Кукловод: Реквием по Потрошителю

— У вас такая большая семья, — не совсем в тему прокомментировала Рей, явно не найдя нужных слов.

— Большая, но несчастная, — горькая усмешка всплыла на устах детектива.

Лицо Обито вместо кинжала пронзило сердце. Маска Мастера тенью перекрыла привычное энергичное беззаботное лицо. Итачи невольно сжал скрещенные руки, сжав губы в тонкую полоску.

Тарелка с аккуратно нарезанным бутербродом легла прямо перед глазами. Итачи и не заметил, как Рей успела нарезать ему легкий перекус. Удивительно, но она так и не поинтересовалась о ходе расследования. Значит, он зря себя накручивал.

— Рей, что ты можешь сказать о Кукловоде?

Акияма резко отвернулась, прошествовав обратно к плите.

— Ты ведь так яро бахвалилась, что можешь составить его психологический портрет. Я не против послушать твою версию в отличии от Сенджу.

— Он честолюбив, — голос звучал без интереса, холодный и безразличный. — Хочет, чтобы его работы оценили по достоинству.

«Это понятно и без тебя».

— Он не воспринимает их как живых людей.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Когда люди попадают к нему на стол, они прекращают для него существовать как одушевленные личности — просто материал, холст, уже готовый для руки Маэстро. Бездушные, истлевающие куклы. Созданные им куклы он олицетворяет с вечной жизнью, они приобретают смысл в его глазах. Он дарит им вечную жизнь.

— Откуда такое предположение? Из информации о Потрошителе?

Рей ответила не сразу, все так же стоя спиной, лениво размешивая варящийся суп.

— От Потрошителя у него лишь расщепление личности. Инаеси Нарико разделила себя на «Нарико-жертва» и «Нарико-убийца». Жертва не могла убивать, потому что истязали её. Когда убийца не мог быть жертвой, то нес разрушение сам. Так она смогла пережить весь стресс, просто заперев его в «жертве», когда «убийца» мстил за «жертву». Думаю, с Кукловодом происходит нечто подобное. Он когда-нибудь приносил физические увечья своим жертвам?

— Нет.

— Значит, в нем нет таких садистских замашек, как в Хидане Дзимпачи, которому само убийство приносило удовольствие. По крайней мере, это не является его целью. Возможно, он перекладывает ответственность за их смерть на кого-то другого. Возможно, на второго «Кукловода», — и, развернувшись, Рейко сверкнула наивно-ребяческой улыбкой. — Но это просто мои предположения. Ну-с, зовите остальных. Ужин готов.

Комментарий к Глава 5. «Осколки грез» Автор знает, какой он подлец... Можете кинуть в меня большой пребольшой тапок за задержку. Миллион извинений. :3

====== Глава 6. «Крики теней» ======

Я не сплю, мне лишь снятся сны. Да и сны ли это, или явь в бреду? А может, безумие реальности. Спокойной ночи — скорее, покойной ночи. Когда я усну по-настоящему, больше не проснусь. Не будите меня.

Не будите.

Итачи вырвался из тяжелой темноты, скрытой под веками, от настойчивого хлопка дверью.

— Акияма, — свирепо прорычал утренний кошмар в виде агента Тобирамы, уже одетого с иголочки, словно он и не спал. — Где наш завтрак? Ноги в руки и на кухню!

Испуганный визг из-под сорванного Сенджу одеяла, которое прятало девушку от мужских взоров, дал понять, что Акияма явно ожидала не такого доброго утра. Итачи лишь тяжко вздохнул. Если его свет никогда не ослеплял — ведь тени поглощают лучи — то Рейко сейчас жмурилась и кривилась.

— А? — растерянная столь наглым заявлением и внезапно свалившейся обязательностью Акияма покосилась на нависшего мужчину. — А если бы я голая лежала под одеялом!

— Это еще что?

Учиха краем полусомкнутого бездонного глаза заметил, как Рейко проследила за взглядом Сенду-младшего на фотографию в своих руках, после чего прижала взлелеянное фото к груди.

— Это фото моей бабули! И вообще, если вам так понравилась моя готовка, можно было просто попросить, а не поднимать с кровати пинками!

Возмущения Рейко прошли мимо ушей, а полный спесивости и надменности Тобирама направился к следующей цели — все еще якобы спящим детективам, что измотались за последние дни настолько, что даже перебранка Рей и Сенджу не могла поднять их.

— Ну, а вы чего разлеглись? Убийца сам себя не поймает!

— Кушина, ну еще пять минуточек, — любовно зароптал Минато, натягивая одеяло на макушку под нервный скрежет зубов Тобирамы.

— Мы вас сюда не отсыпаться и фото бабуль разглядывать позвали!

— А я тут вообще причем? — Акияма вновь натянула одеяло, этим жестом выразив свое мнение.

Стоящий на пороге Хаширама с зубной щеткой в руках, попутно завязывая галстук, прокомментировал с ностальгическим вздохом:

— Совсем как большая счастливая семья.

Свет пытается проникнуть в темную коробку, а тени его поглощают и лишь отражают, по-прежнему оставаясь безнадежно черными.

День ритуала, что прозвучит очередным погребальным безмолвным криком в дань смерти Тсукури Дейдары, неимоверно приближался. И чем дальше детективы заходили, тем сильнее их накрывала хандра — расследование не приносило плодов. За всеми потенциальными «Кукловодами» была установлена официальная слежка, лишь за мэром Отороки агенты вынуждены были шпионить сами, и сегодня эта честь представилась детективу Намикадзе. Ни одного похищения за все время, полиция не предоставила ни одного заявления о потенциальной жертве. И, что хуже, ни один из подозреваемых не проявлял никаких признаков, даже мэр был занят будничной суетой тяжких политических дел.

— А что если все-таки жертвами стали люди, на чьи имена была заказана вся провизия? — предположил Минато на одном из совещаний.

Итачи эта версия казалась вполне приемлемой, учитывая сложившуюся подозрительно спокойную обстановку. Настоящее затишье перед бурей. Но Сенджу категорически отказали в проверке версии, будучи уверенными, что их просто убили — не мог Кукловод незаметно перевезти столько тел.

Зато агент Темари подбросила новые резюме с кандидатами в серийные убийцы, и как раз одного из них Сенджу вместе с Учихой отправились допрашивать. Итачи, отвлеченный звонком по делу Мастера из Токио, покинул место допроса в виде небольшого кабинета в офисе, где работал подозреваемый дизайнер-костюмер.

Сидящий напротив молодой мужчина производил впечатление кроткого и меланхоличного творческого человека, по крайней мере, совсем не навязчивые атрибуты в виде небрежно наброшенного шарфа и бутафорских очков в черной оправе намекали о его принадлежности к миру прекрасного.

— Так, значит, вы создаете дизайн костюмов? — уточнил Хаширама, сцепив пальцы в замок.

— Именно так. Я воспроизвожу суррогаты реальности.

— Суррогаты реальности? — по-снобски скривившись, иронично задал риторический вопрос Тобирама, уставший от бесед с людьми, как он считал, «немного не от мира сего».

— Верно. Кинематограф, театр, литература. Все искусственно созданные жизни, события — суррогаты жизни. Зритель погружается в его атмосферу, полностью растворяясь в двухмерном мире грез. Проживает жизнь любимых героев, при этом прожигая свою. Можно ли это назвать существованием, если ты отказался быть автором и актером собственной судьбы, приняв роль зрителя? Едва ли это преждевременная смерть, — молодой человек произнес эти слова, словно разыгранный на сцене монолог, беспристрастным, но выразительным голосом.