Кукловод

– Клаус, это не наши вещи.

– Какого черта?

– А я говорила, что нужно это контролировать лично. Теперь придется ехать в аэропорт, отвезти это и найти, куда подевались наши вещи, - я устало усаживаюсь просто на пол, осматривая чужие сумки.

– Давай сделаем так: ты отдохнешь, а я съезжу. Хорошо?

– Хорошо.
– Я благодарно улыбаюсь, потому что действительно не имею никакого желания снова возвращаться в аэропорт.

***

Тебя нет уже больше двух часов. Я успеваю принять ванну, а теперь лежу на кровати, прожигая взглядом белоснежный телефонный аппарат, стоящий на столике. В Париже я никогда не была одна. Когда ты уходил, со мной была Блайт, но я знала, что, несмотря на то, что мы с ней подружились, она остается верна тебе, и если я рискну позвонить домой, она сразу же расскажет тебе об этом. Возможно, это мой последний шанс.

И почему прошлый опыт меня ничему не научил? Тогда я еще не понимала, как много ты мне даешь, как часто уступаешь, не боялась потерять твое расположение и доверие. Истинно говорят, что человек не ценит, пока не потеряет. А я разрушила еще столь хрупкое невесомое взаимопонимание, зародившиеся между нами за последние полгода.

Резкий рывок… Трубка возле уха… Пальцы быстро порхают по кнопкам, набирая такой родной домашний номер. Спустя несколько гудков включается автоответчик, и я резко нажимаю на отбой. Я хочу слышать маму живьем, а не сухую, монотоную запись. Я стремительно выстукиваю на аппарате номер маминого мобильного, но и здесь меня ждет неудача - телефон отключен.

Мне стоило тогда остановиться, послушаться внутреннего голоса, который упорно убеждал меня, что нужно подождать, что со временем ты и сам позволишь мне звонить домой.

Но адреналин уже плещется в крови, требуя, чтобы я пробовала еще… еще… еще… И я набираю номер Елены, нервно кусая губы, пока в трубке разносятся такие отвратительно медленные гудки.

– Алло, телефон Елены Гилберт слушает вас!
– Во рту пересохло, и я несколько секунд ничего не могу произнести, оседая на пол и слушая смех и возню, которые сейчас происходят за тысячи километров отсюда. Видимо Елена пытается отнять телефон, который поднял…

– Деймон? Это Кэролайн…

========== Глава 10. Damned if she do ==========

Уважаемые читатели, я редко пишу главы под музыку, но в этот раз так вышло, поэтому сюжет главы пошел немного иначе, чем планировалось. Песня хорошо известна всем поклонникам “ДВ” - The Kills “Damned if she do”.

– Где тебя черти носят? Ты о матери подумала? Она извелась уже вся. Мы давно смирились с мыслью, что ты мертва, - Деймон продолжает отчитывать меня, а у меня нет сил, чтобы произнести хоть слово в свое оправдание. Они что посчитали, что я просто сбежала?
– Где ты? Мы приедем за тобой.

– Не нужно приезжать, Деймон. У меня все хорошо. Передай маме, что я очень ее люблю. Я всех вас очень люблю… - Я стараюсь унять дрожь в голосе, стираю капли слез, стекающие по щекам.

– Слушай, ты исчезла одновременно с Клаусом. Ты не с ним?

– Нет, я просто решила немного пожить одна. Так нужно, Деймон. Берегите себя. Пока, - я быстро нажимаю на “отбой”, боясь разрыдаться. Они думают, что я просто безответственная девчонка. Может так и лучше. По крайней мере, все родные для меня люди будут в безопасности.

Я еще долго сижу на полу, обхватив колени руками и покачиваясь из стороны в сторону. Как бы ты ни был добр ко мне, это не заменит мне привычной жизни. Я так хочу домой…

***

Спустя два дня.

– Клаус, у тебя случайно нет зажигалки? Хочу свечи в ванне зажечь.

– Есть. Поищи в сумке, - ты сидишь возле окна, бледное утреннее солнце освещает твой сосредоточенный профиль и пальцы, порхающие над белым листом. Я подхожу к тебе сзади и всматриваюсь в правильные черты лица девушки, изображенной тобой на бумаге.

– Кто это?
– Я кладу подбородок тебе на плечо, пальцами перебирая пряди волос на затылке. Эти два дня были тяжелыми для меня. Только сегодня я немного пришла в себя и перестала постоянно думать о разговоре с Деймоном.

– Ребекка, - ты немного поворачиваешь голову ко мне и целуешь в щеку. Такой ли ты Клаус? Возможно, я могу рассказать тебе о звонке? Быть может ты поймешь меня? Хотя… О чем это я? Конечно нет, ты такой лишь пока я полностью покоряюсь тебе.

– Кто такая Ребекка?

– Моя сестра.
– Эти слова заставляют меня снова перевести взгляд на рисунок. Сестра… Семья… Твоя семья.

– Красивая… Ладно, я не буду тебя отвлекать. Если что, я в ванне.

– Это приглашение?
– Ты ухмыляешься, изгибаешь бровь.

– Как будто ты когда-либо в нем нуждался!
– Я весело смеюсь и быстро скрываюсь за дверью ванной комнаты.

***

Я рассеянно вслушиваюсь в твой голос, блаженно нежась в теплой воде. Ты разговариваешь по телефону, в основном отвечая односложными фразами. Когда я наконец-то выхожу в комнату, на ходу запахивая короткий белоснежный халат, ты сидишь на краю кровати, смотря куда-то в одну точку. Не решаясь тебя отвлекать, я подхожу к огромному викторианскому зеркалу во весь рост, промокая полотенцем влажные волосы.

Когда ты подходишь ко мне, прижимаясь своим телом к моей спине, кладешь руки мне на талию и целуешь меня в шею, я лишь улыбаюсь. Слишком я привыкла к твоим поцелуям за последние полгода. Настолько привыкла, что когда ты разворачиваешь меня к себе лицом, то я не сразу понимаю, что искорки в твоих глазах - это вестники ярости, которой ты переполнен.

– Куколка, тебе нравится Рим?

– Да… Клаус, что случилось?
– Я внимательно всматриваюсь в твое лицо, пока ты не склоняешь его к моей шее. Ты молчишь, лишь целуешь кожу, проводишь языком по контуру венки, легонько сжимаешь зубы. Когда ты кусаешь меня, слизывая тонкие струйки крови, я не пугаюсь, ведь уже привыкла к этой твоей странной слабости, единственному действу, которым ты все еще причиняешь мне боль.

– Маленькая, лживая, неблагодарная сучка, - ты произносишь эту фразу столь безразличным голосом, поднимая голову и смотря на меня кровавыми глазами с янтарными бликами, что я не сразу понимаю ее смысл. Ты же тем временем продолжаешь: - Помнишь, я говорил тебе, что у меня есть глаза и уши в Мистик Фолс? Так вот знаешь, что я узнал?

Оказывается вчера в баре братья Сальваторе обсуждали некую несчастную девочку, которая звонила Деймону и рассказывала о своей тяжкой судьбе. Не знаешь, кто это мог быть, куколка?

– Я не… - Мне становится страшно. Я не знаю, как оправдаться, как объяснить. Господи, какая же я дура! Как я могла забыть о том, кто ты, о том, что клялась и тебе, и самой себе, что обязательно выполню обещание.
– Не хотела… Я звонила маме.

– Маме?
– Ты выплевываешь это слово, как какое-то отвратительное ругательство, сжимая пальцы на моей шее. Когда ты впечатываешь меня в поверхность зеркала, я только жалко всхлипываю, чувствуя как стекло расходится трещинами, издавая противный скрежечущий звук.