Крылатый воин

Дорога была отменная. Температура здесь не опускается ниже нуля, поэтому нет ни трещин, ни вмятин. По обе стороны к горизонту уходила савана. Где-нигде попадались стада быков и коров, огражденные колючей двужильной проволокой в пять нитей. Раньше здесь паслись бизоны и жили индейцы-апачи. Теперь ни тех, ни других, зато есть нефть. Качалки, похожие на железных журавлей, видел чаще, чем стада скота. Ближе к Остину увидел сосновый бор и дубовую рощу. Оба островка деревьев казались недоразумением в этих краях.

Чуть больше, чем через час, я остановился не бензозаправке на окраине столицы штата. Насос был электрический. В мою предыдущую эпоху бензин качали вручную. Меня обслужил парнишка лет пятнадцати, которого больше интересовали мои награды, из-за чего малость не перелил бензин, наполняя бак доверху.

Я заплатил ему, оставив шесть центов сдачи на чай, и спросил:

— Как проехать к университету?

— По этой дороге и перед стадионом налево. Не пропустишь его, приметный. Левее будет башня университетской библиотеки, скоро увидишь ее, — ответил парнишка.

И башня, и стадион, действительно были приметные. Первая метров сто высотой, а второй тысяч на пятьдесят зрителей. Я повернул перед ним, проехал мимо кампуса к главному корпусу, частью которого являлась она. Оставил машину на парковке, где находилось десятка два менее достойных внимания, чем мой «паккард». Перед зеркалом заднего вида, пригнувшись, надел и поправил фуражку, чтобы козырек был строго по центру. Возле входа в главный корпус — трехэтажное здание с аркадой на первом и красно-коричневой черепичной крышей, из которой вырастала башня библиотеки, напоминающая Александрийский маяк — стояла группа студентов, в основном девушки. Они заметили меня и тут же перестали щебетать. Первое впечатление — самое яркое. Предполагаю, что для многих из них именно так и выглядит принц на белом коне — молодой и при этом многократно награжденный капитан-фронтовик на черном седане.

— Доброе утро, красавицы! — поприветствовал я, проходя мимо.

Девушки ответили хором, показав в улыбке ослепительно белые зубы. У меня еще в первую эпоху появилось подозрение, что янки улыбаются все время именно для того, чтобы похвастаться, как много денег потратили на стоматологов.

В фойе, казавшемся темным после яркого солнечного света, я чуть не сбил с ног женщину лет под тридцать, серую мышку в очках с тонкой золотой оправой. Извинился перед ней, объяснив причину своей невнимательности.

— Ты не первый, с кем такое здесь случилось, — милостиво произнесла она.

— Не подскажешь, у кого мне узнать, как поступить в университет? — спросил я, раз уж нас столкнула судьба.

— Тебе надо к президенту Гомеру Рейни! — радостно произнесла она. — Иди за мной!

По пути на второй этаж я догадался, что так в американских университетах называют ректора. Гомеру Рейни под пятьдесят. Невысок, лысина спереди с остатками волос, зачесанных так, чтобы накрыть ее, круглолиц, родинка между русыми бровями, хотя ни разу не индус. С виду типичный администратор от науки. Он тоже радостно заулыбался, увидев меня.

— Мне сказали, что ты хочешь поступить в университет после службы, — начал он, поздоровавшись и довольно крепко, не по комплекции и виду деятельности, поджав мне руку.

— Я уже отслужил, демобилизовался сегодня утром, сделав сорок семь боевых вылетов, почти в два раза больше, чем надо для этого. Подумал, что после войны будет слишком много желающих, а сейчас будет легче поступить. Хотел успеть к началу учебного года, но из-за бюрократических проволочек опоздал. Видимо, придется в следующем году, — рассказал я,

— Ничего страшного. Учебный год начался сегодня. Да и в наш университет можно поступать в течение всего года. Так что ты уже зачислен, — сообщил он. — На какого хочешь учиться?

— На химика, — ответил я.

— Тем более рады тебе! — воскликнул он. — У нас недобор на этот факультет. Девушки его не любят, а юноши рвутся на войну. Будешь зачислен в колледж естественных наук.

— А если мне захочется перевестись на другую специальность, такое возможно? — поинтересовался я на всякий случай.

— В первые два года с досдачей предметов, — ответил президент Техасского университета. — Проблема в другом: в кампусе нет свободных мест. Если бы приехал раньше, получил бы, а теперь не можем никого выгнать, придется подождать, пока достроят новое здание.

— Это, как раз, не проблема, сниму жилье. Деньги пока есть, и я устал от соседей по комнате в казарме, не говоря уже о сорокаместной палатке в джунглях острова Новая Гвинея. Хочется побыть одному, — признался я.

— Как я тебя понимаю! — выдал он, чуть ли не всхлипнув.

Интересно, где и как он умудрился найти в Остине место более стрёмное, чем аэродром Дободура?!

91

Я живу минутах в двадцати ходьбы от Техасского университета на Западной двадцать четвертой улице на третьем этаже пятиэтажки в студии с балкончиком. В небольшой комнате двуспальная железная кровать с кольчужной сеткой, перьевым матрацем и двумя подушками, шкаф, что-то типа комода, стол, два стула, кухонный столик с электрической плитой с двумя конфорками, маленький холодильник без морозильника, который запускался с грохотом и первое время будил меня, умывальник, он же мойка, и, отгороженные фанерными стенками, унитаз и душ за прорезиненной шторой, без бортиков и со стоком в полу. Отверстие время от времени засоряется, и домываешься, стоя в грязной воде. Из посуды были две алюминиевые кастрюли, маленькая и средняя, чугунная сковородка, чайник, три фаянсовые тарелки и две чашки с щербинками, по две мельхиоровые столовые ложки, вилки и чайные ложечки, кухонный нож с деревянной рукояткой. Два комплекта старого постельного белья, одно шерстяное одеяло, два полотенца. Прачечная в подвале дома — семь стиральных машин с вертикальной загрузкой в ряд, пять центов за одну загрузку, крутят минут двадцать, и по бокам по вертикальному барабану для отжима — еще пара минут и один цент, но можешь сэкономить, выжать вручную, пропустив между двумя катками, установленными на машинке сверху. Стиральный порошок «Дрефт» в картонной пачке приносишь с собой. Если забудешь, исчезнет, потому что считается помощью малоимущим соседям.

Студия обходится мне в шесть с половиной долларов в неделю. Вода (примерно десять центов за кубометр) и электричество (три и четыре десятых цента за киловатт) отдельно. Предоплата за двадцать четыре недели. Дальше буду отстегивать за две недели вперед. Во дворе большая, бесплатная, заасфальтированная и наполовину пустая стоянка, которая видна из моего окна. Хозяин квартиры (не дома) заверил, что угонов не было, потому что лет семь назад какой-то жилец подстрелил какого-то пацана, который терся у его машины. Доброе слово и кольт понимают быстрее, чем только доброе слово.

Завтракаю и ужинаю дома купленными в магазине полуфабрикатами. Обедаю в университетских диннерс — столовых с бутербродами, кофе, чаем и газировками, причем цены выше, чем в забегаловках по соседству, но без налогов, так что получается то на то. Если есть время, иду во французский семейный ресторанчик. Меня обслуживает хозяин заведения месье Тома. Мы с ним болтаем на французском языке, пока его жена готовит мой заказ. Для него моя мама была француженкой. У меня свой отдел в винном шкафчике, где хранятся две-три недопитые бутылки, оставленные на следующие визиты. Обычно за обедом я выпиваю бокал красного или белого французского вина, которое рекомендовал хозяин. Я (мама научила) знаю хорошие урожаи только до тысяча девятьсот двадцать пятого года.