Курсант: Назад в СССР 14

— Не с того жизнь начинаешь, дорогая, — тихо сказал я. — Сверни, пока не поздно. Пока ты ещё не стала той, кем… однажды можешь стать.

— А если уже стала? — прошептала она, уселась рядом, игриво обвив мою шею руками, и попыталась поцеловать.

Я мягко отстранил ее, показывая, что у нас всего лишь беседа, пусть и по душам.

— Нет. Поверь мне, я бы почувствовал. В людях я немного разбираюсь.

В банной комнате повисла на миг тишина. Лишь тикали настенные деревянные часы да чайник с травами посапывал на краю стола.

Она сидела, закутавшись в простыню, босая, опустив плечи, будто не пряталась — а, напротив, ждала, когда я заговорю. Волосы её блестели от пара, спина по привычке чуть кокетливо выгнута, но не напряжена.

— Не все так просто, Андрей Григорьевич, — проговорила всё-таки собеседница, и теперь напускная её игривость уже улетучилась.

Я знал про ее проблемы. Знал, почему так все с ней обернулось.

— А у тебя с отцом, значит, не ладилось? — спросил я негромко, будто в никуда.

Лиза подняла на меня глаза. В них что-то дрогнуло — обида, смешанная со скрытой злостью на родителей.

— Ты откуда знаешь? — голос её чуть дёрнулся, но не сорвался.

— Бывает, угадываю, — пожал я плечами. — А иногда просто знаю — я много знаю. Работа такая. Ну так что, расскажешь?

Она отвернулась, глядя в стену, на медвежью шкуру, прибитую к брёвнам.

— Он… бил. Не всегда. Но так, что не забыть. А мама… — она сглотнула. — Мама делала вид, что ничего не происходит. Боялась, что он её тоже начнёт. Я уходила из дома ночами. Потом — на недели. А потом и вовсе не вернулась. И знаешь… никто не искал.

Она замолчала. Я налил ей в глиняную кружку тёплого чаю, подал.

— Спасибо… — сказала она тихо, не глядя.

— Сначала ты искала, где теплее. Потом — где проще. А потом оказалось, что назад не вернуться, да?

Она кивнула. Слёзы стояли в глазах, но Лиза не плакала. Только губы чуть дрожали, как у ребёнка, потерявшегося на вокзале.

— А сейчас? — спросил я. — Чего ты хочешь сейчас, Лиза?

Она впервые посмотрела прямо, в упор. Я теперь не был её клиентом, но кем я для неё был? Сочтёт другом — или только случайной «жилеткой»?

Я слушал.

— Устала, — выдохнула она. — Я не шлюха, понимаешь? Я просто… Я с ними потому, что думаю: может, кто заметит, может, вытащит… А никто не тянет. Только берут. И платят. Как за вещь.

И тут уже не сдержалась. Закрыла лицо ладонями, зарыдала. Беззвучно, только вздрагивали острые плечи.

Я сел ближе, не касаясь, но рядом. Тихо, почти шепотом, сказал:

— Лиза, уезжай отсюда. Здесь тебе жизни не будет. Поступай в техникум, на заочное. Устройся на работу. Есть заводы, фабрики — дают общежитие. Ничего, обживёшься. Найдёшь парня, заведешь семью, ребёнка родишь. Всё у тебя будет.

— У меня?.. — она вскинула голову. — С чего ты взял?

Я усмехнулся, подбирая слова:

— Ну-у… у меня просто чуйка. Сильная. Ты же сама сказала, я знаменитый сыщик.

Я провоцировал её — буквально толкал на то, чтобы она мне поверила. А для неё это было сложнее всего — и одновременно так просто.

— Ты так говоришь, будто знаешь, как всё будет… — помотала головой Лиза.

— А ты будто не подозреваешь? — прищурился я. — Куда может привести такая дорожка.

— А что? Я хуже других? Я, может, тоже красиво жить хочу, — с некоторым вызовом проговорила она, выгнув спину, отчего простынка спала, обнажая налитую грудь. Но она ничуть не смутилась и совсем не торопилась поправлять этот покров, а поглядывала на меня, всем видом говоря, мол, посмотри, какая я.

— Это всё так, да только пока ты молодая… А потом?

Она задержала на мне взгляд, нахмурилась.

— А ты… Кто ты, Андрей Григорьевич? Ты же не просто милиционер, да?

Я усмехнулся.

— А кто у нас сейчас просто милиционер? В наше-то время. Так что обещай подумать над моими словами, договорились?

Она кивнула, медленно, понимающе. Тихо сказала:

— Спасибо. За всё. За чай… и за правду.

— Уезжай, пока не поздно.

И в этот момент я увидел её совсем другой. Какой она могла быть. Какой она уже была когда-то — и как могла бы стать снова. Только бы повернула. А я… я знал, что должен что-то сделать, чтобы на этот раз она выжила.

Мы сидели и пили чай, как давние друзья, Лиза успокоилась и даже повеселела, чувствуя неведомую ранее для нее поддержку. А я решил поспрашивать ее о мутных делах, что творятся в городе.

— Ты знаешь, Лиза, что в Нижнем Лесовске пропадают люди? — спросил я, глядя ей прямо в глаза.

Она отвела взгляд, скользнула им по полу, выдохнула медленно, будто внутри какая-то тяжесть её давила.

— Что молчишь? — подбодрил я. — Мне можешь довериться. Всё, что скажешь — останется между нами.

— Знаю, что пропадают… Все знают, — сказала она негромко. — Только никто об этом сильно не говорит. Боятся чего-то, опасаются. Власти — молчат. Милиция делает вид, что всё в порядке. А люди… они исчезают, и все, в основном, в районе Чёрного озера. Всегда там.

Такого ответа я и ждал, а потому бровью не повёл и продолжил.

— Ты откуда это знаешь?

— Да кто же не знает? Только вот недавно на одном из этих… вечеров. Ну, ты понял. — Лиза покосилась на меня, а затем кивнула на маленькое занавешенное оконце, за котрым раздавлись звуки гулянки, и щеки у неё чуть покраснели. — Когда они там выпивают, обсуждают всякое между собой, откровенничают… Я сидела рядом, молча. А у женщин-то ухо острое.

— Кто — они?

— Шамба, Мещерский. Ещё один был, не знаю кто. В тени сидел, только голос помню — грубый такой, прокуренный… как будто камнями по стеклу скребёт. Они говорили как раз про озеро. Смеялись. Радовались, что народ туда носа не суёт. Словно так и надо.

— Вот как? — удивленно кивнул. — А что именно обсуждали?

— Не разобрала. Они шептались, бокалами звенели, да всё с подколками. Только один сказал: «Главное — чтобы туда никто не совался. Остальное само решится». А другой ответил: «Так народ и не сунется. Само место отпугивает.»

— Значит, они знают, что там творится?

— Наверное… — Лиза поёжилась. — Ты, пожалуйста, Андрей Григорьевич, не говори, что это я сказала. Они улыбаются, шутят, водку пью… но я видела, как Шамба смотрит, когда кто-то ему перечит. Я их боюсь. А Мещерский… Он может улыбаться тебе в лицо, а потом…

— Убить? — спросил я, глядя на неё в упор. — Может, пропавшие люди как-то связаны с ними?

Она вздрогнула.

— Нет-нет. Я не знаю. Может, и связаны, утверждать не буду. Но то, что в нашем городе могут просто исчезнуть некоторые, такие как я, это запросто. И никто искать не будет. Ни семьи же, ни связей, ни привилегий.