Кубок Брэдбери-2022

Я спустился со злополучной лестницы, стараясь не оглядываться. Здесь начинался мой район, знакомый со школьного детства. Почему-то вспомнилось весёлое треньканье трамвая, проносившегося стремительным аллюром к далёкому Кремлю. Я даже оглянулся по сторонам, но ничего, кроме замерших разномастных автомобилей и красных пассажирских автобусов, не было. Да и линия давно убрана.

О чём это я? Какие трамвайные рельсы? Зачем это? Память макает в прошлое, тянет, словно резиновая лента, назад, в забытые чувства и мысли. Но я-то в настоящем? Какая-то безумная свистопляска с этим временем – даже на память толком нельзя положиться. Она словно обретает свой голос и эмоции – чего-то боится, от чего-то предостерегает. Скрипит, как ворчливая старуха. Вот и скрип помянул. Вот ведь…

Передо мной здание гимназии, череда взрослых и детей, счастливые манекенные лица.

– Твою мать!

Крик вырвался у меня так искренне и был таким звонким, что я невольно рассмеялся. Хотя ничего смешного не было.

Счастливым лицом манекена улыбался в беззаботное небо мой товарищ Рифкат. Его живот крепко обнимала смешная девчонка с косичками.

– Ты выпал, – сказал я ошеломлённо.

– И ты счастлив, – я подошёл ближе. – Что-то тут не то. Слышишь? Не то!

Рифкат молчал. Ему было не до моих терзаний – черты отражали лишь безмятежное блаженство.

Сознание поплыло – память выбрасывала какие-то плохо связанные фрагменты воспоминаний. Краем уха я услышал глухой звук падения монтировки. Не я плыву, – вяло подумалось мне, а мир плывёт. И скрежещет. Скрип! Или скрипит у меня в голове? Или я и есть скрип? Скрип человека, мучительно переосмысляющего себя самого. Чем это закончится?

* * *

– Сыночек! Сыночек!

Звуки доносились словно со дна глубокого колодца.

– Чего ты плачешь, мама? – хотел я спросить, но решил, что не стоит. Радостно она плакала.

А потом были какие-то белые халаты. Невнятные разговоры. Из них я понял только одно: он передумал умирать, поэтому и выкарабкался. Он – это, видимо, я.

Нужно навестить Рифката. Обязательно.

Маргарита Юлина

Три белых коня

Воздух над Ареной был пропитан страхом и нетерпением, но всё равно это место оставалось, прежде всего, местом надежды. Надежда угадывалась и в немом движении губ, невольно повторяющих зазубренное заклинание, и в тихом шорохе сжимаемого рукой оберега. Это стало традицией. Ритуалом. Молитвой. Воззванием к Светлейшему… Но правда была в том, что никто их не услышит и уж тем более не поможет.

Знали ли это несколько десятков учеников, толпящихся здесь спозаранку? Вряд ли. Я окинул взглядом кучку юнцов, с ответным интересом разглядывавших нового конкурента, и занял очередь.

Арена. Помню, каким воодушевлённым дураком я шёл на неё в первый раз: тогда я вылетел с Турнира, даже не успев понять, что участвовал в нём. Во второй раз я казался самому себе опытным, заматеревшим участником, но всё закончилось не менее печально. В третий я свысока поглядывал на зелёных новичков, презрительно посмеиваясь про себя: я-то знал, кто станет Мастером в этот раз – мимо. В четвертый… даже вспоминать не хотелось.

В этом году я участвовал в Турнире седьмой раз – последний для меня.

Я ненавидел это место. Место разбитых надежд.

Рог Распорядителя, похожий на рёв страдающего от насморка слона, дал сигнал к началу регистрации участников Турнира. Огромные, из чёрного металлического кружева ворота медленно распахнулись. Очередь зашевелилась, оживлённо переговариваясь вполголоса.

Я семенил в этом человеческом ручейке, озираясь по сторонам и ни на чём не задерживая взгляд. Я знал это место как свои пять пальцев: слева – высокий зелёный шатёр Распорядителя, справа на круглой и плоской, словно блюдо, площадке из белоснежного марморианского камня – две статуи высотой в пятнадцать человеческих ростов – Грифона и Единорога – символов Турнира, впереди – Арена.

Участники шумной толпою толклись возле входа в шатёр. Время от времени их накрывал грозный окрик Распорядителя, очередь замирала, но через мгновение над ней снова повисал гвалт. Я стоял последним, как раз под копытом вздыбленного марморианского единорога. Я знал, успеют все.

Хотя меня больше занимал вопрос, кто из Мастеров станет моим соперником на этот раз, всё же я из любопытства глазел на волнующийся передо мной человейник, стараясь вычислить счастливчиков, которым сегодня улыбнётся удача. Большинство были едва оперившиеся ученики, которые участвовали в Турнире впервые и которые с треском вылетят из него, если, конечно, они не гении. Но некоторые лица оказались мне знакомы по прежним турнирам. О, эти являли собой воплощение сдержанности, спокойствия и опыта и снисходительно поглядывали на возбуждённую молодёжь. Знакомая история.

Наконец я очутился прямо перед входом в шатёр Распорядителя. Полог шатра был откинут и закреплён. Прямо на входе стоял основательный, совсем не потемневший от времени стол из розовой сосны. Сидевший за ним Распорядитель, в отличие от стола, с каждым годом всё больше отдавал замшелостью. Его тёмно-коричневая одежда с зелёной оторочкой, напяленная для важности в несколько слоёв, усиливала это впечатление.

Сморщенный гриб в остроконечной шляпе игнорировал меня, делая вид, что с головой погружён в свою большую амбарную книгу толщиной с кирпич, в которую он вносил всех прибывших на Турнир и производил какие-то одному ему известные подсчёты. Показать участнику его место – тоже часть ритуала. Я смиренно ждал.

– Имя, клан, звание, возраст, – прогнусавил Распорядитель, посчитавший, что я в полной мере осознал свою ничтожность.

Я с трудом назвался. Шляпа Распорядителя затряслась в такт записывавшей руке.

– Поставь подпись напротив своего имени и подтверди кровью, – старый пень ловким движением развернул книгу ко мне.

В длинной таблице с именами, значками, цифрами и аббревиатурами моя строка была последней. И всё же я проверил имя, а затем провёл пальцем вдоль строки до нужного окошечка для подписи.

«УМ, – машинально прочитал я про себя записанное в строке, – 22».

Ученик Мастера, 22 года. Я был самым «старым» участником на сегодняшнем Турнире. Печально.

Я поставил закорючку напротив своего имени, проколол палец специально лежавшей рядом с книгой серебряной иглой и оставил густой кровавый отпечаток поверх своей подписи, а затем отошёл в сторону, ожидая общего инструктажа, который, само собой, я уже знал наизусть.

Распорядитель долго и нудно объяснял правила. Некоторые слова менялись, но смысл был всё тем же: либо ты, либо тебя. Чтобы стать Мастером, нужно одолеть Мастера. Я зевнул.

– А теперь встаньте в одну шеренгу, чтобы я вас пересчитал и сверился со списком, – после этой фразы старого пня, мнившего себя вершителем судеб, уже имело смысл напрячься.

Снова суета, сдержанные смешки, топот ног, толкание – шалят нервишки-то!

Я был последним зарегистрировавшимся участником Турнира, поэтому все стали строиться от меня, приняв мою скромную великовозрастную персону за своеобразную точку отсчёта. За голову той самой рыбы.

– Раз «УМ», – указал на меня своим костлявым пальцем старый формалист, начиная свой окончательный подсчёт. – Два «УМ», три «УМ», – Распорядитель двигался вдоль шеренги, монотонно бубня вслух, наверное, чтобы не уснуть во время счёта.