Курс лекций по истории Восточных философий (ориентософии). Том первый. Протософия

Бо Янфу чиновник из Чжоу, который в определении природных, социальных и политических катаклизмов оперировал терминами Инь и Янь [Китайская философия: 22]. Это одна из первых, точно фиксируемых операций класическими символами Китая в целях аналитической работы с разнородными явлениями мира.

Заявленные тексты и мысли отдельных мудрецов - вне сомнения говорят о рывке мысли, причем рывке обеспеченным, как практическими наблюдениями, так и технически совершенной культурой. Целый ряд понятий имеют свои протообразы в мифах народов Китая, но как представляется протософийная мысль вышла не из родового мифа, а именно из натуралистических штудий астрономов и математиков, калиографов и политиков, которые использовали удобные символы для обозначения новой реальности, которую зафиксировал их разум и их органы чувств. Восьмой век - эпоха Восточного Чжоу это рубеж появления ростков протософии в формате государства и становления иероглифики. В этом смысле натуралистические опыты Ицзин и Хунфань, высказывания Ши Бо, Ши Мо, Бо Янфу - свидетельство тому, что китайский интеллектуал, творческий индивид, готов воспринять коллективный плод протософийного творчества. Умелая и эффективная работа этого индивида с мифологическими образами в нуждах точного знания, в формате стремительного обобщения и сведения к "рабочим" схемам объективирования реальности - свидетельствовало о готовности протософии Китая, уже существующей и явленной в государстве и иероглифах обрести своих выразителей в контексте индивидуального, личного творчества.

Усиливала эту возможность и подавая залог ее трансформации в сферу реального то, что изначально лимитированный объем текста (писали на бамбуковых пластинках) перестал играть роль, после перехода на запись на шелк кистью.

Одним из таких знаковых моментов (наряду с категориями Хэ, Инь, Янь) явилось также трансформация понятия "Ци" в серьезный инструмент объяснения мира: "в качестве первовещества ци противостояло божественному сотворению вещей. По мнению ряда ученых, ци было связано с предметным представлением о воздухе, но уже утратило конкретность единичного явления и превратилось в субстанцию. Ци выступает как единый общемировой субстрат - первоматерия, чистая и легкая часть которой, воспаряя, образует небо, а тяжелая и мутная часть, опускаясь, создает землю. Как сущность вещей, ци содержит в себе противоречие: ее сгущение образует женские частицы инь-ци, разряжение - мужские частицы ян-ци, взаимодействие этих противоположных начал порождает пять "элементов", а они - все сущее. Уже в "Книге перемен" прослеживается идея органической связи дао с понятием противоположности инь-ян: "Взаимодействие инь и ян и есть дао". Возникновение понятий пяти "элементов" (у син), ян, инь, ци и дао заложило основу категориальной системы древнекитайских философских учений" [История Востока: 464]. Этот момент позволил развести пути натуралистических штудий, узко историографических наблюдений, математических игр, астрологии и собственно ориентософии. Формирование универсальных категорий в глубинах Китайской древности позволило использовать их не столько для определения физической картины мира (как мы это увидим у эллинов), сколько перевести их в сферу этики, политики, психологии и эстетики (как это является нормальным и естественным для всего цикла ориентософских течений).

Речь идет о формировании некого абсолютного идеала в соответствии с которым приводится реальность политическая или, психологическая. По сути, сформировавшиеся ключевые категории дискурса ДО начала самого дискурса вновь нас приводят к удивительному своеобразию Китая. Когда наиболее трудное, наиболее сложное, то, что в иных культурах является РЕЗУЛЬТАТОМ мысли и духа, для Китая выступает НАЧАЛОМ его работы. Взрывная, интуиция китайских творцов категорий позволила им заложить в основу ориентософии прочнейший базис. Но этот взрыв был единичным явлением. После него мыслителям не оставалось ничего иного как осмысливать уже свершившееся и стараться достигнуть уже свершенного, понять границы уже совершенного в прошлом. Отсюда и направленность Китайской ориентософии как бы в спять, во истину стремление востановить идеал.

Это характернейшая черта китайской ориентософии заложенной уже на этапе протософии. То же, отчасти тоже заметно и в Индии, но взрывная интуиция о Сансаре и Дхарме это лишь предложение подумать. Приглашение к диалогу. Для иудея истина, Бог, Время, это субстанция мысли, зерно из которого рождается понимание Вечного. Для Китайца родившееся базовые категории это монолит вполне совершенный, не нуждающийся в обработке или трансформации, но лишь в лучшем освещении прожектором да красивой лужайке перед ним.

По сути ориентософия вышедшая из пределов протософии в лице Лао-Цзы и Кун-Цзы это личностное, авторитарно личностное, максимально индивидуальное высказывание, изречение созданного не ими, а прежде их шедевра. Ключевая особенность между этими этапами это нечто существующее как данность в сознании мудрец... и во втором этапе возможность и способы высказывания, придания публичности, НАУЧЕНИЯ этому знанию окружающих. И этот тончайший рубеж есть рубеж между протософией и собственно рожденной ориентософией, который впервые перешагнули два уже упомянувшихся мною мудреца. В шестом веке до н.э. в Китае, таки родилась собственная ориентософия которой суждено было великое будущее.

Но что же явилось определяющим в переходе пролтософии к собственно ориентософии, был ли некий внешний символ, рычаг? Еще на рубеже эр Лю Синь (46 г. до н.э.
– 23 г. н.э.) усматривал причины зарождения 100 философских школ Китая в социально-политических катаклизмах державы Чжоу (о которой мы столько уже сказали). Его система была усовершенствована последующими учеными, особенно Чжан Сюэ-чэном (1738-1801) и Чжан Бин-линем. Согласно Фэн Ю-ланю ее суть заключается в том, "что в начале правления Чжоу... еще до того, как социальные институты той эпохи распались, не существовало "разделения между чиновниками и учителями". Другими словами, чиновники того или иного ведомства передавали имеющие отношение к данному ведомству знания другим. Эти чиновники, как и удельные князья, передавали свой пост по наследству. Таким образом, существовало лишь "чиновничье обучение", а "частного обучения" не было. То есть, никто не учил знаниям как частное лицо. Все обучение осуществлялось чиновниками, занимавшими тот или иной пост в управлении. Согласно этой теории, когда в последующие века правящий дом Чжоу утратил власть, чиновники правительственных ведомств потеряли прежние посты и разбрелись по стране. И тогда они начали обучать знаниям уже как "частные" лица. Они перестали быть "чиновниками" и превратились в частных "учителей". И различия между школами берут свое начало именно в разделении учителей и чиновников" [Фэн Ю-лань: 52].

Вопросы для самоконтроля:

1. Каковы древнейшие литературные памятники Китайской протософии.

2. Перечислите ключевые имена китайских протософийных мыслителей.

3. Что явилось определяющим фактором в переходе от протософии к ориентософии?

Темы для рефератов и эссе.

1. Категории Хэ и Тун в протософии Древнего Китая.

2. Царство "Цинь" как "кузница кадров" для протософии Китая.

3. Термин "Ци" и протософская традиция Китая.

Лекция 7.

Предориентософские пространства Восточного Средиземноморья первой

половины I-го тыс. летия до н.э. (Сирия, Финикия, Палестина)

Источник: http://www.lenbaza.ru/baza/pict/1575.jpg

Рисунок 6. Ближний Восток в Древности

В четвертой лекции мы уже частично затрагивали регион Восточного Средиземноморья, когда говорили о том, что ни в Египте, ни в Мессопотамии так и не смогли сформироваться развитые ориентософские системы. При этом неоднократно подчеркивали тот факт, что цивилизации созданные на берегах Великих Рек были масштабны, значительны и необыкновенно величественны. Более того отдельные гении Египта и Вавилона сумели в своих текстах подняться до уровня очень качественной и перспективной предсофийности, но так и не смогли найти себе достойных преемников и их усилия остались непокоренными вершинами в лоне родивших их культур. Мы указали, что базовая перспективность иранской культуры обещала ориентософский расцвет, но внешние условия свели на нет потенции народов, лишь в Индии и Китае примерно на излете второго тысячелетия до н.э. стали формироваться такие протософийные сюжеты, стали оформляться такие культурные и психологические условия, которые позволили уже к 7-6 вв. до н.э. говорить о завершении этапа предсофийности и рождении оригинальных ориентософских систем и воззрений.

Примерно тогда же к излету второго тысячелетия до н.э. на Древнем Ближнем Востоке начинают расцветать культуры, которые по внешним формальным признакам имели все возможности создать собственную софийную мысль . Это, прежде всего, Сирийские города (имевшие многовековую историю и к концу второго тысячелетия до н.э. достигающие серьезных вершин цивилизации), это, также, относительно молодой, но энергичный, смелый, талантливый и мистически одаренный народ - финикийцы. И, наконец, это еврейские колена, которые под руководством своих начальников оседают в Палестине (частично уничтожая, частично ассимилируя местное население) и начинают оформлять удивительные по глубине и полету мысли религиозные тексты.

Сирия

К востоку от Ливана расположена Сирия. Ее с юга на север прорезает долина между Ливаном и Антиливаном; в южной части она называется Бека'а или Келесирия; здесь на юг течет речка Литани, прорывающаяся к морю, а на север - река Оронт (ныне аль-Аси); за Антиливаном, в сторону Сирийской полупустыни, находился большой оазис Дамаска, а за ним шли бесплодные лавовые поля; караванный путь, которому обычно угрожали скотоводческие племена, проходил через маленький оазис Пальмиру в сторону среднего течения Евфрата. Излучина этой реки составляла в древности северо-восточную границу Сирии. Северная Сирия простиралась от Средиземного моря (куда, пройдя через ныне уже почти не существующие озера и болота, впадала, сворачивая к западу, р. Оронт) до гор Малоазийского Тавра и переправ через Евфрат. Устье Оронта широко открывало доступ ветрам со Средиземного моря в эту холмистую страну, и поэтому она была достаточно плодородна.