Кто-то знает о вас всё

Когда Коля подошел к двери с надписью "приемная ректората", она вдруг резко отворилась, и оттуда вышел невысокий полный человек.

– Сегодня студентам нет приема, - буркнул он, бесцеремонно отпихивая Колю с дороги.

– Я не студент, - покраснев, ответил Коля и вошел.

– Нет приема, нет приема! В пятницу после четырех приходите!
– закричала, вскакивая с места, девушка-секретарша.

– Я следователь. По делу Панфиловой, - как можно суровее сказал Коля. Суровость далась ему нелегко. Как раз в этот момент он снова вспомнил, что у него нет с собой удостоверения.

Секретарша поуспокоилась.

– А...
– пробормотала она, - опять Панфилова... Тогда садитесь, подождите. Я сообщу Игорю Муратовичу.

Коля сел. Секретарша упорхнула в кабинет, почти сейчас же выпорхнула и предложила войти к ректору. Он оказался мужчиной лет пятидесяти, с некрасивым унылым монголоидным лицом. Как все чиновники старой, еще советской закалки, он держался представительно, то есть всем своим видом выказывал серьезность и солидность, а также превентивное недоверие к посетителю.

Уже после первых фраз разговора Коля понял, что узнать что-либо по какому-либо поводу у этого человека будет совершенно невозможно. На все вопросы ректор отвечал крайне сухо, и не скрывал, что его самолюбие сильно страдает от необходимости общаться с незначительным юнцом. Он не отрицал, что после официального фуршета в обеих частях академии последовало продолжение праздника, но официальность и брезгливость в его голосе нарастала, по мере того, как Коля подходил в расспросах к пьянке, устроенной партийцами. Было очевидно, что он, как закаленный функционер, настроен выгораживать своих до последнего.

Его версия стройно дополняла кафедральную, но была изложена самым строгим канцелярским слогом. По словам ректора, выходило, что после фуршета "отдельные приглашенные на партийный конгресс решили продолжить вечеринку в неформальной обстановке", но он не мог сказать, что там происходило, и кто именно остался, так как уехал сразу после официальной части. Всего на конгрессе присутствовало около пятидесяти партийных активистов, прибывших с разных концов Петербурге и Ленинградской области. Академия предоставила для них помещение на правах аренды, контракт имеется в бухгалтерии. Ректор особо подчеркнул, что не был знаком с большинством из них, и сказал, что если Коля хочет получить какие-то дополнительные сведения об участниках конгресса, то ему следует обратиться за справками в региональное отделение партии. Впрочем, добавил он, Коля может получить копию списка участников, который прилагался в дополнение к договору об аренде.

Отдельно ректор подчеркнул, что Панфилова, по его мнению, могла в тот вечер распивать спиртные напитки с кем угодно, необязательно в компании с партийцами, поскольку в здании на тот момент находилось множество студентов, преподавателей и служащих Академии. На вопрос о том, случались ли ранее подобные случаи на подобных вечеринках, он отвечал резко отрицательно и категорически пресек Колины попытки развить эту тему. На просьбу описать Панфилову как сотрудника, он сообщил, что, безусловно, знал ее в лицо и по имени, но сказать что-то более конкретное о ней ему было бы проблематично. Нескрываемое омерзение ректора достигли апогея, когда Коля высказал естественное предположение, что Панфилова, интеллигентная женщина, не могла бы самостоятельно, без собутыльников допиться до летального исхода. По всей видимости, неосторожно употребив неделикатное слово "собутыльники", Коля перешел какую-то невидимую границу, поставленную ректором для защиты репутации своего заведения. Все в его облике стало угрожающем; черты невозмутимого внешне лица почти исказились; редкие движения стали грозно порывистыми. Подчеркнуто сурово он сообщил, что уж он-то ни в коей мере не был собутыльником Панфиловой и, точно так же как и Нина Владимировна почувствовав Колину податливость, начал уже без всяких колебаний выпроваживать Колю под предлогом предстоящих важных дел. "Катя, дайте этому молодому человеку список участников той конференции и ответьте на все его вопросы", - скомандовал ректор секретарше, доведя Колю до двери и почти вытолкнув его вон. Коля слышал, как дверь за ним захлопнулось, и как ректор для верности решительной рукой повернул в ней ключ.

Коля повернулся к девушке и увидел, что той мгновенно передалась пренебрежительность ее начальника. Она служила барометром его настроения.

– Я же уже все рассказала, - раздраженно сказала секретарша.- Два раза же рассказывала вашим сотрудникам. Что вы от меня еще хотите? Не знаю я ничего!

– Тогда мы вас вызовем повесткой, - припугнул Коля, сказав наугад первое, что пришло в голову. Это простенькая страшилка подействовала так быстро, что Коля просто диву дался. Секретарша страдальчески возвела очи горе, вздохнула, шмыгнула носом и приготовилась отвечать на вопросы. Будучи вполне адекватной девушкой, она предпочла десять минут мучений поездкам на допросы. "Как же я с пенсионерками не догадался так?" - подосадовал он.

– Расскажите, что вы и другие сотрудники вокруг вас делали восьмого марта в день гибели Панфиловой, начиная с утра, - строго велел он секретарше.
– С максимальными подробностями. Вплоть до того, в какое время кто вышел в туалет.

Девушка смешно нахмурила лоб, вспоминая.

– Я... я сперва печатала бумаги, потом пошла взяла ключи у вахтерши и стала готовить помещения для встречи гостей, потом сходила в магазин за цветами для женщин и продуктами для фуршета, потом... потом снова печатала бумаги... потом пошли с Танькой - это наш второй секретарь - в буфет обедать... потом следила за приготовлениями, доставала посуду, затем мы с Танькой пили шампанское у лаборанток в том крыле... ждали конца конференции и фуршета ... потом у Игоря Муратовича пуговица оторвалась, он попросил пришить, потом - фуршет уже здесь с нашими гостями... потом Игорь Муратович уехал...ну и все остальное начальство тоже... а мы с Танькой остались, потому что нам велели проследить, пока помещение не освободят... и ключи потом надо было сдать на вахту... дальше все стали потихоньку разъезжаться, но все-таки осталось человек пять; они нам дали денег и послали в магазин, - девушка слегка смутилась и сделала неопределенный жест рукой, как бы помогая самой себе продолжать говорить, - мы купили, все, что они просили, вернулись, отдали. Потом они стали нас уговаривать с ними выпить, но мы с Танькой сразу: "нет-нет-нет, что вы, дяденьки!" и стали им активно намекать, что уже поздно, нас уже давно мамы-папы ждут домой, и нам далеко возвращаться, отпустите нас, пожалуйста. Тогда они сказали, ну ладно, вы, девочки, если надо, идите, а мы еще себе побудем.

– И вы ушли?

– Мы сказали, что не можем, что нам велено проследить, чтобы все забрали свою одежду из аудитории, которую им отвели как гардероб, чтобы не пропало ценных вещей и все такое. Тогда они сказали, что заберут одежду из той комнаты, и перейдут в другую, которая была не под ключом. В аудиторию у актового зала, то есть. Она обычно закрыта по четвергам и тем более - в праздник, но тогда почему-то была открыта. И они и в правду туда перешли, а мы закрыли помещение и сразу - домой. Ну вот и все. Больше я ничего такого не знаю.

– А что они вас попросили купить?

– Мы взяли водки, шампанского, шоколадные рулеты в коробке и килограмм мандаринов. Мы не знали точно, что именно они хотят. Наугад брали. Мы покупали в магазинчике, который открыт круглосуточно в доме рядом с автостоянкой. Мы всегда туда бегаем покупать в таких случаях.

– А почему именно туда?
– уточнил Коля.

– Потому что других мест поблизости больше нет, - резонно ответила девушка.

– Какую водку вы купили?
– педантично спросил Коля, хотя он знал ответ - это было указано в деле.

– Мы купили две "Праздничных". Они - дяденьки с конференции - уже были такие... такие - девушка опять сделала легкое движение рукой, как бы пытаясь вырисовать контуром в воздухе состояние, в котором находились упившиеся партийцы, - в общем, им уже было довольно все равно, по-моему. Они просто сказали: купите нам водки, шампанского и еще чего-нибудь эдакое, для дам. И мы с Танькой решили купить "Праздничную", потому что мы ее уже покупали в прошлый раз, когда нас посылали покупать для новогоднего фуршета.

– Вы покупали там тот же сорт водки, что и на Новый год?
– спросил Коля, - для кого? и не было слышно, что в тот раз кто-нибудь отравился?

– Этого я не знаю, - сказала девушка.
– На Новый год я отпросилась. Тогда мы закупили для академии штук шесть или семь "Праздничных". Но ее, наверное, никто не пил в концентрированном виде. Ее купили для коктейлей. С соками, нектарами и всякое такое. У нас был ограниченный лимит средств. Нам сказали деньги потратить предельно оптимально: частично купить шампанское, а частично дешевую водку для коктейлей. Мы купили и отдали ее в лаборантскую, а там уже девочки сами - делали коктейли и подавали. Но я думаю, что если семь бутылок поделили на пятьдесят-шестьдесят человек, и соком разбавили, то, по-любому, трудно было бы отравиться. Скорее всего, даже не всем хватило...