La Cumparsita… В ритме танго

— Я стану матерью? — всхлипываю и, резко высказавшись, тут же замолкаю.

— Посмотрим? — женщина стряхивает лишнюю влагу со своих рук, тянется за бумажным полотенцем и, нажав на металлическую педаль, закидывает использованный влажный комок в открытый зев мусорного ведра.

— Да…

Мечтательно рассматриваю потолок, замечая каждый шов, стык и сочленение подвесных панель. Застываю взглядом на квадратных светодиодных холодных ярких лампах, затем медленно перевожу глаза на стены и стараюсь не заглядываться на задумчивого, как будто к чему-то прислушивающегося врача, выполняющего стандартные, хорошо известные, отточенные до каждого инструмента процедуры.

— УЗИ! Теперь нам нужен ультразвук, Даша, — она стягивает медицинские перчатки и зашвыривает их в контейнер для отходов. — Хотя мне и так все понятно. Что на это скажете?

По-моему, у меня паническая атака в горячей стадии. Я ловлю в этом кабинете нехорошие душевные состояния без остановки, одно за другим.

— Кровь сегодня?

— Да, я согласна, — поправляю пояс юбки, слежу за передвижениями этой спокойной женщины по кабинету.

— И кабинет сонолога?

— Разумеется, — утвердительно киваю…

Я беременная! Какие-то недели, первые назначения, учет, пока очень тоненькая карточка, стандартный опрос, дружелюбные улыбки акушеров-гинекологов и сильно влажные мамины глаза.

— Дашенька, — она целует меня сначала в правую щеку, затем в левую, потом щекотно прикасается губами к кончику моего носа и бережно подушечкой указательного пальца растирает след от своей помады, — прости-прости. Ты такая красненькая. Что такое?

Пожимаю плечами и какую-то глупость отвечаю:

— Я не верю. Это невозможно, мама.

Не верю в это положение и вновь приобретенный давно утерянный статус.

— Надо сказать, — шепчет мама мне на ухо. — Позвони ему.

— Он не отвечает. Я писала столько раз, а в ответ — стоическая тишина.

— О таком нужно громко заявлять, а не строчить простые предложения и добавлять дебильчика в конце. Дашка, Боже мой, такая новость. Это же…

Новость? Не уверена! Сейчас, когда все закончилось и я прошла за этот неполный день девять кругов ада, в голове засела нехорошая мысль о своевременности этого события. Видимо, кто-то перегрелся или кого-то чересчур передержали в подвешенном состоянии. Я смирилась с тем, что никогда не стану матерью, а муж в последний слишком «плодотворный» разговор подтвердил мою убежденность:

«Ты ошиблась, Даша. Изначально, еще по юности, — с выбором члена и глупыми надеждами на придуманное розовое, словно кукольное, будущее, а впоследствии — с вариантом развития событий, но уже со мной! Я люблю детей, Смирнова. Запомни и заруби себе на носу — люблю! Я обожаю малышей всех возрастов и независимо от пола. Трудно объяснить такое, ведь я грубый толстокожий хрен и, если честно, тебе давать разъяснения по этому вопросу не собираюсь. Не тянет и ты…» — сипел тогда сквозь зубы Горовой.

«Не достойна, да?» — закончила за него.

«Да как угодно» — он громко хлопнул дверью и ушел.

«Ты меня бросил, Ярослав?» — шептала, проглатывая чересчур соленые слезы, и наблюдала, как резко тронулась его машина от низкого, почти проваленного бордюра возле ворот гаража.

Я не хочу привязывать человека, который напоследок выкрикнул весьма обидные слова и усомнился в моей искренности, душевности и даже женственности…

— Мы разводимся, мама, поэтому давай будем сохранять молчание.

— Детка, это же нехорошо. Неправильно! Даша, это чертова ошибка.

Да? Наверное!

Глава 34 Горовые…

Ярослав

Кирилл радуется первой маленькой победе, как ребенок. Всего-то? Больше ничего не надо в жизни семнадцатилетнему амбициозному мальчишке? Третья позиция и аплодисменты взбудораженной толпы?

— Доволен, Горовой? — тренер хлопает меня по плечу.

— Пока не знаю. От него зависит, — киваю на сына, скачущего на одной ноге, потому как травмированная ступня пока не позволяет сделать полноценный шаг.

— Ты хоть гордость за своего подопечного испытываешь, Ярослав?

— Есть немного, — неохотно улыбаюсь.

— У тебя проблемы, что ли, с этим? — «Карл» поворачивает ко мне лицо и, вытаращив зенки, вглядывается, словно ищет тайный смысл в моих словах. — Или себя в его годы вспоминаешь? Тяжело порадоваться за мальчишку? Оттай, козел! Какого черта, в самом деле?

— С чем проблемы и что не так? Вспоминать свои семнадцать не желаю. Я этот период благополучно перерос. К тому же прекрасно помню, как вкалывал на пит-стопах под началом грубых и слишком ушлых механиков, да машинное масло в нужную канистру заливал. Вот и весь мой стаж в те же семнадцать-восемнадцать лет. Но я, безусловно, радуюсь, радуюсь, Петрович. По-своему, конечно. Без вопросов!

— То есть просто не показываешь? — словно заигрывая со мной, он подмигивает и жутко скалится.

— Мне что, визжать и биться в судорожных конвульсиях? Я рад и все, это сын пусть ликует. Его персональный праздник, его достижение, его заслуженная награда.

— По-моему, ты завидуешь талантливому и успешному отпрыску. Угу? И потом, в успехе парня есть персональные проценты, Яр. Он ведь не только твой сынишка, но еще и воспитанник, твоя точная профессиональная копия. Его манера езды изначально отцовская, то есть твоя!

— Нет, — по-моему, слишком грубо отрезаю.

— Нет? Не соглашаешься? А с чем конкретно, старик?

— Кирилл сам по себе, «Карл». Не нужно сравнивать и проводить какие-то за уши притянутые параллели. У него своя судьба, свои цели и надежды в жизни. Я просто поспособствовал его появлению на свет. Жена сделала все, что от нее тогда зависело. Он рос, набирался личного опыта и становился человеком. Куда же без последнего?

— Горовой, ты, твою мать, в порядке или башкой где-то по пьяни приложился?

— В абсолютном! Чувствую себя парящим орлом, хоть, — поднимаю бионическую руку и выставляю перед его носом, — и с одним крылом.

— Тихо-тихо. Что с тобой, дружище? — он возвращается на свое место, закладывая крупные ладони в карманы гоночного комбинезона, рассматривает только-только начинающую сереть бесконечную даль, равномерно погружающуюся в ранние осенние сумерки.

— Все нормально, — опускаю голову, медленно переступаю с пятки на носок и выравниваю линию. — Отлично все.

— Как Даша? Она приедет сегодня? Я что-то давно ее не видел, — Алексей Петрович задает вопрос. — Когда жена рядом с тобой, ты становишься похожим на вполне адекватного человека и даже демонстрируешь на публику свои великолепные зубы. Улыбчивая девочка хорошо на тебя влияет, сынок. Где она?