Кристиан Фэй-2

– - В моем возрасте?
– - растерянно пробормотал господин Шорох.

Доктор одарил его ласковой, снисходительной улыбкой.

– - Да, в вашем. По достижении среднего возраста мужчины часто страдают от потери самоидентификации. Старые жизненные цели уходят, не оставляя ничего взамен. Из-за возникшей пустоты внутреннего мира и жизненной дезориентации начинаются депрессии, головные боли, подавленные состояния, ослабление организма. Думаю, корень вашей проблемы лежит как раз в этом. Бегемот на метле олицетворяет ваш страх перед потерей эректильной функции. Понимаете, да? Бегемот -- как воплощение животной силы, а метла -- символ мужского достоинства.-- Сделав еще пару пометок, он неожиданно сменил тему.-- У вас есть дощечка из слоновой кости?

– - Нет,-- еще более растерянно и тихо ответил Шорох. Да и откуда у него мог взяться подобный предмет?

– - Замечательная вещь,-- заверил его врач и погладил свой длинный роскошный ус. Его серьезный вид не оставлял сомнений,-- дощечка из слоновой кости и вправду была весьма полезна.-- Незаменимы при артрите, геморрое, мигренях и ваших проблемах. Обязательно обзаведитесь одной. Ее необходимо прикладывать к вискам по три раза в день, дважды с каждой стороны.

Перо его ручки заскребло по бумаге со звуком, от которого зубы господина Шороха заныли.

– - ... "Дважды... с... каждой... стороны",-- повторил Блюм, записал свои рекомендации, оторвал листок от блокнота и вручил его пациенту, не дожидаясь, пока чернила высохнут.
– - Также старайтесь поменьше бывать под открытым лунным светом и не забывайте полоскать рот отваром брюхолоха, как мы с вами договаривались.-- Он укоризненно взглянул на господина Шороха над сползшими на край носа очками.-- Только не говорите, что забыли об этой крайне важной части нашего лечения!

– - Нет, конечно нет...
– - пробормотал господин Шорох. По правде говоря, он забыл о чертовом брюхолохе еще неделю назад, сразу же, как за ним закрылась дверь кабинета. У него и без того имелась масса дел на работе, где он никак не мог разгуливать по коридорам, беспрестанно полоща рот травяным отваром. Но секретарь все же сложил листок и положил в карман пиджака. Раскланявшись, он с некоторым смущением покинул кабинет, вновь и вновь оценивая возможности собственных функций. Лично он считал, что бегемот был последним животным, которое могло ассоциироваться с сексом.

Каждое утро пунктуальный как часы господин Шорох разбирал письма.

Писали в Общество Крестных Фей на удивление много, несмотря на то, что оно тщательно скрывало свое существование. Каждый день на тысячи адресов, разбросанных по многочисленным уголкам мира, приходили письма от ищущих помощи клиентов. Большие и маленькие, исписанные кривыми каракулями и странными иероглифами, конверты собирались в аккуратную стопку на столе секретаря Шороха. Быстрыми отточенными движениями секретарь распечатывал их и отсеивал откровенный бред, имеющий отношение скорее к врачам, чем к крестным феям. Затем снова собирал в стопку и относил в кабинет.

Высшее начальство предпочитало звонить директору лично, на огромный уродливый телефон, занимавший половину директорского стола. Но изредка письма от них все же приходили. Их можно было узнать по конвертам из красной бумаги, на которых не стояло ни марок, ни гербов, лишь надпись с аккуратными, нечеловечески одинаковыми буквами: "Господину директору, лично". Туда секретарь их и отправлял, не распечатывая и даже не испытывая ни малейшего желания это сделать. Совать нос в чужие дела не входило в его рабочие обязанности.

Мысли господина Шороха путались и расползались в разные стороны. Он вновь попытался сфокусироваться на лежавшей перед ним стопке и запустил нож для бумаг в конверт, лежавший на самом верху. Внутри лежало фото миловидной, но излишне бледной девушки с копной вьющихся пепельных волос, небрежно заколотых на затылке. Ее личико с острым подбородком источало уверенность и открытость, взгляд был жестким, как корсет, стягивавший ее хрупкий торс. Выудив плотную картонку из конверта, Шорох перевернул фотографию. "Диа Франческа Федерика Джульетта дель Боско" -- гласила подпись, выведенная аккуратными одинаковыми буквами.

В голову господина Шороха медленно вползло сомнение, но заторможенный усталостью после бессонной ночи мозг отказывался работать быстро. Секретарь опустил голову и измученно уставился на лежавшее на столе письмо.

Распечатанный конверт был красного цвета.

– - О господи!..
– - в ужасе воскликнул Шорох и тотчас настороженно огляделся: не слышал ли кто его крик? Но нет, вокруг не было ни души. На счастье секретаря, среди работников Общества находилось мало любителей бродить по административному этажу. Оклеенный обоями в цветочек коридор оставался пуст в обоих концах.

Пальцы Шороха быстро засновали меж аккуратных стопок бумаг в поисках клея. Сунув фотографию обратно в багрово-красный конверт, он наскоро залил его клеем и аккуратно убрал лишнее, каплями выступившее из-под кромки.

Когда неприкосновенный конверт очутился в предназначенной ему стопке, секретарь почувствовал себя намного легче. Разобрав всю почту, он отнес письма в кабинет директора, уселся и принялся ждать. Он даже принялся напевать себе под нос, чего обычно с ним не случалось. Всему виной был недосып, решил секретарь и простил себе эту маленькую слабость. Но занудный тоненький голосок в его голове был совсем иного мнения.

Он видел розового бегемота. И это говорило лишь об одном.

На вашем месте

Праздничное веселье крутило хороводы и мигало огнями. Оно расцвечивало улицы, наполняло их музыкой и гомоном. Неделя перед праздником Солнцестояния, Проводы Старого Года, всегда отмечалась с размахом. В центре Петрополиса гремели званые вечера, в домах поскромнее накрывали столы с золотистыми курами, поросятами и ведрами печеного картофеля, реками текли ром и вино.

Несмотря на спустившийся на город вечерний мрак, главная улица была запружена людьми и проталкивавшимися сквозь людскую массу повозками. Рэй посторонился, пуская дородного господина под руку с красивой, нарядно одетой дамой, и отошел ближе к каменной стене здания, высматривая друзей. Он в десятый раз разгладил топорщившийся на животе пиджак и крутанул новенькую, блестящую от лака трость. Начищенные туфли сияли в свете фонаря. Сегодня Рэй был на высоте. Того требовало место, куда направлялись он и его спутники -- здание Оперы, где устраивал прием сам глава Петрополиса и его заместитель.

Юноша еще раз окинул взглядом бесконечную, еле тащившуюся толпу, похожую на многоликую гусеницу с тысячей ног, и порадовался удачной идее прогуляться по центральной улице пешком. Погода стояла на удивление теплая, дождь прекратился. От свежести воздуха покалывало в груди.

Наконец в толпе показались знакомые лица, и Рэй отчаянно замахал рукой. Друзья были одеты не хуже его самого: шелковые галстуки, рубашки с кружевом, облако смешавшихся ароматов одеколона и даже фрак, который, впрочем, сидел на приятеле так, словно тот утащил его у собственного деда.