобный Бейнбридж являлся отцом ребенка Никки. Лили закрыла лицо руками и медленно покачала головой.
– Так вот что вы сделали, преподобный?
– прошептал Мейс.
– Вы прикасались к ней вот так... вот так?
Никки застонала, вздохнула.
– Вы трогали ее... нет, нет, ложись, Никки... Вы трогали ее здесь, преподобный?
Глаза Лили горели от страха за подругу; казалось, она готова была броситься через всю комнату и обогнуть стену.
– Нет!
– закричал Бейнбридж.
– Остановись! Прекрати это немедленно!
Мейс рассмеялся.
Никки задыхалась в экстазе.
Преподобный
всхлипнул.Голоса казались стали более внимательными к тому, что происходило по ту сторону стены.
– Так вот что ты сделал?
– прошипел Мейс, голос был влажным, губы подрагивали.
– Так вот как это было?
– Я ухожу!
– крикнул Бейнбридж, скребя ногами по цементу.
– Никки, если бы ты только...
– Что-то издало сдавленное, горловое шипение, и Бейнбридж проглотил слова, задыхаясь.
Джефф узнал этот звук...
Лили начала подниматься, но Джефф положил руку ей на плечо и крепко прижал к себе.
В их конце комнаты фонарей не было; в другом конце, за исключением нескольких фигур, двигавшихся в туманной темноте, все заслоняла стена. Если он будет вести себя тихо, подумал Джефф, то отсутствие света в их конце может достаточно скрыть его, пока он не доберется до стены и не сможет заглянуть в одно из отверстий.
Джефф повернулся к Лили, приложил палец к губам и прошептал ей на ухо:
– Оставайся здесь.
Она нахмурилась и покачала головой.
Джефф начал пересекать комнату, приседая, его ноги мягко поскрипывали по полу - достаточно мягко, чтобы не быть услышанными на фоне музыки и тихого гула голосов.
Прижавшись к стене, Джефф различил, как тихое воркование удовольствия Никки становится все громче. Он слышал шепот Мейса, хихиканье. Среди голосов проскальзывали чавкающие, хлюпающие звуки.
Мейс прошептал со злобной неторопливостью:
– Это... то, что ты делал... перед тем, как заронить в нее... свое семя... преподобный?
Приблизившись к стене, Джефф почувствовал, будто вокруг его груди медленно стягивается стальная лента, затрудняя каждый вдох и сдавливая сердце в грудной клетке. На шее выступили капельки пота.
Подойдя, Джефф осторожно заглянул за край отверстия с правой стороны.
Справа к стене были прислонены две гитары, а между усилителями расположились барабаны и клавишные; четыре темных существа ползали по инструментам, с любопытством принюхиваясь. За аппаратурой, в туманном углу, Джефф увидел нечто похожее на генератор. Примерно в шести футах перед инструментами находился бассейн. В его темноте двигались какие-то фигуры. Слева в мелком конце бассейна стоял Мейс, его высокая худощавая фигура возвышалась над темнотой внизу. Перед ним на двух пушистых подушках, раздвинув ноги, лежала Никки, обнаженная, если не считать расстегнутой спереди голубой рубашки. С каждой стороны от нее светил фонарь, отчего ее кожа казалась бледной. Соски были темными и возбужденными, а между грудей покоился темный крест странной формы, прикрепленный к шнуру, который обвивался вокруг ее шеи. На животе и вокруг грудей блестели капельки слюны.
Преподобный стоял у изголовья, несколько существ сгрудились между ним и Никки; двое из них стояли на задних лапах, как стражники, оскалив зубы и угрожающе глядя в глаза.
Мейс улыбнулся Бейнбриджу, его губы и подбородок были влажными; он провел руками по телу Никки, лаская и нежно сжимая ее полные груди, просунул пальцы между ее ног.
– Вы делали это, преподобный?
– прошептал Мейс, обхватывая губами влажный палец и слизывая с него соки.
– Или вам не терпелось ее трахнуть?