Крестопор

"Он еще не знает", - подумал Джей Ар. Он собирался поведать ему о самоубийстве Никки мягко, не спеша, но решил, что шок может встряхнуть его.

– Никки Астин покончила с собой вчера.

Бейнбридж медленно провел рукой по немытым волосам и уставился на Джей Ар, словно тот говорил на незнакомом языке. Затем опустил руку и на мгновение застыл в неподвижности, после чего задрожал, схватился за стол и застонал, сползая со стула.

– Боже правый, что же я наделал...? – Звук от его падения на пол оказался тяжелее, чем можно было предположить, глядя на него.

Джей Ар опустился рядом с ним на колени и сказал:

– Еще одна девушка также покончила с собой, преподобный, и, возможно, есть другие. И все они проводили время с ним.

Бейнбридж, казалось, на мгновение потерял сознание, и Джей Ар потряс его:

– Преподобный, вы меня слышите?

Его голова начала двигаться вперед-назад.

– ...я виноват... я виноват... Мейс... был прав...

– В чем прав?

– Неважно. Уходите... прочь. Оставьте меня в покое.

– Послушайте, многие из этих детей знают вас, преподобный, уважают вас. Я думаю, вы можете мне помочь. Пока не погибли другие.

Он приподнялся и посмотрел в глаза Джей Ар.

– Уважают?
– спросил он сквозь слезы, катящиеся по его лицу.
– Нет. Нет, я подвел их. Подвел их.

– Но вы все еще можете им помочь.

Бейнбридж потер висок большим пальцем, причмокивая пересохшими губами.

– Родители... родители... а что насчет родителей?

– Я весь день обзваниваю родителей. Большинство из них - почти все - на работе, и многие вернутся домой не скоро. На автострадах царит неразбериха. Из тех, с кем я разговаривал, некоторые обеспокоены и сказали, что постараются удержать своих детей подальше от "Фантазма" сегодня вечером; другие возмущены тем, что им указывают, как воспитывать своих отпрысков. Двое бросили трубку. Я буду продолжать звонить, но не знаю, насколько это поможет. Поэтому мне нужна ваша помощь. Действительно нужна.

– Что я могу сделать?

– Пойдемте со мной сегодня вечером на концерт. Поговорите с ними, с теми, кого вы знаете. Убедите их, что они совершают ошибку. Я думаю, это то, что им нужно, преподобный, кто-то, кого они знают и кому доверяют, или когда-то доверяли, чтобы показать, что ему не все равно, чтобы дети знали, что у них есть выбор, что Мейс опасен и все, что он им говорит - ложь.
– Он помог Бейнбриджу сесть и прислонил его к стене.
– Пожалуйста.

Преподобный ожесточенно тер лицо обеими руками и стонал в ладони.

– Я подвел их, - сказал он хриплым голосом.
– Я думал, что поступаю правильно, я хотел как лучше, но... Мейс был прав. Я изменял их, загонял в маленькие коробочки, пытался сделать из них тех, кем они не являлись. Это было неправильно. Это... я думаю, это почти уничтожило некоторых из них. Для кое-кого это сработало, но... но я задаю вопрос...
– Он медленно покачал трясущейся головой.
– ...задаю вопрос, какой эффект это окажет на некоторых из них, когда они станут старше, когда они поймут, что не могут вечно находиться в тех коробках, которые я для них сделал. Потому что никто... никто не может, знаете ли.
– Он перевел взгляд своих обесцвеченных глаз на Джей Ар и прошептал, - Я не смог.
– Затем закашлялся и схватился за живот, как будто его внезапно затошнило.
– Просто оставьте меня в покое, я не могу вам помочь, я не могу ожидать, что эти дети будут слушать меня снова, не после того, как я подвел их, подвел... подвел Никки.
– Его губы сжались, словно от боли; глаза заслезились, и Джей Ар услышал, как он скрежещет зубами.
– Никки, - прошептал преподобный, - мне... так жаль.

Джей Ар подошел к кофеварке, налил чашку и поставил ее на стол, затем помог преподобному вернуться на свое место.

– Вот, - сказал он, протягивая чашку Бейнбриджу и следя за тем, чтобы она крепко держалась между его дрожащими руками, - выпейте это.

– Я выпью, - сказал он, опуская чашку, - но не это.

– Преподобный, я не религиозный человек, но разве человек в вашем положении не должен иметь веру, не должен верить, что Бог прощает и...

– Верил, мистер Хаскелл, я верил в эти вещи, верил в прошедшем времени. Если Бог существует, у него нет причин прощать меня, но я не уверен, что Бог есть. Я больше не уверен, во что я теперь верю, потому что все, ради чего я жил, все, что я делал, похоже, было... ошибкой!

– Это не было ошибкой, если это сработало, если это принесло пользу. И вы можете сделать это снова, если просто протрезвеете. Я не всегда одобряю некоторые из ваших методов, но я...

Преподобный с опаской встал и оглядел бутылки на кухне, медленно протирая глаза по очереди; затем, бормоча, застегнул пряжку халата. Осторожно двигаясь, он дотянулся до шкафа над раковиной, открыл его и достал одну из двух последних бутылок "Джима Бима".

– Что вы делаете?
– спросил Джей Ар.

Тот взял еще одну кофейную чашку с крючка над стойкой и сел, вымолвив:

– Пытаюсь не дать себе протрезветь.

– Преподобный...

Бейнбридж улыбнулся ему, медленно откупоривая пробку от "Джим Бима", и сказал:

– Мистер Хаскелл, я впервые попробовал спиртное в девять лет и следующие девять лет редко бывал трезвым. Когда я обрел Господа и принял служение, я поверил, что Бог покончил с моей тягой к алкоголю, вырвал бутылку из моих рук. Но в последнее время я много думал. Думал и пил, - рассмеялся он, наливая немного виски в кофейную чашку.

– Эта тяга так и не прошла. Я перестал пить. Я бросил. Я завязал. Но для проповедника все исходит от Бога. Все это, - он махнул рукой в сторону потолка, - дом, низкая арендная плата, мебель. Все это предоставлено Господом для... работы. Но знаете что? Я упорно трудился ради этого. Трудился. Я вложил всю свою жизнь в это, в этих детей. Его рука тряслась, когда он поднимал чашку, а когда он выпил виски, через все тело пробежала дрожь. Преподобный продолжил влажным горловым голосом, - Я говорил им, что все, чему они научились, все, чем они были, являлось неправильным, и они должны стать такими, какими хочет Он, какими хочу я. Я делал это ради Него, потому что думал, что Он этого желает. Но на прошлой неделе, мистер Хаскелл, я кое-что увидел.
– Бейнбридж снова налил.
– Что-то... адское. Я видел, как Мейс убил, вы слышите меня, убил моего нерожденного ребенка.
– Еще одна порция, еще один глоток.
– Я не знаю, кто такой Мейс и откуда он, но Бог, которому я поклонялся, Бог, которому, как мне казалось, я служил, никогда... никогда... не позволил бы этому случиться. Особенно с такой доброй и заботливой душой... такой простой... как Никки Астин. Но я видел это.
– Он снова выпил.
– Если Бог есть, то это не тот Бог, которому, как я думал, я служу. Если... вообще Бог есть. И это, мистер Хаскелл, означает, что вся моя жизнь прошла впустую. Это значит, что в восемнадцать лет я изменил свой образ мыслей, жизни, свою личность... я, я изменил себя... просто так, потому что какой-то другой невежественный, заблуждающийся Божий человек сказал мне сделать это. Потому что я увидел в этом человеке того, кто заботился обо мне, уважал меня так, как никогда не делали мои родители. Я никогда не мог угодить родителям. Что бы я ни делал. Но Мортимер Бигли избрал меня... если я стану таким, каким он хотел. И я стал. О, он мне нравился, он был милым человеком, и у меня было все, что требовалось, религиозный огонь и пыл. Но я сам желал этого. Потому что я очень сильно хотел быть кому-то нужным.

Джей Ар сидел напротив преподобного и внимательно слушал, но хмурился: боль в глазах и голосе Бейнбриджа делала это весьма трудным, но, похоже, священник пытался донести свою мысль, а не просто пьяно бредил.

– Я много думал об этом в последние дни, мистер Хаскелл, - еще одна чашка, - и понял, что поступаю с ними точно так же. С детьми. Меняю их. Потому что они недостаточно хороши для Бога, который все равно позволяет им страдать. И они разрешают мне это делать, потому что хотят... быть нужными. У них есть родители, которым все равно или которые ничего не замечают, которые слишком пьяны или слишком увлечены своими браками, разводами, романами, работой... слишком увлечены своей жизнью, чтобы быть родителями. У них есть дети, но они просто не... не...

Джей Ар прочистил горло и тихо произнес:

– Не платят флейтисту?

– Да, да, можно сказать и так. Так вот. Эти дети обращаются ко мне. Или, да поможет нам Бог, - еще один стакан, за которым последовал рваный кашель, от которого лицо преподобного покраснело, - к Мейсу. Или к наркотикам. Может быть, к сексу. Даже к самоубийству. К чему угодно, лишь бы заполнить пустоту или заглушить боль. Например, к этому.
– Он пьяно хихикнул, подняв чашку, а затем допил ее.

– И вы ничего не собираетесь с этим делать?
– спросил Джей Ар.
– Просто будете сидеть здесь и пить? Вам страшно, да? Вы что, думаете, мне это нравится? Я до смерти напуган, я чувствую себя беспомощным. И я ставлю на кон свою гребаную работу. Я пытаюсь остановить то, чего не понимаю, и не имею ни малейшего представления, как мне это осуществить, а вы просто будете сидеть здесь на пару с "Джимом Бимом", и не делать ни черта, чтобы помочь?

Бейнбридж снова улыбнулся Джей Ар, но по его пухлым щекам катились слезы, а губы дрожали.

– Я не могу сейчас помочь даже самому себе, - прошептал он.
– И не уверен, что хочу этого. Я оплакиваю смерть, мистер Хаскелл. Смерть моей веры. Моей веры. Всего, ради чего я работал. Так что...
– Он встал с бутылкой в одной руке и чашкой в другой.
– Если вы не возражаете, я хотел бы остаться один на один со своей печалью.
– Преподобный начал выходить из кухни, разбрасывая ногами осколки стекла.
– Я бы показал вам дверь, но не уверен, что смогу найти ее сам.
– Он прошел в гостиную и упал на диван, едва не выронив бутылку.