Кто-то знает о вас всё

– Видал, какая?
– сказал он Коле, - Пошла, говорит, секретарше помогать посуду мыть. Ты думаешь, она просто так, из добрых чувств? Ага, дождешься от нее! и с места не сдвинется что-то просто так сделать. Это значит, она ожидала, что секретарша ей тоже какую-то услугу в ответ окажет. Только потому и обхаживала. Скрытная бабочка. Она всегда так. Губы подожмет и сидит - сама невинность тебе. А в это время в уме какую-нибудь интригу прокручивает. И сейчас тоже, глянь-ка, в коридор выскочила - то есть, не хочет, значит, чтобы мы слышали, как она со своим хахалем трындеть будет.

– А с чего вы так уверены, что это хахаль звонит?
– невольно брякнул Коля и покраснел. Павел Иванович очень располагал к сплетням.

– Хахаль-хахаль. Хахаль у ней есть. У нас тут все про всех знают, тем более про такое. Видели наши женщины, как он на машине за ней к крыльцу подъезжает. Ее в таких случаях аж распирает от гордости. Еще бы. Это же уметь надо - такой замухрышке мужика найти. Да замухрышка она, замухрышка - не спорь, - махнул он рукой на испуганного такой откровенностью Колю, который дернулся было что-то возразить, - И это при том, что она сама из пригорода, областная, а хахаль здешний. Жилье ей, говорят, где-то недалеко снимает, деньги ей дает. Кому-то она об этом вроде хвасталась. А может, и врет. Но все равно, не светит ей, думаю. Хахаль-то из-за нее семью бросать не собирается. Его все устраивает и так. Из-за кого бросать, из-за Кукиной-то? Да где ж это видано! И то - пусть радуется, что хоть любовник у нее есть, у такой-то староховидной! Нет, ни-ни, не получится у нее к себе перетащить. Хоть, по всему видать, хитрая, как змея... Как сюда пришла - мигом к ректорату подмазалась! И вид у нее, как у шахидки. Я б с такой побоялся бы в метро в один вагон войти. Да они все, женщины в метро, на какую не посмотришь - вылитая шахидка. Мужики более просматриваемые, у них, как правило, намерения на лице отражаются, а этих - их не поймешь, стоят вроде смирно, а в голове неизвестно что!

Павел Иванович хотел что-то добавить про шахидок, но резко оборвал себя, потому что Кукина как раз открывала дверь, чтобы вернуться на свое место. После разговора с неизвестным собеседником она выглядела еще более самодовольной, чем раньше. Коля заметил, что у нее есть некрасивая привычка надуваться и нелепо высоко задирать подбородок. Он снова с неприятным чувством подумал, что даже веселость не только не скрашивала отталкивающее впечатление этой странной женщины, но, скорее, усиливала его. Хотела она этого или нет, часть ее спрятанных чувств внезапно дала о себе знать в минуту веселого настроения в виде почти карикатурных жестов и движений.

– Ну? что? вы, кажется, хотели еще что-то спросить?...
– бодро вернулась к разговору Кукина.

– А почему вы решили в праздничный вечер остаться на кафедре и разбирать бумаги?
– вдруг спросил Коля почти спонтанно, сам не зная почему. Этот вопрос внезапно сбил женщину с толку.

– Почему?
– обескуражено переспросила она, - ...ну потому что... что за странный вопрос! Потому что... потому что мне просто надо было разобрать накопившееся перед праздниками. Потому что я подумала, что потом мне трудно будет выкроить время во всей этой куче разобраться. Мне хотелось как можно лучше подготовиться к послепраздничному периоду, - заключила она с гораздо большей уверенностью. Ее голос стал демонстративно педантичен. На ее лице появилось привычное пренебрежительно-высокомерное выражение, призванное дать понять, что она презрительно недоумевает, зачем ей задали такой нелепый вопрос.

– Да и что тут такого странного?
– поддержал Павел Иванович, - Наденька - молодец, аккуратистка - смогла себя заставить! Я и сам давно собираюсь разгрести свои завалы. Не представляете, сколько тут хлама! слои бумаг! повыбрасывать к чертям! И хоть бы кто шевельнулся выкинуть за собой свое старье! У нас тут, думаю, аж с Нового года никто не прибирался!

Коля повернулся к нему. Упоминание о Новом годе навело его на еще одну мысль.

– Не могли бы вы рассказать, - спросил он Павла Ивановича, - как у вас в вашем вузе прошло празднование Нового года? И желательно бы вспомнить, что вы тогда пили - если что-то пили, конечно.

Этот вопрос озадачил уже Павла Ивановича. Он развел руками и удивленно посмотрел на Кукину, как будто ищя у ней поддержки.

– Как "что пили"? Да как обычно! После общего собрания по фужеру шампанского и все, разбежались тут же по своим делам. У нас тут всё по-скромному, на бюджетные деньги, выжимки эти грошовые, не больно-то разгуляешься. Не то что, вон, я слыхал, как в иностранных фирмах хозяева устраивают своим подчиненным гуляния, с икрой, с коньяком, с дискотекой! С дискотэкой, как вы, молодые, говорите. А потом их, говорят, всех персонально на такси развозят по домам! Нет, у нас такого не бывает. У нас тут все из старого состава, тут не до веселий, тут бы выжить как-нибудь. Не до жиру!... Так ведь, Надежда, а? Правильно я говорю?

Преподавательница пожала плечами.

– В декабре у нас были как раз задержки с зарплатой, поэтому Новый год мы на кафедре не отмечали, - сухо сообщила она, проигнорировав излияния Павла Ивановича, - Тех, кто остался после общегодового собрания, говорят, угощали чем-то. Но это было не шампанское, а что-то вроде коктейлей. Впрочем, я уже не помню деталей. Да и если честно, я не любительница... этого всего.

– Точно-точно!
– поддакнул Павел Иванович, - Секретарши из деканата коктейлями обносили. Чисто символически, по чуть-чуть. Коктейлей они намешали. Так, дрянцо фруктовое. На шампанское-то, похоже, денег жалко стало, вот и решили коктейлями обойтись! Потом еще все, кто остался, страшно ругались, что ни зарплаты не дали в срок, ни хотя бы шампанского, как положено. Обещали еще концерт хора самодеятельности, да и тот в последний момент отменили! А все потому, что тот самый лидер их партийный - с которым они тут все носятся - из Москвы не изволил приехать. Вот так всё у нас! Вот такие у нас порядки! в черном теле держат! По фужеру шапани пожалели! Ну да уж тебя-то, Надюша, в тот раз не обделили, ты же в ректорате - в "узком кругу" гуляла. Ты же у нас из "избранных"...

Коля повернулся к Кукиной расспросить о праздновании в "узком кругу". Кукина выглядела недовольной. Ей, похоже, что-то не понравилось в упоминании об ее близости к ректорату.

В коридоре как сирена загудел звонок, и в комнату, как будто по команде, тут же стали входить по одной и по две шумливые пожилые женщины с папками и учебниками. Кукина воспользовалась сумятицей и сбежала.

– А я думала, мальчик из милиции уже ушел давно, а он, оказывается, до сих пор сидит, что-то выспрашивает, - удивилась одна из них, увидев Колю. Коля покраснел и понял, что пора уходить. Он задал для проформы еще несколько вопросов вошедшим пенсионеркам, аккуратно записал их сбивчивые ответы и распрощался.

Коля уезжал из Академии, чувствуя, что у него в голове несколько сдвигаются ориентиры не только относительно дела, которым ему пришлось заняться в свой первый рабочий день, но и относительно своей жизни, и даже, в какой-то мере, всего мироуклада, как он его понимал. Все впечатления, полученные им за день, оказались одновременно и более бытовыми и более сложными, чем он ожидал.

Смерть молодой преподавательницы от паленой водки оказалась не сенсацией, а банальным несчастным случаем, и он добросовестно выяснил все факты, которые бы это подтверждали.

Преподавателей он до этого мог наблюдать только со стороны, на лекциях, которые посещал в своем институте. Теперь ему открылась другая, более интимная сторона их жизни. Он обнаружил, что в среде всех этих непритязательных, придавленных бедностью людей существуют своя конкуренция, свои потаенные и явные амбиции, своя жесткая иерархия и всплески яркой в своем роде жизни. Его романтическое воображение поразила история неведомой ему Ангелины Левертовой, скандалистки с выразительным именем, взбудоражившей этот тихий омут нон-конформистским поступком. В злой и нахальной Ангелине Левертовой угадывалась неординарная личность. По крайней мере, Коле хотелось верить, что она - неординарная личность. Интересно, подумал он, как она выглядит. Коле было неприятно думать, что она может быть похожа на своих невзрачных униженных коллег. Он пожалел, что никогда ее не увидит. У Ангелины Левертовой имелось твердое алиби, поэтому у него не было необходимости с ней встречаться.

***************

На следующий день Коля принес своему шефу, как тот и требовал, докладную записку, составленную от руки, потому что старенький колин компьютер отдал концы еще месяц назад - чинить его было накладно, а на новый не было денег. В записке на пять страниц аккуратным почерком утверждалось, что в ходе проведения расследования фактов, сопутствовавших смерти сотрудницы Академии такой-то, были опрошены такие-то и такие-то лица, которые сказали то-то и то-то. Шеф взял записку в руки, повертел. Наскоро перелистал и сказал: