Кыся в Америке (Кыся - 3)

Однако я успеваю заметить, что бросается Псина не с большим запасом храбрости. И поэтому с места не двигаюсь. Псина припадает к земле на передние лапы в метре от меня и гавкает как ненормальный. А у меня, честно признаться, нет даже сил разогнуть задние лапы и встать в боевую стойку...

Как когда-то говорил Шура: "Об убежать - вообще не могло быть и речи..."

И вот этот мудак гавкает, я сижу сиднем и отчетливо понимаю, что, если я сейчас хоть что-нибудь не предприму, этот грязный и лохматый дурак осмелеет и может здорово меня тяпнуть...

Но от дикой усталости в голову мне ничего не приходит, и я вдруг, совершенно неожиданно для самого себя, говорю этому идиоту по-нашему, по-Животному:

– Слушай, у тебя пожрать нечего? А то я совсем без сил...

Пес на мгновение балдеет от моей наглости, а потом очухивается и орет хамским приблатненно-хрипловатым голосом на весь порт:

– Ты сюда жрать пришел, Котяра вонючий?!.. Да я тебе пасть порву!!! Ты у меня счас отсюда без хвоста кувыркаться будешь!.. Это кто же тебе разрешил появиться у кормушки старика Кана?!! Я два года контролирую эту точку, а тут является какой-то задроченый Кот и...

– Ну, чего ты разгавкался?
– говорю я вполне мирно, но чувствую, как у меня на загривке начинает вставать шерсть дыбом.
– Я ваших порядков не знаю, я - иностранец...

– Нашел, чем хвастать!
– лает этот кретин.
– Ты в Америке, засранец! Здесь все иностранцы!.. Все - эмигранты! А вы едете и едете сюда к нам, сволочи!!! Вы что думаете - здесь сосиски на каждом углу валяются?!! Добро бы Собаки ехали, а то, глядите, еще и Коты со всего мира поперли!.. Скоро продыху от вас не будет!..

Тут я вспомнил, как в Мюнхене Таня Кох как-то цитировала одного русского писателя, живущего в Германии много-много лет. Он, по словам Тани, говорил: "Нет более страшного врага для эмигранта-новичка, чем эмигрант со стажем, приехавший сюда на несколько лет раньше..."

Вспомнил я эту цитатку и чувствую - верхняя губа сама собой поднимается, уши прижимаются к затылку, в лапы вливается невесть откуда взявшаяся мощь и упругость, и тело становится легким и сжатым в комок. Ну, как обычно у меня перед генеральной дракой.

Но я все еще себя сдерживаю... Вернее, пытаюсь сдерживать и говорю этому шлемазлу подрагивающим от напряжения голосом, тщательно стараясь придать голосу спокойные модуляции:

– Ты бы уж так не надрывался, Песик. А то ведь недолго и по рылу схлопотать.

Этот дурак не врубается в то, что я говорю, принимает дрожь моего голоса за проявление испуга, смелеет и с диким криком: "Разорву падлу!.." - бросается на меня.

Ну и, естественно, тут же получает серию ударов когтями по харе - раз, два, три, четыре!..

От неожиданности и боли Пес переворачивается через голову и с воем, срывающимся в обиженный визг, отлетает в сторону.

Я уже собираюсь было войти в харчевню, в расчете на то, что уж там этот "боец" не посмеет продолжить драку. А я смогу, потеревшись о чьи-нибудь ноги, спокойненько стяжать себе чего-нибудь съестного. Но не тут-то было...

На вой этого обалдуя, откуда ни возьмись, мчится такая же беспородная, разноликая и грязная "Собачья свадьба".

Сейчас я попытаюсь объяснить, что это такое.

Так как Собаки, за очень редким исключением, в большинстве случаев - скопище кретинов, подхалимов и тупиц, не умеющих даже нормально трахнуться, то собирается компашка, примерно шестьсемь разнокалиберных Псов-Кобелей, и начинает бездарно, помногу часов бегать за ОДНОЙ грязнулей Сучкой, которая, опустив голову к земле и делая вид, что она там чего-то отыскивает, неторопливо убегает от этой унылой своры Кавалеров-Теоретиков.

Кавалеры же - от Кобелька-самосерьки, величиной с пивную бутылку, до провонявшего помойками Дворняга ростом с теленка сутки покорно бегают за Сучкой, считая за счастье, когда кому-нибудь из них удается понюхать у нее под хвостом!

Я вообще удивляюсь - как это у них еще Щенки рождаются...

Это вместо того, чтобы прихватить эту Суку за шкирятник клыками, притиснуть, чтоб и не шелохнулась, и оттрахать за милую душу. Да так, чтобы потом она за тобой полгода бегала!

Короче, "Собачья свадьба" - зрелище жалкое и комическое. Со стороны смотреть - обхохочешься!..

Но когда на ТЕБЯ летит вот такая "Собачья свадьба", распаленная несостоявшейся сексополовухой и исконно-посконной жлобской ненавистью ко всему Котово-Кошачьему роду, а впереди всех мчится на ТЕБЯ грязная Сука с отвисшими сосками от еще недавних родов и собственной Сучьей злобой задает тон остальным своим Ухажерам-Дилетантам, - тут, извините, не до смеху. Не до хохоту.

Сами понимаете, что, когда вся эта сексуально озабоченная блохатая компашка примчалась на выручку отлупленного мною Пса, я уже сидел высоковысоко на дереве. Это же счастье, что кто-то эти деревья когда-то сюда посадил!..

Скопище Собак-дебилов обступило мое дерево, задрало свои морды вверх и, пронзая меня злобными взглядами, подняло жуткий гвалт, неся меня по всем кочкам. Причем лаяли они нормально по-Животному, но с абсолютно разными акцентами: преобладал (как я уже потом понял...) испанский. Был и венгерский, и польский, и болгарский, и турецкий, и еще - черт знает какой!...

Воспользовавшись суматохой и полным переключением внимания всей своры с половых проблем на меня, самый маленький Кобелек-самосерька попытался втихаря совершить половой акт с коленным суставом задней левой ноги Суки. Выше он не доставал...

Но Сука повернулась, злобно щелкнула у него над башкой зубами, и кобелек немедленно задрал морду вверх и влил свой визгливый лай в общий хор. Сделал вид, что тоже очень, очень возмущен моим присутствием на дереве, в порту, вообще - в Америке!..

Дверь заведения старика Кана распахнулась, и из харчевни в потоке теплого и вкусного воздуха на вечерний холод вышел маленький Мальчик лет десяти с дивно пахнущим гамбургером в руке.

Одет он был, как и все мальчишки его возраста в Европе, что в Мюнхене, что в Петербурге, лишь в до половины зашнурованные старые, разбитые кроссовки типа ботинок, джинсы "на вырост", с мотней, болтающейся чуть ли не у колен, стеганую куртку размера на три больше, чем нужно, чтобы свободно прятать руки в рукава, что сейчас невероятно модно у них. И конечно же, из-под куртки - подол свитера, а уже из-под свитера - низ рубашки!