La Cumparsita… В ритме танго

— Тепло-то как! Ярослав, Ярослав! Смотри, как я умею…

И я, конечно же, смотрю! Увы, однако в танцах абсолютно ни черта не понимаю, но красоту от мерзкой пошлости и откровенной безвкусицы все же отличаю. А у Смирновой на самовыражение в аргентинской хореографии царит громаднейший талант.

Мягкий, но в то же время очень точный аккуратный мелкий шаг, звонкие удары тонких каблучков по тротуарной плитке, резвое вращение и обворожительный, с поволокой, карий взгляд, которым она то и дело одаривает меня, когда встречается своими томными глазами с моим лицом.

— Запрыгивай в машину, Дашка, — кричу ей через крышу автомобиля.

— Сейчас-сейчас, — вращаясь, направляется к своей двери.

Да уж! Поздно, кумпарсита! Теперь нас хоть отжимай на сверхвысоких оборотах! Хвала богам, я не соврал про пять минут езды до моего жилища. На место назначения добираемся быстро и без дорожных приключений.

Загоняю машину на свое место, глушу двигатель и отстегиваю ремень безопасности:

— Пройдем через гараж. Хорошо? — обращаюсь к притихшей пассажирке рядом со мной.

— К-к-конечно. А мы уже приехали? — она рассматривает первый, он же машинный, этаж места, в котором я живу.

— Замерзла? — стараюсь не обращать внимания на ее недоумение.

— Есть н-н-немного, — криво улыбается. — Ты з-з-здесь ж-ж-ж-живешь?

— Здесь живет машина, а я снимаю угол на втором этаже. Там сухо, тихо, тепло и для меня комфортно. Идем со мной. Надо бы переодеться, а то заболеешь.

— А-а-а, п-п-п-понятно! — отстегивает свой ремень и открывает дверь. — Х-х-х-хорош-ш-ш-шо. К-к-к-куда идти?

— Я проведу, — движением головы показываю, что нам надо выйти из машины. — Смелее.

— Угу.

Одновременно с Дашей выбираемся из автомобиля и попадаем в полутемное помещение, которое я называю своим домом, потому как именно здесь я провожу все свое свободное время, которого у разведенного мужчины со взрослым четырнадцатилетним сыном, с которым он видится по установленному его матерью расписанию всего лишь пару-тройку раз в текущий месяц, предостаточно. Его бы чем-то надо заполнять, но здесь мне пока что хвастать нечем — стараюсь, как могу. Еще не вечер…

— Крут-т-т-то! — она с восхищением рассматривает дом.

— Спасибо, — улыбаюсь, включая по пути нашего продвижения весь свет, которым располагает моя берлога. — Поднимайся, пожалуйста. Я сейчас принесу полотенце и что-нибудь в качестве сменной одежды. Ты продрогла. Мокрое нужно снять. Согласна?

— Да, конечно. Б-б-было бы з-з-замечательно. Еще бы ч-ч-чаю.

Без проблем! Сейчас подгоним. Я обещал ей развлекательную программу, вместо которой будет, видимо, душевный теплый вечер на двоих с бидоном чая на моей кровати под пуховым пледом.

Она замерзла. Дрожит, как осиновый листок на тонкой ветке, обнимает себя, растирает плечики, дергается и без конца оглядывается. Фиксирует, следит — иду ли я за ней. Я иду, иду, иду! Не беспокойся…

Стою перед раскрытым шкафом, рассматривая свой небогатый гардероб — рубашки, летние и зимние, огромное количество джинсов, свитера и гольфы, пиджаки, спортивные костюмы. Что ей предложить, чем можно угодить? Спортивный костюм? Любимая фланелевая клетчатая рубашка? Свитер, в котором такая, как она, может запросто утонуть? А подойдет ли, будет ли к лицу?

— Даш… — тихонечко зову.

Не отвечает!

— Даша? — вполоборота повторяю.

Тишина!

И как прикажешь это понимать? Смирнова, ты там жива?

— Даша, ты где? Почему не отвечаешь?

* * *

*CV (Curriculum vitae, лат.) — ход жизни, жизнеописание. Краткое хронологическое описание жизни, образования, мест работы и профессиональных навыков по определенной форме.

Глава 12 Смирновы…

Даша

Голубые глаза… Черные слегка завитые ресницы… Прямой нос… Улыбкой искривленный рот… Надменный взгляд через плечо… Молодой мужчина сидит и смотрит точно в объектив фотокамеры… Но будто бы вполоборота, демонстрируя красивый гордый профиль… Широкая мужская спина, затянутая в гоночный комбинезон… Родинки, родинки, родинки… Стайка мелких мушек, сосредоточенных только на одной щеке… Их очень много… Мелкие веснушки… Господи, конопушки! Щетинистые скулы… Волнистые темно-русые волосы… Медные, медовые, красно-рыжие или солнечно-каштановые вкрапления в шевелюру, словно проволочные жилы, антенны для связи с мировым светилом… Светлый мальчик… Добрый и открытый… Симпатичный… И слегка смазливый!

Это же Ярослав?

Вытягиваю шею, встаю на цыпочки, подаюсь всем телом вперед и сразу упираюсь ладонями в рыжую кирпичную стену, застываю и всматриваюсь в огромный портрет знакомого и незнакомого мне молодого человека.

Это ведь он — я не ошиблась!

Сколько ему здесь лет? Восемнадцать, девятнадцать, двадцать пять, наверное… Это фотография из прошлого? День его триумфа или простая будничность, без намека на помпезность?

— Даша? — хозяин дома выдыхает в мой затылок. — Что с тобой? Почему не отвечаешь?

Подскакиваю на ровном месте, при этом прикусываю себе язык.

— Господи! — облизываю соленый с привкусом металла саднящий кончик и поворачиваюсь к нему. — Ты напугал меня. Очень тихо ходишь, Ярослав. М? Что?

— Я дважды звал тебя, а ты молчала. Что случилось?

— Рассматривала твои фотографии, — киваю головой назад. — Их очень много в этой комнате. Это все ты?

Ярослав протягивает мне махровое полотенце:

— Можно переодеться там, Даша, — подбородком указывает направление. — В ванной.

— Сколько тебе здесь? — поворачиваюсь к нему спиной и пялюсь на портрет огромного формата с теперь уже бесспорно его лицом. Все очевидно — без сомнений.

— Двадцать пять, Даш. Переоденься, пожалуйста. Ты замерзнешь, — трогает руками мои плечи, гладит, слегка сжимает, застывает на суставных сочленениях. — Вся трясешься, мурашками исходишь. Давай…

Вздрагиваю! Как это ни странно, у него очень холодные пальцы.

— Извини, пожалуйста, — убирает руки и отходит от меня. — Я лучше выйду, а ты сможешь снять мокрую одежду с себя и надеть то, что выберешь сама. Шкаф там, позади тебя.