Кузнец

Полтора года тренировок заметно преобразили его физически, но надменность осталась неизменной, словно родовая печать. Помню, как в начале обучения он не упускал случая поддеть меня за незнание простейших вещей. Только последние полгода такой возможности у него не было — моё упорство превзошло его лень, и теперь он довольствовался ролью середнячка.

Владимир нервно забегал глазами, его пальцы непроизвольно теребили край дорогого костюма. Я видел, как лихорадочно он перебирает варианты выхода из ситуации.

— Владимир, — я положил руку ему на плечо, намеренно понизив голос до успокаивающего тембра. — За всё время нашего сотрудничества я вас ни разу не подводил. У меня два бойца, просто ещё не решил, кто именно выйдет на арену.

— Ты про своих недалёких дружков? — Пётр разразился истерическим хохотом, запрокинув голову. — Лучше вообще никого не выставлять!

Владимир побагровел от ярости, готовый разразиться гневной тирадой, но я опередил его:

— На кону репутация твоего отца, а значит, и твоя, — мой холодный взгляд впился в Петра. — А у тебя везде личные счёты и смехуёчки.

По его лицу пробежала волна эмоций — от злости до обиды. Осознание, что в пылу личной неприязни он фактически высмеивал репутацию собственного отца, заставило его прикусить язык.

Мне же его подколы были как слону дробина — нервы, закалённые годами тренировок, давно стали железными. Да и обучал я его исключительно по договору.

— Учти всё же — другой боец выступает от рода Бариновых, — Владимир понизил голос до шёпота. — Даже тебе было бы непросто его одолеть.

— Главное, у него нет никаких сил, — я ободряюще сжал его плечо. — Перед началом вернусь сюда.

Ваня с Женей, стоявшие поодаль, слышали каждое слово. Их лица побледнели, боевой дух испарился, оставив лишь страх и чувство унижения. Мы спустились под трибуны, где располагались комнаты для подготовки бойцов.

— Я же говорил, что этого выродка не нужно было ничему учить. — процедил Женя, сжимая кулаки от бессильной злости.

— Как вообще можно одолеть бойца Бариновых? — Ваня схватился за голову, его голос дрожал. — Их глава — мэр города!

Внимательно оценив состояние обоих, я принял решение. Женя, хоть и уступал Ване в физической силе, сейчас был более собран. Ваня же, несмотря на превосходство в мощи, слишком глубоко погрузился в свои эмоции.

— Женя, твой выход, — я протянул ему два меча, рукояти которых тускло блеснули в полумраке. — Готовься.

— Ты его на убой отправляешь! — Ваня рванулся вперёд, глаза горели яростью. — И зачем два меча при наличии щита? Второй только помешает!

Я начал излагать заранее продуманный план, наблюдая, как постепенно разглаживаются морщины на лбу Жени, как возвращается уверенность в его взгляд. Убедившись, что боец готов, я вернулся на трибуны.

— Ты ещё и дохляка этого выставил. — прошипел Пётр, прикрывая рот ладонью в притворном ужасе.

Аркадий, казалось, уже потерял всякий интерес, ожидая лишь неизбежного позора для Владимира. Но я решил разыграть последнюю карту:

— Как насчёт пари, Аркадий?

Его глаза вспыхнули азартом, с губ сорвался смешок:

— И что же ты предлагаешь? — он небрежно опрокинул бокал вина.

— Моя ставка против вашей. Три к одному.

— Это будут самые лёгкие деньги в моей жизни, — он осушил второй бокал. — Пять к одному, ты всё равно проиграешь. Сколько ставишь?

— Никто за язык не тянул, — я перевёл взгляд на арену, где начали объявлять бойцов. — Двести тысяч.

Для них сумма была смехотворной, но для меня — существенной. А вот миллион, который придётся выложить Аркадию в случае проигрыша, уже мог заставить его поморщиться. Даже потускневший взгляд Владимира вновь обрёл искру интереса.

Тяжёлый воздух арены пропитался напряжением, когда басистый голос судьи разнёсся над притихшей толпой. Владимир, до этого момента небрежно облокотившийся о деревянное ограждение, резко выпрямился. Его тонкие губы дрогнули, а в серых глазах мелькнуло что-то похожее на тревогу, когда прозвучало имя противника – Виктор Захаров.

— Согласен, — процедил Аркадий, подавшись вперёд всем телом, впиваясь взглядом в массивную фигуру Виктора.

Они с Аркадием, перебивая друг друга, начали перечислять достижения Захарова. Двадцатидвухлетний боец, успевший снискать славу на подпольных турнирах, славился тем, что благодаря своим ста килограммам живого веса укладывал противников в первые же минуты боя.

— То, что надо. — произнёс я с едва заметной усмешкой, чем заслужил недоумённые взгляды окружающих.

Резкий сигнал колокола разрезал воздух. Виктор, похожий на разъярённого быка, ринулся вперёд. Первый удар его меча обрушился на щит с оглушительным лязгом, второй тут же отскочил от клинка защищающегося Жени.

Захаров методично осыпал противника градом ударов, чередуя атаки по щиту и открытым зонам. Женя пока лишь оборонялся, не делая попыток контратаковать. Я считал каждый удар, принятый на меч, что не укрылось от внимания Владимира.

— Что именно ты считаешь и зачем? — в его голосе сквозило любопытство.

— Расскажу, когда настанет время, — ответил я, не отрывая глаз от поединка.

— Он только и делает, что защищается, — заметил Пётр, не понимая истинной причины такой тактики.

На пятнадцатом ударе тактика Жени изменилась – теперь он не блокировал удары в лоб, а уводил их скользящими движениями в сторону. Аркадий торжествующе усмехнулся:

— Гляди, уже не в силах напрямую блокировать удары Виктора. Ещё немного, и выдохнется. Да и второй меч только мешает.

Я продолжал отсчитывать удары, зная, что развязка близка. После двадцать пятого удара Пётр, не отрываясь от подзорной трубы, воскликнул:

— Его меч разрушается!

Аркадий, раскрасневшийся от выпитого, расхохотался:

— Ты ему ещё и бракованный меч дал!

На следующем ударе клинок Жени разлетелся искрящимися осколками. Толпа взревела, почуяв скорую развязку. Но Женя, словно ждал этого момента, молниеносно выхватил второй меч. Его движения преобразились – стали легче, быстрее, точнее. Теперь уже Виктор с трудом отражал шквал атак, прикрываясь и щитом, и мечом.

Владимир нахмурился:

— Почему он раньше так не двигался? Он притворялся?

— С таким противником притворство может стоить жизни, — я начал раскрывать задуманное. — Первый меч был вдвое тяжелее нынешнего.