Кубок Брэдбери-2022

– Аванпост? Да.

Она неожиданно нахмурилась:

– Неужели?.. Невозможно!

– Да нет… Видимо, из-под завала выбраться не мог, а тут вылез и устроил всем… Ух! Крылатую мать! – лётчик мотнул головой. – Местные сунулись разбираться, гонору-то много, знаете… «Да чего с запросами столичным возиться? Сами с усами!..»

– Много полегло? – уняв бешеный стук сердца, сдержанно уточнила Евлалия.

– Двадцать… – сокрушенно вздохнул Денис Игоревич.

Лифт остановился перед маленькой площадкой. На неё спускался с дирижабля трап со слегка ходившими под ветром поручнями-канатами. В иллюминаторах гондолы мелькали готовившиеся к вылету чрезвычайники. Под ней – механические клешни держали уже знакомый Евлалии по прошлому путешествию белый арлион Дениса Игоревича. Отпустят, и махолёт нырнёт в небо, распахнув крылья.

Евлалия поднялась на трап.

– В толк не возьму, как император с подобными чудищами-то новобравийцам уступил… – поскрёб затылок Денис Игоревич. – Ладно б мелочь, что в прошлый раз, но этот гигант…

– Никакой тайны. Керакский аванпост поставили от неспокойных соседей. Новобравийцы, как только начались революционные денёчки, заложили на склоне динамит. Похоронило и императорскую гвардию, и посёлок, – Евлалия посмотрела на лётчика через плечо. – В свежих учебниках написано «обвал», а не «массовое убийство». Раньше воевали по старинке, по правилам; теперь – максимально эффективно.

– Вы бы полегче с высказываниями, Евлалия Рихардовна… – крякнул Денис Игоревич.

Она сверкнула глазами и замолчала; разнервничалась – отсюда и резкость.

Изнутри гондола напоминала пустой чан: казалось, ударь по переборке – зазвенит гулко, мощно, как церковный колокол. Пахло машинной смазкой и металлом. Под ногами валялись бухты тросов – приходилось их огибать. Мимо Евлалии протиснулся к двери, чтобы убрать трап, чрезвычайник. Из рубки вышел капитан, смерил её хмурым взглядом:

– Прошу на борт, гражданка Скреж, – буркнул явно для порядка и добавил для Дениса Игоревича: – На место прибудем завтра утром, товарищ лейтенант.

– Ясненько, товарищ капитан, – лётчик легонько сжал плечо Евлалии. – Идёмте, гражданка Скреж, каюта там же. Машины-то теперь стандартные, знаете…

«Стандартные», – повторила про себя Евлалия, входя в узкое помещение метр сорок на два с откидным столиком у круглого иллюминатора. Императорский шик дирижаблей, портьеры с кистями и обитые бархатом сиденья исчезали в прошлом, как и аниматоны.

Поблагодарив Дениса Игоревича, Евлалия закрыла за ним дверь, села на койку и задумчиво откинулась на холодную переборку.

– Но работа выпала необычная…

С каждым годом Евлалию всё реже вызвали усмирять часовых. В Бравии их остались единицы, но политики пока не разорвали сделку. Слишком разрушительными были создания, оберегавшие людской покой во времена последнего императора. Василиски, грифоны, мантикоры – лучшие аниматоны её матери, истинного гения. В годы Керакского противостояния мама вырастила несколько по-настоящему особенных экземпляров. Никто не знал, как ей удалось, – на подобные проекты давно не решались.

Этих часовых император бросил в бой первыми, пытаясь подавить революцию в зародыше. Евлалия думала, что их точно больше нет… У неё по спине пробежали мурашки.

«Опасно. Очень опасно», – подумала она.

Запустились двигатели – гондола завибрировала. Евлалия прижалась к переборке виском, прикрыла глаза. Смотреть в иллюминатор не хотелось. Будущее разрасталось из сердца Новой Бравии гигантским пауком железных дорог и штамповавших бездушные автоматы фабрик, но кое-где на стыке полей и опушек или в низинах еще просматривались поросшие клочками травы холмы неправильной формы – оставшиеся после боев за столицу в революционные денёчки могилы аниматонов.

Евлалия расстегнула ворот платья и накрыла ладонью металлическую плашку под левой грудью. Будь её сердце живым, оно бы болело.

* * *

Утром Евлалия умылась и завязала волосы в тугой пучок. Надела узкие штаны, длинную рубаху вроде военной гимнастерки и свитер. Поверх натянула подбитый мехом комбинезон с высоким горлом, а шею обмотала колючим белым шарфом. Повседневную одежду аккуратно сложила в изголовье койки, саквояж задвинула поглубже в угол – обратно в столицу предстояло лететь на этом же дирижабле.

В дверь каюты постучали.

Денис Игоревич с порога пожелал «доброго утречка» и поднял руку, продемонстрировав два мягких рюкзака с парашютами. Евлалия сразу забрала один, закинула на плечо.

– Вы извините, Евлалия Рихардовна, – смущенно кашлянул в кулак Денис Игоревич, – но сегодня парашют не просто по инструкции… Придётся прыгать.

Евлалия вопросительно приподняла брови.

– Дирижабль близко не пойдёт, знаете ж. А часовой всё там перепахал, да и артиллеристы постарались – по земле хрен проедешь, махолёту тем более не сесть. Будем с арлиона, как бы так выразиться, десантироваться…

Он кивнул в конец гондолы:

– Арлион уже проверил. Высажу вас близенько, и шуруйте к поганцу ногами, хорошо?

– Главное, чтобы он вас не заметил, – Евлалия остановилась у иллюминатора. – Посмотрите, отсюда хорошо видно границу его территории. Лес выжжен, как по циркулю.

Лётчик подошёл.

Утро выдалось ясным, хрустальным. На фоне бело-голубого неба чётко выделялся зигзаг каменистого хребта со снежными колпаками на пиках. Кое-где на склонах блестели выходы слюдяной породы и рыжели осенние подпалины, но Керакские горы находились куда севернее столицы, и сентябрь здесь наступал ещё в августе – многие деревья уже обнажились.

Евлалия указала Денису Игоревичу на полузасыпанные камнями руины аванпоста и чахлую поросль вокруг них. Сель поломал деревья, оголил рёбра домов и огрызок бастиона, однако не он закоптил корявые стволы и оторвал ноги новенькому шагоходу.

Самого аниматона видно не было, но возле бастиона чернел огромный провал под землю.

– Ничего, – вздохнул Денис Игоревич, – справимся.

В хвосте гондолы на полу располагался люк. Сонный чрезвычайник распахнул две створки и опустил к висевшему под ней арлиону маленькую лестницу. Перил не было – от небесной бездны ограждали только четыре двухлонжеронных крыла с полотняной обшивкой. Крепившиеся шарнирами к округлым выступам за местом второго пилота, они точно сжимали в кулаках цилиндр с заводным двигателем. Сигарообразный фюзеляж состоял из стальных труб, обшитых листами дюралюминия, и заканчивался однокилевым хвостовым оперением. Лётчиков укрывали от ветра лишь пластинки тонкого прозрачного стекла.

Евлалия и Денис Игоревич натянули шлемофоны и осторожно спустились в арлион. Евлалия – на место второго пилота, Денис Игоревич – первого. Лётчик помахал чрезвычайнику рукой, и тот, убрав лестницу, захлопнул люк.

– Арлион сто-четырнадцать, готовы к вылету? – раздался в шлемофонах вопрос связиста.

– Готовее некуда! – откликнулся Денис Игоревич.

– До старта три, два, один…

Клацнув, клешни отпустили махолёт. Арлион спланировал вниз – крылья застрекотали, выравнивая его на ветру и унося от дирижабля. Прогиб перевала приближался с пугающей скоростью.