Купол над бедой
Шрифт:
И тут я расплакалась. Никогда не думала, что могу вот так - прижаться спиной к стене, со слезами сползая на пол. Дело было не в выдуманном друге. Вспомнилось, как тогда, давно, впервые получив возможность вылезти в сеть, я пыталась узнать, что стало с людьми, которых я знала. Искала их и не находила. Кажется, было это уже после моего возвращения из Саэхен.
Саша села рядом, закурила, протянула сигарету мне. Я затянулась, закашлялась, не переставая всхлипывать.
– Думала, ты попросишь, и князь его отпустит, что ли?
– Угу...
– Ну ты и дура...
– Саша чуть помолчала, потом продолжила.
– И откуда ты такая на мою голову свалилась? Хорошо хоть трезвая. Ладно. Одевайся давай. Только не выкини еще что-нибудь, поняла? Хоть позавтракаем спокойно.
Я кивнула.
– Медуница, шаг вперед.
Должен же он мне хоть что-то сказать по итогам ночи. Не я первая, не я последняя. Зимой, может, вообще бы обошлось. Распекал меня Сержант как-то без энтузиазма. Никак, Саша постаралась? И все и правда кончится фразой "Чтоб на глаза мне не попадалась!" и нудной лекцией от досточтимого, а то и диктантом на сааланике? И тут я вспомнила слова князя. Что-то там про взыскание и дополнительную нагрузку. Значит, просто нагоняем дело ограничиться не должно.
Стоило Сержанту замолчать, как я начала речь, в которой поделилась со всем подразделением своим мнением о саалан, оборотнях, магах и непосредственном начальстве, жизни вообще и в замке в частности, коллаборационистах, патриотах, политических и религиозных течениях и их приверженцах. Разве что про князя я не сказала ни слова. Потому что не думала ничего, что подходило бы к ситуации.
– ...Вот...
– закончила речь я, и над плацем повисла гробовая тишина.
– Все сказала, что хотела?
– после длинной паузы сказал Сержант.
– Ну-у-у, - протянула я, думая, как бы продолжить, но не успела.
Сержант умел быть очень быстрым, когда хотел. Я получила по лицу папкой с приказами и нарядами на день и поняла, что, с одной стороны, со своей речью перестаралась, а с другой, это был первый раз, когда я не оказалась прижата к полу или земле. Для саалан оплеуха - это все-таки ответ равному.
Он повернулся к Саше и спросил, как-то одновременно тихо и очень четко:
– Значит, просто "поздно пришла" и "сильно огорчилась"?
– Скорее рано, - философски пожала плечами она.
– Иди проспись, скотина, - обратился Сержант ко мне.
– Завтра с утра на стадион, в полном снаряжении. А вместо личного времени по вечерам будешь обувь свою чистить. Дней через десять свою речь повторишь, если кураж и силы останутся.
– Да не хочу я спать, - возмутилась было я.
Сержант даже дослушивать не стал, бросил нашей магессе:
– Выруби ее на сутки, хоть отдохнем.
Князь оказался прав. Если утром наматывать круги по стадиону, а вечером бесконечно драить ботинки "в зеркало" или собирать и чистить личное оружие, то переживать о сложностях жизни становится некогда. Где-нибудь в другом месте это были бы наряды вне очереди, мыть казарму да чистить что-нибудь бесконечное, хорошо если картошку. Но у саалан другой взгляд на вещи. Любое недовольство они выражают прежде всего в отстранении провинившегося от заботы об общем быте. Заставить перемывать пол до полного блеска Охотника могли только в путь, но наказать его мытьем - нет. Если ты свой, ты моешь, чтобы всем было чисто, не понимаешь, что это значит, - объяснят тряпкой и заставят переделать. Но если ты нашкодил и напакостил так, что всех от тебя трясет, ты будешь до бесконечности приводить в порядок свое обмундирование, гладить шнурки и возиться с личным оружием и укладкой. Причем придираться при приеме работы будут к каждой мелочи, так что до отбоя можно и не успеть, а к общему все равно не допустят, пока не простят. Уж лучше картошка, она хотя бы конечна.
До начала сезона оставалась пара недель, не больше, так что вечерами я чаще всего оставалась одна, все остальные уезжали догуливать последние спокойные деньки в Приозерск или пили и пели в баре на территории. Тем вечером, наконец отбившись от придирок Сержанта к внешнему виду, качеству заправки койки и порядку в тумбочке, я вышла в коридор и тупо уставилась в пространство, соображая, чего же хочу больше: душа, горячего чая или покурить. После всех мелочей дня моей головы хватило бы только на что-то одно. Думала я недолго. Подошла
Саша, положила руку мне на плечо и сказала:– Девочка моя, я вижу, что ты умная и мозги хорошо работают. Так какого ж черта! Ты что, считаешь, что ты первая в этом мире в такой ситуации? Или как?
Я смотрела на нее молча, не понимая, чего она от меня хочет.
– Так я жду ответа, - сказала она.
Я пожала плечами. Похоже, и душ, и чай отменялись.
– Так я тебе скажу, девочка моя, не ты первая, не ты последняя. И что ты сейчас из себя сейчас наивную дурочку строишь?
Я опять пожала плечами. Если Саша начала, уже ведь не отстанет.
– Ну хоть мяу-то скажи.
Я невнятно пискнула, думая, как все же сбежать. При большой фантазии изданный мной звук можно было принять за ожидаемое Сашей.
– Ну так вот, - удовлетворенно кивнула она.
– Я тебе расскажу, - приобняла меня за плечо и повела в закуток, где стояли несколько мягких кресел и в любое время можно было выпить чая или кофе с печеньками, а то и с шоколадом.
Наверное, мне было бы легче, будь я и правда ренегатом, сдавшим всех знакомых из Сопротивления и получившим в награду вторую жизнь. Даже не легче - проще. Но были еще сайхи, Созвездие и все, с этим связанное. В глубине души я помнила, что значит быть магом, ощущение силы на кончиках пальцев, неуязвимость и вечность впереди. Поток я не видела даже во сне, но он все равно был где-то на грани сознания. Словно по ту сторону зеркала - кажется, тронь, и оно рассыплется.
Я была благодарна Саше за этот ее вечерний разговор. Ее рецепт, как жить, а не выживать среди саалан, был хорош для девочки, помнившей Питер до аварии, но мне не подходил. Ее мать сама отправилась в лагерь беженцев в конце восемнадцатого года. А отец не только остался. Он ухитрился спасти какие-то книги из прошлого века и даже в самое жуткое время, в девятнадцатом и двадцатом годах, продолжал учить дочь по старым учебникам и тетрадям. Языки, точные науки - дал все, что знал, хотя сам высшего образования не имел, только среднетехническое. Вроде бы это никому не нужно, когда кругом хаос. Но благодаря этому она оказалась в отряде быстрее, чем другие добровольцы, пришедшие сражаться с оборотнями. Саша вживалась в чужую ей культуру, не переставая быть собой. Она последовательно выбирала для отношений ребят из саалан, но помнила и жизнь до их появления. А я даже не могла сказать, кто я.
На следующий день Сержант забрал меня на воспитательную беседу. В отличие от досточтимого, он чай с печеньем не предлагал, но и рассказывать мне, что я думаю и чувствую, тоже не пытался. Но его стиль я уже знала, и как по мне, лучше бы досточтимый. Сержант опять будет хотеть от меня ответов на очень неудобные вопросы и не отстанет, пока их не получит, причем за каждым "я думала", "я просто..." или "не знаю" последует команда "упор лежа принять, десять отжиманий, выполняй".
Я знала, что отстанет он от меня только тогда, когда я наконец так и останусь лежать на полу. Если не от усталости, то от невыносимого стыда и беспомощности. Потом будет обед, а потом - снова Сержант. И все время - четкое понимание, что если я его пошлю, развернусь и уйду, то будущего среди саалан у меня не будет. Никакого.
Я сидела и курила, слушая спокойные объяснения Сержанта, что, вообще-то, после выступления на плацу косячить так, как я себе позволяю, - свинство. Я даже не заметила, как к Сержанту подошла Магда, командовавшая таким же отрядом, как и наш. В негласной табели о рангах ее люди чуть опережали нас и по убитым зверям, и по количеству Охот. Текущее положение дел регулярно обсуждалось в казарме и курилке, но это было противостояние с друзьями, а не конкурентами. Сержант и Магда обнялись, по обычаю саалан. Шутки об их странном романе стали настолько дежурными, что как-то вечером, не выдержав, я нашла в сети древних "Кубанских казаков" и порадовала сослуживцев узнаваемой фабулой. У меня затеплилась надежда, что Сержант отвлечется на подругу и у меня получится отдохнуть от его голоса, но нет. Я, похоже, его достала до печенок, потому что он продолжил разнос и при Магде, перечисляя мои подвиги за последнюю неделю. И про речь на плацу он вспомнил, ведь Магда тоже была в курсе.