Кузнец

— Много ли они стоят? — спросил я.

— Дело не в деньгах, — Леонид прищурился. — Мне просто хочется ему насолить зато то, что он меня унизил и лишил любой возможности на существование.

Женя потирал ушибленное плечо:

— Вы не рассказали про третий вариант?

Леонид начал протирать кружку, не реагируя на заданный вопрос. Ребята озадаченно между собой переглянулись, я же понял, что там что-то глобальное, о чём лучше не рассказывать.

— Какой из вариантов лучше выбрать? — Иван выглядел азартно.

Мы ещё немного обсуждали варианты выхода из сложившейся ситуации и решили расходиться по домам. Когда настало время расплатиться по счёту, Петрович отодвинул деньги, положенные на стол, сказав, что всё за счёт заведения.

Ребята уже стояли около выхода, как вдруг Петрович еле слышно произнёс фамилию «Лапшин».

Утреннее солнце едва пробивалось сквозь занавески, когда тяжёлый стук в дверь разорвал тишину нашего дома. Удары были настойчивыми, властными — так стучат люди, облечённые властью, не привыкшие ждать.

— Именем закона, откройте! — громкий голос с улицы заставил меня вскочить с кровати.

Не успел я толком натянуть рубаху, как входная дверь содрогнулась от очередного удара. Я услышал, как отец, ворча, идёт открывать. Сан Саныч никогда не любил незваных гостей, особенно тех, кто считал себя вправе так бесцеремонно вламываться в чужой дом. Дверь распахнулась, и на пороге стояли трое полицейских в парадной форме.

Старший, широкоплечий мужчина с рыжими усами и холодным, цепким взглядом, сразу выделялся среди остальных.

— Михаил Александрович? — спросил он, сверяясь с какой-то бумагой.

— Да, это я. — ответил я, выйдя из спальни.

— Вы арестованы по обвинению в нападении на дворянина Захарова Виктора Павловича, а также в ставках на тотализаторе, — он развернул бумагу с внушительной печатью. — Господин Захаров подал официальную жалобу, утверждая, что вы и ваши сообщники совершили на него разбойное нападение.

— Что здесь происходит?! — прогремел его голос. Кулаки отца непроизвольно сжались, и я заметил, как младший из полицейских невольно отступил на шаг. — А ну, убирайтесь из моего дома! Немедленно! —

Я хорошо знал своего отца — бывший военный, герой нескольких кампаний, он не привык отступать перед угрозой. Сейчас он был готов броситься на троих вооружённых полицейских, не раздумывая о последствиях. Его военная выправка и шрамы по всему телу говорили сами за себя — этот человек умел драться и не боялся смерти.

— Всё в порядке, отец, — я быстро встал между ним и полицейскими, положив руку ему на плечо. — Я разберусь с этим. Это просто недоразумение.

— Какое, к чёрту, недоразумение?! — отец дёрнулся вперёд, и я почувствовал, как напряглись его мышцы под моей рукой. — Да я сейчас...

— Отец, — я твёрдо посмотрел ему в глаза, пытаясь всем своим видом показать уверенность. — Я держу всё под контролем. Обещаю. Не делай глупостей — им только этого и надо.

Полицейские, видя ярость Сан Саныча, держались настороженно, руки их лежали на рукоятях дубинок. Но они явно не горели желанием связываться с бывшим военным — такие схватки редко заканчиваются хорошо для обеих сторон.

— Пойдёмте, — сказал я спокойно, делая шаг к двери. — Я готов следовать за вами.

Как только мы вышли за ворота и оказались вне поля зрения отца, ситуация резко изменилась. Старший с рыжими усами схватил меня за шиворот и с силой толкнул вперёд:

— Давай шевелись, умник! Думал, самый хитрый?

Меня грубо затолкали в полицейскую карету. Внутри стоял удушливый запах — смесь сырости, пота и чего-то кислого. Деревянные скамьи были покрыты въевшейся грязью, а в углу виднелись тёмные пятна.

Всю дорогу меня пихали и оскорбляли. Каждый раз, когда карета подпрыгивала на ухабе, конвоиры «случайно» толкали меня или наступали на ноги. Они методично пытались сломить мой дух, показать, что теперь я никто.

В здании полиции меня повели по длинному коридору, освещённому тусклыми масляными лампами. Сырые стены были покрыты плесенью, а из-за закрытых дверей доносились приглушённые крики и стоны.

Меня втолкнули в маленькую комнату без окон. В нос ударил затхлый воздух и металлический привкус крови. На стенах виднелись бурые пятна, а в углу было вмонтировано железное кольцо — к нему крепились кандалы.

— На колени, мразь! — рявкнул один из полицейских, с силой толкая меня вниз.

Холодный металл кандалов защёлкнулся на моих запястьях. Цепь была достаточно короткой, чтобы я не мог полностью выпрямиться — унизительная поза, призванная сломить волю заключённого.

Около часа я просидел в полной тишине, слушая, как за дверью время от времени проходят люди. Доносились обрывки разговоров, звон ключей, иногда — приглушённые крики из соседних камер.

Наконец, дверь со скрипом отворилась. В комнату вошёл высокий мужчина в богатом мундире, расшитом золотом. Его холёное лицо выражало брезгливость, словно он разглядывал особо мерзкое насекомое.

— Ну что, голубчик, — он медленно прошёлся по комнате, его начищенные сапоги поскрипывали при каждом шаге. — Думал, самый умный? Решил поиграть в азартные игры с благородными господами? А теперь ещё и на самого Захарова руку поднял?

Он резко развернулся и наотмашь ударил меня по лицу. Во рту появился металлический привкус крови.

— Отвечать, когда спрашивают!

Я медленно поднял голову, сплёвывая кровь:

— Все бои были легальными.

— Заткнись! — новый удар обрушился на моё лицо. Он рассмеялся, и этот смех эхом отразился от сырых стен — Я про нападение в переулке.

— Так он сам на нас...

— Заткнись, — он перебил меня. — Думаешь, мне есть дело до твоих отговорок?

Он, выйдя в коридор, что-то приказал конвоиру и обратно вернулся.

— Так вот, умник, запомни — здесь правила устанавливаем мы. И либо ты сейчас во всём признаёшься и выплатишь компенсацию господину Златовласову и Захарову, либо... — он наклонился ко мне, обдавая запахом дорогого одеколона. — Либо тебя ждёт виселица. За нападение на дворянина пощады не будет.

— Молчишь? — старший схватил меня за волосы, заставляя запрокинуть голову. — Ничего, у нас есть методы разговорить таких умников. К утру ты нам всё расскажешь — и про бои, и про Захарова, и про своих дружков...

В его глазах я видел жестокую радость человека, привыкшего к власти и безнаказанности.

— У меня есть что сказать, — в этот момент он заинтригованный наклонился ко мне.

Глава 13

В воздухе стоял тяжёлый запах пота, крови и ненависти. Тусклый свет масляной лампы едва освещал помещение, отбрасывая жуткие тени на покрытые плесенью стены. Железные кандалы впивались в запястья, заставляя держать унизительную позу на коленях.