La Cumparsita… В ритме танго

— Ты женился двенадцать лет назад, — слюнями брызжу и размахиваю руками. — Если это все? То…

— Сбавь обороты, Даша, и продемонстрируй мне спокойствие, о котором ты с гордостью кричишь. Пф! — громко хмыкает. — Я давно в разводе, Смирнова. Мы недолго прожили, как-то не сложилось. Наверное, потому что она не ты, а я тогда необдуманно погорячился. Даш…

Козел! Козел! Доволен собой? Она не я? Карим сейчас серьезно говорит? Чертов Назин! Да пошел бы он…

— А теперь давай спокойно, — он поднимает руки и обхватывает меня за плечи. — Даша, что тогда произошло? Куда ты исчезла? Я обидел?

— Не трогай меня, — пытаюсь выкрутиться и сбросить его горячие ладони. — У меня есть мужчина, а ты нарушаешь все границы. Не смей меня касаться. Это неправильно и даже аморально. Прочь, сказала! — дергаю плечами, злюсь и абсолютно этого не скрываю.

Карим резко убирает руки и делает несколько шагов назад.

— Смирнова, — сипит сквозь зубы и поворачивает голову в сторону, демонстрируя мне свой красивый профиль, — объясни, в конце концов…

— Назин, ты женился на какой-то телке. Что тут непонятного? Кто она? Я с ней вообще знакома? Это та дешевая тварь? — плюю словами. — Да какая, в сущности, разница теперь? Не отвечай, я просто не желаю знать. Женился — молодец! Женился ты, Карим, на ней, а меня забросил в самый дальний угол, как порченную игрушку. Короткая память? Ах, как жаль! Ты, видимо, забыл, как скрывался несколько недель подряд вплоть до объявления даты своего фееричного бракосочетания, как хвостом вилял, как избегал со мной встреч? Как ты скидывал звонки, как заставлял разговаривать с автоответчиком? Что тогда сказал? Дай-ка я напомню. Свадьбы, Дори, не будет, а у меня как будто слишком грандиозные дела, великие начала…

— Прикольно! — возвращается лицом ко мне, выставляет руки себе на пояс, задирая полы светлого пиджака. — Я сказал «пока не будет», Даша. Но ее и потом не было. Ни хрена не состоялось, а ты ловко сдрыснула в неизвестном направлении. Мы поругались, но не расстались, Даша. Что не так? И да, мне был двадцать один год, тебе восемнадцать. Не находишь, что для семейной жизни рановато? Что ты себе нарисовала?

— Рановато со мной, а с ней нормально! — громко отвечаю. — Она, по всей видимости, из твоего золотого племени? Твои родители драгметаллом благословили ваш брак? Только и я не сирота. Мой отец — крутой мужчина, великолепный человек и не обыкновенный доходяга. Знаешь, какой он? Знаешь?

— Успокойся и убавь тон, еще раз повторяю. Не кричи на меня, как на недоразвитого мужика, который в силу своей аффективности может тебе по заднице надавать…

Вздергиваю подбородок, колесую подобие груди и с грозным видом наступаю на козла в два раза выше меня ростом и более чем в два, а то и три раза, сильнее и мощнее по фактуре.

— Не смей касаться моих родителей, Даша. Прояви уважение к очень взрослым людям, тем более что матери уже семь лет на этом свете нет. Уж кто-кто, но они здесь точно не при чем. Хотя бы вот на столечко снизь градус неприятия и абсолютно нескрываемой и непонятной ненависти к моей семье, — уровень, на котором он хотел бы слушать мои крики, показывает пальцами. — Угу?

— Назвать точную дату, когда ты ставил свою подпись в книге регистрации… — прищурив один глаз, шепотом хриплю.

— Да хоть по минутам распиши, рыбка. Где ты была в тот момент?

— Почему ты женился, Карим? — встречно задаю вопрос.

Почему женился и не на мне? Я ведь так этого ждала.

— Даша…

— Не стану отвечать. Довольно! Не имеешь права устраивать мне допрос. Все кончено. Я устала. Выйди…

— Ты сейчас свободна? — спрашивает.

— У меня урок и ты об этом прекрасно осведомлен. Занятие с тобой. Опять забыл про «Дашу»? Ты ведь оплатил сто двадцать минут моего свободного времени. Уйди, я тебя очень прошу! — рычу, оскалив зубы.

Сволочь! Я ведь была беременна от него, а он хвостом вилял, как нашкодивший кобель. Я звонила, звонила, звонила, иногда писала, но Карим был постоянно занят — то недописанный диплом, содержание которого при проверке на антиплагиат никак не могло преодолеть отметку в шестьдесят пять процентов; то финальная сессия, которую он успешно завалил; то сверхпрестижный уплывающий из его рук научный грант; то биржевые торги, то незаконные игры-ставки, бесконечный тотализатор, скачки, гульки, ночные клубы; то пилящие сынка традиционалисты-предки, то будущая стажировка в фирме его отца и симпатичная до жути сучка, изображающая из себя обувной шнурок, шустрящая рядом с ним и танцующая на мужских коленях в дорогом ночном клубе его не чистых на руку друзей. Где же я была в том списке, м? А была ли я вообще? Кто я для него? Рыбка, Дари-Дори, постоянная и чистая шлюшка, которая залетела по глупости и неопытности в свои лихие восемнадцать лет, так и не узнавшая, как следует смотреть в глаза своим родителям, которые улыбаясь непрерывно спрашивали о том, когда же мой крутой парень в гости к нам придет, когда представится отцу и матери, когда попросит моей руки, когда к себе в семью возьмет…

Господи! Поднимаю руки и запускаю свои пальцы в сильно стянутые волосы, прочесываю кожу и со всей силы вверх тяну…

Он не должен был родиться. Нет, нет и нет!

Это была досадная и непростительная ошибка.

Глупость. Чушь. Блажь. Живая ересь… Человеческая мразь!

Я не люблю детей. Я их просто… Ненавижу!

А той непредумышленной беременностью от Карима я испортила себе всю жизнь! Я ее сломала, раздвинув ноги перед мужчиной и позволив ему кончить внутрь. Не было опыта, да и фарт покинул в тот момент. Один незащищенный секс, а по итогу — две ярко-синие полоски и бесконечный стресс на протяжении нескольких недель, пока он во мне рос. Этот плод мешал мне и путал все накопленные на будущее карты, каждое утро мучил тело, терзал меня бессонницей, заставлял рыдать в туалете после каждой тяжелой репетиции, на которой я лажала, словно с ногами не дружила, зато мощно сиськами и жопой подросла! Я хотела поехать на гастроли, завоевать все золото мира, покорить сердца и влезть под кожу людям, хотела запомниться мировой общественности, как молоденькая и выдающаяся танцовщица современности, а в действительности была жиреющей коровой, питающейся как зря, и с нестабильным настроением, зависящим от приходов женских половых гормонов согласно триместровому сроку. Но он, этот чертов вирус, эмбрион, этот ребенок, рос внутри и не сдыхал, чтобы я ни делала. Абортивные таблетки, каждодневный бег, прыжки, гантели, скручивания и отжимания… Я долбаные тяжести таскала, чтобы скинуть бремя, а он…

Жену себе искал? И на здоровье, парень!

Да! Да! Да! Я, наконец, решилась и сделала инструментальный аборт, раз по-другому ни черта не выходило! Но было поздно, врачи меня предупреждали, что после того, что я с собой творила, шансы на мою как будто бы желанную беременность в каком-то недалеком будущем превратятся в серый прах. Вот и отлично!

Я не люблю детей, они мне не нужны. Я их просто… Ненавижу!

«Выскабливайте и зашивайте — я вас прошу. У меня через три недели выступление».

Он предал меня и женился на другой, зачем нам с ним ребенок, если нам и порознь хорошо…

Карим обхватывает меня за локоть и подтаскивает к себе:

— Хочу поговорить наедине. Не здесь, не в этом месте. Твое время я оплатил, поэтому устроим выездную репетицию, например, в каком-нибудь уютном заведении на открытом воздухе, где нас бы не контролировали и не прислушивались к словам, которые я и ты намерены друг другу высказать. Собирайся! Я за дверью подожду…

Он исподлобья смотрит на нас, испепеляет взглядом. Ярослав, похоже, в откровенном бешенстве. Я вижу, как перекатываются крупные желваки на его скулах, как очень сильно, до скрипящего пластикового скрежета, сжимается искусственная рука в кулак, как сам он отворачивается от нас, когда я с Каримом прохожу мимо его поста с цыплячьим жалким видом и прибитым унижающимся взглядом. Мне нужно выйти с этим VIP-клиентом по делам:

«Пойми, пожалуйста. Так надо, Ярослав. Это не разрыв и не измена, не мой „прощай“, а всего лишь задушевный разговор с человеком, который превратил меня в женское чудовище. Я должна сказать ему, что у нас был маленький ребенок или что-то в этом роде…».

— Даша, ты куда? — шепчет, когда я равняюсь с ним.

— Это ненадолго, Ярослав. Буду немного позже, — произношу сквозь зубы и тут же прячу взгляд.

Стыдно, «рыбка»? Еще и как! Состояние, в котором нахожусь сейчас, поистине неописуемо.

Назин широким жестом открывает дверь, становится спиной к распахнутому полотнищу, фиксирует огромные ворота, придерживая их для меня — ну ты подумай, как он галантен и предусмотрителен; а Ярославу почти выкрикивает:

— У нас наметился персональный выездной урок на открытом воздухе, но Дарья Алексеевна будет доставлена обратно в лучшем виде. Гарантирую! Я на машине.

Закрой рот, скотина. Это тот мужчина, с которым я встречаюсь. А ты…

— Карим, пожалуйста, перестань, — бухчу себе под нос.