Курсант Сенька

И я лишь молча улыбнулся. Впереди нас ждали ещё годы учёбы, но теперь я был уверен — мы справимся…

Временем позже

в Берёзовке

В небольшой избе на окраине деревни теплился желтоватый свет в окне. Пётр Семёнов, усевшись за дощатым столом после изнурительной смены на колхозной ферме, наконец-то позволил себе минуты отдыха. Перед ним исходила паром тарелка с рассыпчатой картошкой и домашними малосольными огурцами.

— Зина, присаживайся уже, — окликнул он супругу, всё ещё хлопотавшую у русской печи. — Всё остынет ведь.

Зинаида Семёнова, невысокая женщина с лучистыми глазами, повязанная ситцевым платком, обтёрла натруженные руки о холщовый фартук и опустилась на лавку. Её усталое лицо всё равно светилось внутренним теплом.

— Сегодня от Сенечки весточка пришла, — проговорила она, извлекая из кармана письмо. — На, прочти.

Пётр отложил алюминиевую вилку, вытер руки о выцветшую майку и с трепетом принял письмо. Водрузив на переносицу очки в простой металлической оправе, он начал читать вслух.

— «Здравствуйте, дорогие мама и папа! У меня всё благополучно. Учёба идёт своим чередом. Недавно были на полевых учениях, осваивали ориентирование на местности. Я справился не только с компасом, но и научился определять направление по звёздам…»

Пётр не сумел скрыть отцовской гордости.

— Вот молодчина! — он продолжил чтение. — «С товарищами-курсантами отношения наладились. Поначалу было непросто, но теперь всё устроилось. Питание нормальное, не беспокойтесь. Обмундирование добротное, тёплое. На зимних каникулах приеду…»

Зина слушала, подперев щёку ладонью, и улыбалась, представляя своего Сенечку в курсантской форме.

— Вырос наш сынок, — тихо промолвила она, когда Пётр закончил чтение. — Совсем взрослым стал.

— Да уж, — кивнул Пётр, аккуратно складывая письмо. — Гляди, офицером у нас станет! Не то что мы с тобой — я животноводом на ферме, ты дояркой в колхозе. У него иная судьба будет.

За окном же в это время заливисто залаял пес, извещая о приближении гостей и вскоре в дверь постучали.

— Входите, не заперто! — крикнул Пётр.

В избу вошли Савелий и Валентина Козловы. Их лица выглядели осунувшимися и встревоженными.

— Здорово, Петро, — поздоровался Савелий, крепко пожимая руку хозяину. — Не помешали?

— Какое там, проходите, располагайтесь, — Пётр подвинулся, освобождая место за столом. — Зина, организуй гостям чаю.

Валентина тяжело опустилась на лавку и достала из кармана застиранный платок, чтобы промокнуть глаза.

— Что стряслось-то? — встревоженно спросила Зина, расставляя на столе гранёные стаканы в подстаканниках.

— От Кирилла письмо пришло, — глухо произнёс Савелий. — В армии он только совсем недавно, а уже в Афган хочет поехать. Но ладно хоть сразу-то туда пишет, что его не возьмет никто — сначала подготовка и обучение несколько месяцев.

— Мы не понимаем, зачем ему это надо, — проговорил Савелий, принимая чашку с чаем. Голос его звучал обыденно, но в глазах таилась тревога. — Говорит, всё нормально, что служить просто хочет, так кто ж ему не дает просто так служить в армии-то.

Валентина всхлипнула, прижав уголок платка к губам.

— Каждый день сердце не на месте, — произнесла она дрожащим голосом. — Упертый он у нас…

— Держись, Савелий, — Пётр нахмурился и положил свою тяжёлую, мозолистую руку на плечо товарища. — Кирилл — парень крепкий, да и кто его знает что там будет, никто же толком ничего не говорит и не знает.

— Да уж надеемся, что все будет хорошо, — вздохнул Савелий, глядя в янтарную глубину чая. — А ваш-то как? От Сеньки известия есть?

— Вот, сегодня письмо получили, — сказала Зина. — Пишет, что всё хорошо, учится.

— Это хорошо, что в училище, — проронила Валентина. — Хоть не в армии еще…

Она не договорила, но все поняли недосказанное. А когда Козловы вскоре ушли, Зина долго стояла у окна, вглядываясь в свинцовое небо. Пётр же подошёл и обнял её за плечи.

— О чём думаешь? — спросил он тихо.

— А вдруг и нашего потом случись что куда-то после службы в армии… — голос Зины дрогнул. — Ведь все может не закончиться к тому времени.

Пётр крепче обнял жену.

— Не терзай себя раньше времени, — сказал он твёрдо. — Сенька у нас смышлёный, осторожный. И выполнение интернационального долга не вечное — глядишь, к тому времени всё уже разрешится.

— А если нет? — Зина повернулась к мужу, в её глазах блестели слёзы.

— Но что поделаешь? Такая у него будет служба. Он сам выбрал эту стезю, — Пётр провёл ладонью по её спине.

Зина вытерла слёзы краем выцветшего ситцевого платка.

— Помнишь, как он маленький был, всё с деревянным пистолетом носился? «Я буду военным, как дядя Ваня!» — твердил. А мы и радовались — престижно, почётно…

— И сейчас почётно, — убеждённо произнёс Пётр. — Но я понимаю твою тревогу — страшно за сына.

И они ещё долго стояли так у окна, обнявшись и глядя на сумерки, окутывающие колхозный двор, где у сарая громоздился новенький МТЗ-80. В печи же потрескивали берёзовые поленья, за окном шелестели листья берёз, давших название их деревне Берёзовке. А перед сном Зина достала из комода фотографию Сеньки, сделанную перед отъездом в училище. Серьёзный юноша с прямым взглядом смотрел с карточки, словно безмолвно обещая, что всё будет хорошо.

— Береги себя, сынок, — прошептала Зина, прижимая фотографию к груди.

* * *

Армия

Ветер пронизывал насквозь, а Козлов Кирилл Савельевич стоял в строю на плацу учебной части чувствовал, как мороз добирается до самых костей. Первые месяцы армейской службы оказались совсем не такими, как он себе представлял.

— Козлов! Что за чертовщина у тебя на голове? — рявкнул старшина Петренко, подходя к строю. — Это стрижка или сено на голове растет?

Кирилл молчал, глядя прямо перед собой. Желтые от табака зубы он старательно скрывал, сжав губы. Курить в части было строго запрещено, но по ночам в туалете он все равно затягивался сигаретой, которые тайком передавали старшие.