Курсант Сенька

— Паш, главное не напутай, — предостерег я. — А то как с баллистическими формулами на лекции выйдет.

— Да брось ты! — отмахнулся он. — Тут все элементарно. Навел, выстрелил, поразил цель.

Тем временем майор подошел к нашему орудию, держа в руках планшет с данными.

— Рогозин, исходные данные для стрельбы: дистанция — полторы тысячи метров, цель — групповая мишень в квадрате Б-7. Ветер боковой, справа, скорость восемь метров в секунду. Рассчитывайте установки прицела.

Пашка склонился над панорамой, что-то бормотал себе под нос, вращал маховички. Я стоял рядом, наблюдая за его манипуляциями.

— Угол возвышения… семь градусов тридцать минут, — доложил Рогозин. — Поправка на ветер… влево полтора тысячных.

— Стой! — остановил его майор. — Рогозин, ветер дует справа. Куда должна быть поправка?

Пашка замер, лихорадочно соображая.

— Влево… нет, вправо… то есть…

— Рогозин! — рявкнул майор. — Ветер справа — поправка вправо! Снаряд сносит по направлению ветра! Это азы баллистики!

— Понял, товарищ майор! — Пашка торопливо исправил установки.

— К бою! — скомандовал майор.

Мы зарядили орудие учебным снарядом. Рогозин еще раз проверил наводку, глубоко вздохнул и дернул за спусковой шнур. Раздался резкий хлопок выстрела, орудие откатилось назад, а из ствола вырвался густой столб дыма. Я проследил траекторию снаряда и… обомлел.

— Рогозин, — произнес я тихо, — ты попал не в тот квадрат.

— Как не в тот? — Павел схватил бинокль и стал всматриваться вдаль. — Я же точно навел на Б-7!

— Ты попал в А-5, — констатировал я.

В квадрате А-5 действительно поднялся столб дыма от разорвавшейся дымовой шашки. Оттуда доносились возмущенные крики.

— Кто стреляет в наш квадрат?!

Майор Черпаков схватил бинокль и посмотрел в сторону попадания. Лицо его налилось багровой краской.

— Курсант Рогозин! — заорал он так, что эхо покатилось по полигону. — Куда стреляете?!

— Товарищ майор, я правильно навел! — Павел побледнел до синевы. — Дистанция полторы тысячи, поправка на ветер учтена…

— Какая поправка на ветер?! — Майор подбежал к орудию и взглянул на установки прицела. — Курсант Рогозин, вы забыли учесть направление ветра! У вас поправка влево, а должна быть вправо!

Я понял, в чем дело — Рогозин в последний момент засомневался и поставил поправку влево, как думал изначально. В результате снаряд ушел в сторону на целых два квадрата.

— Товарищ майор, — попытался оправдаться Павел, — я исправил установки…

— Исправили! — рявкнул майор. — В неправильную сторону! Курсант Рогозин, вы попали в соседний расчет!

Павел стоял словно громом пораженный и не знал, куда деваться.

— Курсант Рогозин! — продолжал майор. — Наряд вне очереди! Завтра будете мыть все окна в учебном корпусе. Изнутри и снаружи! А послезавтра — чистка всех латунных гильз в арсенале. До зеркального блеска!

— Есть, товарищ майор! — отчеканил Рогозин.

А мы с товарищами лишь сочувственно посмотрели на друга. Мыть окна учебном корпусе — работы на целый день. А чистить гильзы… В арсенале их сотни.

— А теперь, — произнес майор, немного успокоившись, — курсант Семенов, покажите, как следует правильно стрелять.

Я вздохнул, подошел к орудию, проверил установки прицела, исправил ошибку Рогозина и произвел выстрел. Снаряд лег точно в центр мишени в квадрате Б-7.

— Вот так, курсант Рогозин, — сказал майор. — Учитесь.

Остальные выстрелы прошли без происшествий. Николай попал в мишень с первого раза, Алексей — со второго (первый снаряд лег чуть левее). Дятлов, которого майор к орудию даже не подпускал после истории с теодолитом, стоял в стороне и мрачно записывал результаты стрельбы в журнал. Когда же стрельба завершилась, мы принялись собирать оборудование. А Рогозин ходил понурый, словно побитая собака.

— Не расстраивайся, — сказал я ему. — Все ошибаются. Помнишь, как Деревянкин умудрился зарядить орудие задом наперед?

— Да, но он хотя бы в свой сектор обстрела стрелял, — вздохнул Пашка. — А я чуть соседнюю группу не накрыл.

— Зато теперь точно запомнишь, как учитывать поправку на боковой ветер, — подбодрил его Коля.

— Ага, — буркнул Пашка, — особенно когда буду окна драить.

И мы забрались в кузов и покатили обратно в училище. За бортом уже сгущались сумерки, и в окнах казарменного корпуса один за другим вспыхивали огни, когда мы подъезжали.

— Товарищи курсанты, — сказал вдруг Леха, — а хорошо, что стреляли учебно-практическими снарядами. Представляете, если бы Пашка осколочно-фугасным в соседний сектор угодил?

— Не мели чепуху, — отмахнулся Коля. — На учебных стрельбах всегда применяют инертные боеприпасы. Это элементарные требования безопасности по наставлению.

— А всё равно жуть берёт, — не унимался Леха. — Вот представьте — идёт плановая стрельба, а тут БАХ! — и в соседнем секторе разрыв.

— Леха, завязывай, — попросил Пашка. — Мне и так муторно от того, что натворил.

— Да брось ты, — успокоил его я. — Попал же в пределы полигона, а там по уставу личный состав не находится — запретная зона — никого бы не зацепил, даже если бы выстрелил осколочно-фугасным. И потом, окна драить — не самое страшное взыскание.

— Легко говорить, — вздохнул Пашка. — В нашем корпусе окон — как звёзд на небе.

Что ж, в чём-то он был прав… Такими и были наши будни в училище — суровые, но справедливые.

Временем позже

В квартире Форсунковых

Раиса Владимировна поправила клеёнку на кухонном столе и поставила перед мужем тарелку с картофельным пюре и котлетой. Геннадий Олегович отложил свежий номер «Советского спорта» и принялся за ужин, время от времени поглядывая на жену, которая хлопотала у плиты.

— Гена, представляешь, сегодня в «Ткани» такую удачу поймала! — произнесла она, доставая из авоськи свёрток. — Вельвет настоящий, качественный. Три с половиной метра взяла по два рубля сорок за метр.

— Недёшево, — заметил Геннадий Олегович, намазывая хлеб маргарином. — Но если ткань добротная…

— Отличная! — воодушевилась Раиса Владимировна, разворачивая коричневый материал с мелким рубчиком. — Смотри, какая плотная, мягкая. Завтра с утра в ателье «Элегант» схожу, пусть мерки снимут. Себе юбку сошью и Ваньке брючки. У мальчишки все штаны уже короткие стали — вымахал за лето.