Кыся в Америке (Кыся - 3)

– Я, к сожалению, о нем не слышала, но убеждена, что его должны все знать!
– уверенно подтвердила Рут.
– Потому что интеллигентных миллионеров в мире можно пересчитать по пальцам на одной руке. Фамилию конгрессмена помнишь?

– Нет.

– Наплевать! Не расстраивайся. Завтра, по нашим полицейским каналам мы найдем тебе твоего... Как, ты сказал, его зовут?

– Шура... То есть полное имя - Шура Плоткин.

– Он еврей?

– Да, а что?

– Тогда надо искать "Шнеера Плоткина". Или "Шмуля", или "Шлему". Многие евреи, переехавшие в Штаты, сразу меняют свои имена на чисто еврейские. В общине бухарских евреев - это как правило.

Я подумал, что мой Шура вряд ли переменит имя только из-за перемены страны. Шура есть Шура, и он всегда останется самим собой. Даже в общине бухарских евреев...

Но я тактично промолчал. Хотя, с другой стороны, моя тактичность слегка попахивала предательством. Поэтому я решил, что, когда мы поближе познакомимся с Рут, я ей обязательно об этом скажу! Или, если она сама познакомится с Шурой, она и без меня поймет про него все, что нужно.

– Тим, сынок, - молнией в ванную! Душ, пижама - и вернуться к столу. Легкая перекуска и немедленно в постель. Ясно? распорядилась Рут.

– О'кей, ма. Мартын, ты спишь у меня!
– бросил мне Тимур и поплелся в ванную комнату.

Было видно, что ребенок - совершенно без сил.

– А что ты обычно ешь на ночь, мой дорогой Кыся?
– спросила меня Рут.

Спустя еще минут двадцать уже совершенно сонный Тимур, не найдя в себе сил даже допить стакан молока, чмокнул Рут, пожал мне лапу и, еле передвигая ноги, ушел к себе, повторив, что спать я обязан только у него. Мать рано утром уедет на работу, а у нас с ним еще куча совместных дел...

Когда почти спящий Тимур уполз к себе, я спросил Рут откуда у него столько свободного времени? Вроде бы сейчас - не лето. Как же школа?..

Все это я знал еще от наших питерских Котов и Кошек, в чьих семьях были дети-школьники.

Рут сделала мне знак - погоди, дескать, и прислушалась к шорохам из Тимуровой комнаты. Убедившись, что он уже лег, она закрыла плотно дверь кухни-столовой и достала из своего громадного холодильника большую четырехугольную бутылку джина "Бефитер" с пожилым типом на этикетке. Тип был одет в красный костюмчик и дурацкую черную шляпу времен царя Гороха. Я не виноват - так говорил Шура, когда хотел подчеркнуть давность события. В руке этот тип держал длинную хреновину с острием на конце и кистями под острием. Не то - копье, не то - еще хрен знает что...

Затем Рут разбавила джин тоником, смешала все это в стакане и приставила стакан к углублению в двери холодильника. И слегка нажала. Откуда-то сверху в стакан высыпались аккуратненькие шарики льда. "Во, бля, техника!" - сказал бы Водила.

Рут чуть приоткрыла дверь и снова прислушалась. Я понял, что она не хотела бы, чтобы Тимур видел ее со стаканом джина.

– Ты не пьешь?
– спросила меня Рут и указала на "Бефитер".

– Очень редко, - честно сказал я.

– Я тоже.
– Рут приветственно подняла стакан: - Будь!..

Она сделала хороший глоток и только тогда ответила мне на мой вопрос о школе. Оказывается, в американских "хай-скул" и "паблик-скул" по новой педагогической теории время от времени теперь возникают неожиданные пяти- и семидневные каникулы в самой середине учебного процесса. Которые призваны якобы разгружать мозг ребенка...

А так как никто, кроме родителей, не думает о том, с каким трудом потом приходится загружать этот же мозг мыслью о необходимости продолжения дальнейшей учебы, то она - Рут Истлейк, мать-одиночка, единственный Человек, всерьез ответственный за образование своего Сына, - считает эти школьные нововведения абсолютным и вредным кретинизмом!..

– Сейчас у него очередная пятидневная пауза... Ребенок, к сожалению, предоставлен почти целиком самому себе. Я на работе - как белка в колесе.
– Рут отхлебнула из стакана и закурила сигарету.
– Хорошо еще, что теперь у него появился ты и что он еще одержим идеей-фикс...

– Какой идеей?
– не понял я.

– Идея-фикс - навязчивая идея. Возможно, он и сам посвятит тебя в эту историю, но пока - я тебе ничего не говорила, О'кей?

– Могила!
– пообещал я точно так же, как в этих случаях делал Водила.

– Очень убедительно. Впервые слышу. Так вот, в свободные дни Тим через весь Нью-Йорк мотается в порты Нью-Джерси и в Нью-Арк. Ищет какойнибудь израильский пароход. Хочет договориться с капитаном, чтобы на летние каникулы его взяли на судно юнгой. Ему обязательно нужно хоть ненадолго смотаться в Израиль...

– Зачем?!!

Оказалось, что Тимур, еще во времена своего тюремного интерната, без памяти влюбился в дочь интернатского врача Машу Хотимскую. И пользовался у нее нескрываемой взаимностью.

Последнюю фразу Рут произнесла с откровенной гордостью!

Сейчас Хотимские живут всей семьей в Израиле. Тимур получает от Маши письма и теперь спит и видит оказаться в Израиле хоть на пару дней. В последнем письме Маша написала, что папа все еще не встал на ноги, лишь готовится к экзаменам на врача, а пока изучает иврит в ульпане и работает кем-то вроде дворника, что дает им какую-то скидку при оплате квартиры...

– Короче говоря, он повторяет извечный начальный путь любого эмигранта, - сказала Рут.
– Так что в ближайшее время в Америку им не выбраться. Это для них очень дорого.

Рут загасила сигарету и немножко попила джин с тоником. Лед уже почти растаял в стакане.

– Нам тоже такое путешествие пока еще не вытянуть, огорченно добавила Рут.
– Я имею в виду - поездку в Израиль...

...И как-то так само собой получилось, что я разомлел от тепла, доверия, успокоился от присутствия рядом грустной красивой Женщины и, не вдаваясь в подробности, рассказал Рут свою историю. Надо же мне было как-то представиться...

Я рассказал Рут Истлейк про своего Шуру Плоткина, про моего приятеля по ленинградскому пустырю - безхвостого Кота-Бродягу, про бывшего Кошкодава и Собаколова - отвратительного гада Пилипенко, ставшего хозяином очень богатого пансиона для тех же Котов и Собак, которых он еще недавно отлавливал, убивал и за маленькие, ничтожные рубли продавал их шкурки на Калининском рынке. А сейчас, за большие и уважаемые доллары, он этих же Котов и Собак чуть ли не в жопу целует...

Я рассказал ей про Водилу, про наркотики, про побоище на автобане Гамбург-Мюнхен, про мою жизнь в Английском парке, про семейство Шредеров и Манфреди, про своего любимого старого Фридриха фон Тифенбаха, про Таню Кох и профессора фон Дейна. Я даже рассказал ей про своего немецкого кореша - полицейского овчара Рэкса, про питерского младшего лейтенанта милиции Митю, про Капитана контейнеровоза "Академик Абрам Ф. Иоффе"...

Рассказал, как Тимур спас меня от "Собачьей свадьбы"...

Я только про Кошек не стал рассказывать - ЧТО я могу с ними, СКОЛЬКО раз могу и почему мне ЭТОГО всегда хочется...